Плывущие против течения
Шрифт:
Она щелкнула пальцами и вышла из кабинета. Фурукава поклонился ей вслед.
* *
Мать встретила возвратившегося из школы Такао у порога и послала его в храм Инари:
— Сбегай купи омамори от детских болезней. У соседей девочка заболела, а с ней утром наша Аки-тян 1 играла..
Такао не очень хотелось идти в храм, который находился на самой окраине городка. Но ничего не поделаешь: у матери было очень встревоженное лицо.
Широкие храмовые ворота вели к каменной лестнице. По мшистым ступеням Такао медленно поднялся вверх, на просторный, выложенный
Рядом с гадальщиком храмовый служка продавал ома-
‘Тян— ласкательная приставка к детским именам.
мори. Такао подошел к низенькому прилавку. На нем лежали амулеты, предохраняющие от дурного глаза, пожаров, наводнений, болезней и приносящие счастье и здоровье.
Такао ие испытывал доверия к этим маленьким прямоугольным дощечкам. Он со вздохом подумал о том, что лучше бы на эти зажатые в ладони деньги купить клен и плотную цветную бумагу для змея, который каждый мальчик готовил к празднику. Но разве мать убедишь в этом! Он вспомнил ее встревоженный взгляд и уныло уставился в прилавок, на котором в строгом порядке лежали омамо-ри в бумажных пакетиках.
Рядом с Такао у прилавка стоял старый, худой крестьянин, и храмовый служка вполголоса объяснял ему чудодейственную силу амулета. Лицо крестьянина было безучастно, он неподвижно смотрел куда-то поверх головы продавца. Такао обратил внимание на его оголенные до колен ноги. Темнобронзовые, со вздувшимися жилами и натянутыми мускулами, они сплошь были покрыты струпьями и волдырями — следами укусов пиявок и москитов. Нетрудно было догадаться, что это ноги человека, всю жизнь месившего ими болото рисовых полей.
— - Возьмите этот омамори, он предохранит от неурожая, — предлагал служка.
Крестьянин отрицательно покачал головой:
— У меня их дома несколько штук.
— Тогда какой же вам дать?
— Есть ли у вас омамори от войны? — спросил крестьянин.
И Такао с интересом заметил, как оживилось его лицо.
— От войны?
Столпившиеся сзади люди прижали Такао вплотную к прилавку. Они внезапно прекратили галдеж. Храмовый служка задумался.
— Саа-а... — Он развел руками. Глаза его торопливо начали перебегать с одного амулета на другой.
Взгляды столпившихся вокруг людей напряженно следили за ним.
— Вот! — нерешительно приподнял он деревянную дощечку с замысловатой надписью. — Укрепляет взаимную любовь...
Но старик упрямо качнул головой. Он снял широкополую соломенную шляпу, в тени которой только что стоял Такао, и ладонью пригладил редкие волосы на голове.
— Видите ли, господин, наш староста уверяет, что скоро опять будет война, — доверительно сказал он служке. — И соседи просили меня купить омамори от войны. Разве нет у вас таких?
Но служка уже отвернулся от старика и занимался с другими покупателями.
Старик-крестьянин
— Что тебе, мальчик?
Такао даже вздрогнул от неожиданности. Он так был поглощен разговором крестьянина и продавца, что забыл о цели своего прихода.
— Омамори от детских болезней, господин! — вспомнил Такао и протянул служке деньги.
Он не спеша отошёл от прилавка с зажатым в руке крохотным конвертиком из белой ворсистой бумаги.
Спускаясь вниз по широкой храмовой лестнице, Такао продолжал думать о старике-крестьянине, который вместе со своими односельчанами ищет омамори от войны... Он вспомнил слова Сато, который говорил мальчикам, что если люди не захотят войны — ее не будет. «Пусть каждый человек поставит свою подпись против войны! Пусть каждый отстаивает дело мира!»
Неторопливо спустившись с последних ступеней, Такао остановился у ворот. Гладкие деревянные столбы, окрашенные красным лаком, как две большие руки поддерживали в воздухе поперечные брусья, плавно загнутые концы которых словно приготовились к взлету...
«А что, если людям, проходящим под этими воротами, — подумал Такао, — напомнить об омамори против войны? ..» Он даже улыбнулся — так понравилась ему эта мысль. «Карпы», несомненно, одобрят ее.
Деловитый Такао измерил глазами высоту ворот. Лучше всех у них лазит юркий Масато, хотя и Лисичка-Си-геру от него не отстает.. . Но что же они напишут?
Он отошел в сторону от дороги и уселся под деревом, не сводя глаз с ворот.
«А что, если написать примерно так: «Японец! Лучший омамори против войны — твоя подпись под воззванием в защиту мира».
Наверху, на горе, ударили в колокол. Гулкий, протяжный звон неторопливо поплыл над городком, над маленькими деревушками, над залитыми водой квадратиками рисовых полей, в которых отражались облака.
* * *
Сделать все, чтобы спасти Сато-сенсея! Но что предпринять? Что они, школьники, должны и могут сделать? Прошла уже неделя, как Сато арестован, а что они предприняли, чтобы помочь своему любимому сенсею?
Эти мысли весь вечер теснились в голове у Масато.
Он долго и беспокойно ворочался в постели; засыпал, вновь просыпался и прислушивался к шелесту ветвей. Лишь под утро, убаюканный ритмично застучавшим по крыше дождем, Масато забылся тревожным сном.
Ему снилось, что, одетый полицейским, он беспрепят ственно входит в угрюмое здание тюрьмы, спускается по узкой каменной лестнице в холодную сырость подземелья и долго бродит в одиночестве по длинному, мрачному коридору. Он знает, что сейчас или никогда они, «карпы», должны спасти учителя. Но где его искать? Где Дзиро, Сигеру, где все мальчики? .
Масато проснулся, когда через окно в комнату только еще пробивался сумрачный рассвет. Дождь кончился, и з тишине было слышно, как за тонкими стенами падают капли с карниза крыши на кучи сухих, опавших листьев.