По краю огня
Шрифт:
Он обернулся к двери, рявкнул: «Гарет!» и жестом предложил смешавшейся маркизе занять громоздкое кресло у камина. Лавиния осторожно опустилась на краешек. Это, конечно, была не библиотека, но, в общем-то, какая разница?..
— Можно попросить Пэт сварить еще кофе, — нерешительно проговорила она, бросив взгляд на кофейник. Маркиз тихо вздохнул и покачал головой.
— Моя дорогая, — помолчав, сказал он. — «Попросить» вы можете меня. Или ту же баронессу Д’Освальдо, или сына — когда подрастет… А слугам приказывают. И не ждут по три дня, когда кто-то из
Лавиния испуганно заморгала.
— Я п-понимаю, — пролепетала она. Астор снова вздохнул, теперь уже про себя: жена глядела на него снизу вверх как ребенок, случайно разбивший дорогую вазу и уже заранее смирившийся с тем, что его за это оставят без ужина. Ну что ты с ней будешь делать? «Эдак ведь уйду на фронт — а ее через год к котлам приставят, — безнадежно подумал Астор. — И ведь встанет же, ни слова против не скажет! Что из сына вырастет, на таком-то примере?» Он отвлекся на звук шагов из коридора — в дверях как раз нарисовался денщик.
— Звали, ваше сиятельство?..
— Принеси еще одно кресло, — велел маркиз, даже не взглянув в его сторону. — И забери поднос. Кофе остыл, пусть Пэт сварит новый, на двоих. Да поживее!
— Слушаюсь, ваше сиятельство…
Гарет споро подхватил со столика поднос с кофейным набором и выскользнул из хозяйской спальни. Астор, облокотившись на каминную полку, снова посмотрел на жену.
— Я знаю, у вас доброе сердце, — мягко проговорил он, возвращаясь к прерванному разговору. — И вы привязаны к Пэт, но это не повод сажать ее к себе на шею. Люди такого не ценят, Лавиния. Вашу доброту они очень скоро начнут считать слабостью, а ваше умение прощать — вседозволенностью. И, уж поверьте, любить вас за это сильнее не станут. Прислуге, как и дракону, нужна твердая рука.
— Н-но в-ведь… есть же в-вы…
От волнения она вновь начала заикаться. Астор усмехнулся.
— Я не вечный, моя дорогая. И я старше вас на два десятка лет — даже если не принимать в расчет войну, вы в любом случае меня переживете. Я понимаю, вы никогда не станете швыряться в слуг канделябрами, — тут он улыбнулся, — однако характер всё же проявить стоит. Хоть ради себя самой. Неужели это так трудно?
Лавиния, опустив голову, жалко кивнула.
— Я н-не умею, как в-вы… — прошелестела она. — Даже б-без канделябров…
— Так и не надо, как я, — спокойно ответил маркиз. — Будьте собой. Начните с собой считаться — тогда и все прочие будут считаться с вами. Поверьте, вам это по силам.
Голос у него был ободряющий, почти что ласковый, и Лавиния несмело подняла голову.
— В-вы так думаете?..
— Я знаю, — пожал плечами муж. — В конце концов, не вы ли в ночь штурма впустили в дом крестьянок с детьми и отдали им даже собственную спальню? Управляющий был против, мне говорили, — но вы поступили так, как считали нужным.
— Н-но… вы же сказали — позаботиться…
— А если бы не сказал? — приподнял бровь он. — Вы оставили бы их всех мерзнуть снаружи?
Лавиния, вновь уткнувшись взглядом в подол, покачала
— Кофе сейчас будет, ваше сиятельство, — сообщил он, придвигая кресло к камину. — Пэт сама принесет.
Хозяин кивнул и взмахом руки отправил его восвояси. Лавиния, краем глаза проследив за этим небрежным, почти ленивым жестом, только вздохнула про себя. Нет, у нее так никогда не получится! Будь на ее месте мама или хоть та же сестрица Миранда — у них бы вышло играючи. «А я даже Пэт сказать не могу, что не люблю цветную капусту», — грустно подумала Лавиния, привычно ощущая себя «бесхребетной размазней», как частенько изволил выражаться его светлость герцог эль Виатор. Увы! Со слугами у его дочери и до замужества складывалось не лучше, чем теперь. Она совсем не умела настоять на своём. А давешний штурм, когда всё поместье встало с ног на голову, был лишь исключением, подтверждающим общее правило.
— Т-та ночь — это в-ведь другое, — пробормотала она. — Люди… Они в-важнее, в-ваше сиятельство…
Маркиз Д’Алваро опустился в кресло.
— А разве вы сами — не человек? — помолчав, обронил он. — Разве вы не важны?
— Важна, н-наверное… — растерялась она. Маркиз задумчиво качнул головой. Закинул ногу за ногу, посидел, глядя в огонь, и повернулся к жене.
— А чего бы вам самой хотелось, Лавиния? — вдруг спросил он. — Вот прямо сейчас?
Маркиза недоуменно заморгала.
— Я… я н-не знаю…
— Ну же, — подбодрил он, — смелее! Ведь чего-то же вам хочется?
Ее щеки залил знакомый румянец.
— К-кофе, — пролепетала она, смущенно опуская ресницы. — Но в-ведь Пэт и так принесет…
— А помимо кофе? — не отставал он. — Я знаю, вы любите библиотеку — хотите, Гарет растопит для вас камин?
— Для меня? — повторила Лавиния, вскинув на мужа обеспокоенный взгляд. — А в-вы? Вы останетесь тут?..
В устремленных на нее темных глазах промелькнула тень удивления.
— Вам бы этого не хотелось? — вопросом на вопросом ответил он. Лавиния, собравшись с духом, покачала головой.
— Б-библиотека — это же п-просто комната, — пробормотала она, вновь опуская глаза. — Д-дома мы по вечерам собирались в малой г-гостиной… У к-камина… В-всей семьей…
«Ах, вот в чем дело», — понял Астор. Потом вспомнил их давешний разговор, в той же библиотеке, и едва слышное лепетание жены в ответ на вопрос, почему она за него вышла. Семья! Наивное дитя. А может, просто не очень счастливое? «С другой стороны, — подумав, решил маркиз, — от меня не убудет».
— Ну, — проговорил он, разводя руками, — в таком случае, можем остаться здесь. Мне, в общем-то, тоже без разницы! К тому же, я только-только согрелся, а пока в библиотеке натопят…
Лавиния, благодарно улыбнувшись, склонила голову набок.
— А г-где вы замерзли? — поколебавшись, спросила она. — Дома тепло. Вы б-были на улице?
— Да, — он бросил взгляд на окно. — Ходил проверить, горят ли свечи в храме. Такой ветер! Насилу обратно вернулся — чудом не унесло… Послушайте, может велеть Пэт принести к кофе каких-нибудь бисквитов? Или еще чего-нибудь в том же роде? Вам что больше нравится?