По дороге пряностей
Шрифт:
По большей части народ любил своего непутёвого сына Венецианца, который прославил город так, что попадая в другую местность или страну, все с гордостью говорили, что видели его вот на расстоянии вытянутой руки, как собеседника. К тому же, всегда после возвращений из походов он устраивал общественные праздники, оплачивая выпивку и еду, а также развлечения, так что разборки великих домов между собой были крайне далеки от простых людей, а вот что было близко, так это его угрозы покарать всех причастных. Мимо таких слов нельзя было пройти, легко отмахнувшись и это заставляло народ недовольно переговариваться на улицах и площадях, спрашивая, за что за палачи такие
***
На второй день, обессиленный и едва живой ребёнок, стал просто шептать молитвы. Становясь громче тогда, когда палачи ломали ему кости на руках и ногах.
— … и пришли те два Ангела в Содом вечером, когда Лот сидел у ворот Содома. Лот увидел, и встал, чтобы встретить их, и поклонился лицом до земли и сказал: государи мои! зайдите в дом раба вашего и ночуйте, и умойте ноги ваши, и встаньте поутру и пойдёте в путь свой. Но они сказали: нет, мы ночуем на улице. Он же сильно упрашивал их; и они пошли к нему и пришли в дом его. Он сделал им угощение и испёк пресные хлебы, и они ели….
— А-а-а-а! — крики боли от действия палачей, прервали его молитву и затем снова слышался лишь один шёпот.
— … ещё не легли они спать, как городские жители, содомляне, от молодого до старого, весь народ со всех концов города, окружили дом и вызвали Лота и говорили ему: где люди, пришедшие к тебе на ночь? выведи их к нам; мы познаем их. Лот вышел к ним ко входу, и запер за собою дверь, и сказал [им]: братья мои, не делайте зла; вот у меня две дочери, которые не познали мужа; лучше я выведу их к вам, делайте с ними, что вам угодно, только людям сим не делайте ничего, так как они пришли под кров дома моего.
Палачи, от ужаса происходящего изредка крестились, продолжая работу, а один из писарей, записывающий процесс допроса, упал в обморок и пришлось прерываться, чтобы заменить его на другого.
— Мамочка! Спаси! — особо громкий крик раздался когда хрустнули рёбра и снова впавшего в беспамятство обвиняемого облили холодной водой, делая перерыв на то, чтобы он пришёл в сознание.
— …Тогда мужи те простёрли руки свои и ввели Лота к себе в дом, и дверь [дома] заперли; а людей, бывших при входе в дом, поразили слепотою, от малого до большого, так что они измучились, искав входа. Сказали мужи те Лоту: кто у тебя есть ещё здесь? зять ли, сыновья ли твои, дочери ли твои, и кто бы ни был у тебя в городе, всех выведи из сего места, ибо мы истребим сие место, потому что велик вопль на жителей его к Господу, и Господь послал нас истребить его. И вышел Лот, и говорил с зятьями своими, которые брали за себя дочерей его, и сказал: встаньте, выйдите из сего места, ибо Господь истребит сей город. Но зятьям его показалось, что он шутит.
***
Когда на третий день изломанное, слабо осознающее куда и зачем его принесли маленькое тельце положили на скамью, приковав руки, то даже видавшие многое палачи дрогнули, когда услышали, едва слышный шёпот.
— …И пролил Господь на Содом и Гоморру дождём серу и огонь от Господа с неба, и ниспроверг города сии, и всю окрестность сию, и всех жителей городов сих, и [все] произрастания земли. Жена же Лотова оглянулась позади его, и стала соляным столпом. И встал Авраам рано утром [и пошел] на место, где стоял пред лицом Господа, и посмотрел к Содому
— Стойте! Прекратите! — сверху послышался шум и внутрь вошёл человек в красных кардинальских одеждах, который показал перстень легата Папы.
Все в ужасе переглянулись, когда тот стал распоряжаться, аккуратно поместив изуродованное тело ребёнка на широкий плащ двух рыцарей, что его сопровождали и укрыв его другим, они вынесли его из помещения.
— Сейчас вам спустят пять девиц, на них покажите всё своё умение, — приказал он, и следователи с палачами, низко ему поклонились.
Один из палачей, обращаясь к следователю, умоляюще спросил:
— Его же умертвят да? Алдо? Да?
Тот повернул к нему мертвецки белое лицо.
— Очень надеюсь, что так и будет.
Палач от такого ответа, схватился за голову
***
Тысячи людей собрались на площади святого Марка, молча наблюдая, как рыцари выносят на плаще что-то маленькое, пачкающее красным, укрывающую его сверху ткань.
— Все девицы сознались, — громко прокричал кардинал, как все знали, прибывший лично от Папы, — они оклеветали Витале Дандоло по совету родных, чтобы завладеть его имуществом. Повторное заседание суда состоится завтра, ввиду недееспособности обвиняемого, его сторону будут представлять родители. На этом у меня всё! Можете расходиться граждане Венеции!
Народ зашумел, не зная, как правильно реагировать на эти слова, когда внезапно из-под плаща выпала тонкая, сухая рука, с вырванными ногтями и поломанными пальцами, жутко торчащими в разные стороны. Словно по движению огромной руки, над площадью начал стихать шум, поскольку увидевшие шевеление ребёнка, передние ряды стали передавать эту новость задним, а те вслушиваясь в слова, замерли, ожидая, что будет дальше.
Тихий шёпот, едва на грани слышимости раздался из-под всё намокающей ткани плаща.
— Я утоплю этот город в крови.
Слова подхваченные ветром, донеслись до первых рядом, и вздрогнули все, кто их услышал. Задние ряды пытались добиться от передних, что произошло, почему все молчат, но то, что им сказали, ввергло в ужас уже их.
— Витале! Сынок! — тишину над площадью разорвали крики женщины, которая вырвавшись из рук окружавших её родственников бросилась к плащу и увидев, что под ним, ещё громче зарыдала. Её тут же окружили люди с гербами дома Дандоло на одеждах и аккуратно подхватив плащ с ребёнком и её саму, пошли в сторону лодок, на которых они прибыли.
Кардинал, как и рыцари пошли за ними, а народ испуганно переглядываясь, стал расходиться. Прозвучавшие слова, жгли калёным железом сердце каждого, в чётком понимании, что все те жуткие слухи, которыми обычно славился Венецианец вне города, теперь полноводной рекой прольются на их собственные.
***
14 мая 1197 года от Р.Х., Рим
— Альбино! Наконец-то! — Целестин III, едва получив сообщение о том, что экипаж кардинала видели в предместьях Рима, сразу отправил гонца к дому кардинала, чтобы тот незамедлительно прибыл к нему. Но тот не зря был столько времени его доверенным лицом, поскольку сразу же направился во дворец, даже не заезжая к себе.