По слову Блистательного Дома
Шрифт:
Я бы, пожалуй, тоже напрягся, когда в кабаке такая компания появилась бы.
— Вот подставка для оружия вашего. А вот и стол, пожалте. Эй, Ерема и Гиря, а ну тащите, что надо!
И потащили кашу с мясом, птицу жареную, мясо ломтями.
Мой желудок чуть ребра не прокусил, так все одуряющее пахло.
Вовремя, ох, вовремя каплей ртути влетел Баргул. Без него бы начали. Сил терпеть не было.
— А пиво? — в унисон проорали Хамыц с Унго. И, прогибая мощную столешницу, шмякнулась тяжелая глиняная корчага.
Виду я не подавал, но внутри рычало. Разодрал птипу, по рукам потек
— Знаешь, Саин, у тебя неприятности, — с мерзкой улыбочкой проговорил Тивас.
Я обернулся.
К столу вихляющей походкой подходил пижон. Алый, шитый золотом камзол, пышное жабо, широкие, по колено шаровары, украшенные роскошными до середины голеней кружевами, башмаки в золоте и камнях. Черные, с проседью волосы, надменный подбородок, презрительно оттопыренная нижняя губа, немалый хрящеватый нос, узкие губы, жесткий прищур блеклых зеленых глаз. На широком, богатом поясе в простых ножнах — длинный узкий меч с замысловатой гардой. На рукоятях покоятся длиннопалые кисти. Из-под кружевных манжетов поблескивают камни перстней. Остановился за шаг до стола, слегка склонил голову.
— Мое почтение, мудрейший, хотел бы представиться твоим спутникам, дабы знать и приветствовать могли мы друг друга. Я — Граик Ан, Магистр Ордена Прямых Клинков. Не разрешите ли присоединиться к вам?
Он лишь собрался обернуться, а хозяин уже тащил тяжелое резное кресло.
Граик уселся в кресло. С достоинством принял бокал вина.
— Рад встрече с тобой, мудрейший, и с твоими спутниками, — и с этими словами перелил в себя содержание емкости. Затем продолжил: — Ты путешествуешь в очень живописной компании, мудрейший. Я много странствовал, но нигде и никогда не видел людей, похожих на твоих спутников. У них необычное и непривычное для наших краев оружие, требующее скорее силы и свирепости, нежели ловкости и изящества. Мне кажется, мудрейший, или они в настоящих доспехах? Великие, какая дикость. Неужели они думают, что доспехи могут спасти робкого от клинка?
— Извини, Тивас, ты не мог бы объяснить, почему этот гусь сидит за нашим столом, пьет наше вино и говорит про нас при этом гадости? Он что, твой неудавшийся брат-близнец? — подал я голос.
— Мудрейший, — на лице у щеголя появилось выражение деланного удивления, — ты путешествуешь в обществе этого? — Он презрительно махнул в мою сторону кружевным манжетом. — Ты все еще таскаешь с собой свой ужасный меч, о, Попиратель Канонов? Ты все еще прячешь свое тело в доспехи, о Великий Предсказатель Великих Бед? Ты все еще ждешь прихода Сумасшедшей Луны?
— Она уже пришла, Граик, — негромко произнес Тивас.
Я абсолютно ничего не понимал в этом глубокомысленном разговоре, кроме того что означенный Граик меня активно недолюбливает. Его же несло.
— Это из-за твоих кликушеств отважные лорды по твоим книгам стали изучать какой-то правильный бой. Это из-за тебя великое искусство поединков задыхается от недостатка неофитов, которые, соблазнившись
— Дозволено ли мне будет сказать, Саин?
— Говори, Хамыц.
— Младший брат наш, Баргул, говорит: «Если старший Саин не снисходит до этого человека, Баргул хочет воткнуть ему в голову секиру».
От такого заявления оратор слегка прибалдел.
— Это что, вызов? Ты, Саин, всегда любил прятаться за других — полил он опять меня презрением, — если это вызов…
— Это не вызов, — встрял я. — Эти люди — мои друзья. Ты грубишь им. Я не знаю, за что ты невзлюбил меня, но сказанного тобой хватит, чтобы язык твой и ты существовали раздельно. Я хочу драться с тобой. — Эти слова прозвучали уже в тишине. Шум в корчме стих. Все смотрели на нас.
Из-за стойки вышел хозяин, тщетно пытаясь придать добродушному щекастому лицу суровое выражение.
— Наш круг — для вас. Прошу сюда.
— Постойте, — поднялся Тивас. Сейчас он смотрелся страшновато. Черная хламида, черная рожа, шапка седых волос, посох.
— Каков заклад?
— Да-да, достойные, каков заклад? Ведь не смерти вы взаимно желаете? — возопил корчмарь. — Тогда не здесь. Все обчество будет против. Пожалте тогда к нашему лорду в замок. До него четыре дня пути. А лорд наш — великий любитель поединков. Порой сам ездит степных бить, — полушепотом, как о чем-то недостойном, добавил он.
Я смотрел на Граика и ждал, чего же он зажелает. Смерти его я не хотел, но сам напросился… Он сильно рассердил меня.
— Заклад — рабский ошейник, — наконец разжал побелевшие губы Граик.
— Да станет проигравший рабом победителя, — шумно провозгласил Тивас. Или мне показалось, или чересчур торопливо провозгласил. Что-то не упоминал добрый дядя Тивас об институте рабства в эгих благословенных землях.
— Зело не любят друг друга господа воители, — забывшись, грустно вздохнул корчмарь и тут же напустил на лицо серьезную мину. — Прошу до круга, господа воители, господа гости и господа селяне, — торжественно провозгласил он.
Граик встал, резко отодвинув кресло, и первым пошел за корчмарем, спиной демонстрируя неприязнь и презрение. Никогда не мог понять, как можно этой частью тела что-то выражать. Но у благородного воителя получалось.
— Этот воин кажется мне достойным противником, но сдается мне, он чем-то весьма опечален, — поделился своими наблюдениями Унго.
— Наш брат сегодня приобретет раба, — хохотнул Хамыц. — Хорошо, что ты не пробил ему голову, — и хлопнул по плечу Баргула, — а то бы мы не потешились зрелищем боя.
— Тивас, я хотел бы у тебя кое-что узнать, — подхватил я под локоть нашего духовного лидера. Мы слегка отстали от болельщиков.
— Ну и за что он меня так не любит, мудрейший?
— Он тебя ненавидит.
— За что, хотелось бы знать?
— Он был лучшим в своей школе и победил тебя. Тебя долго не было. Затем ты привез новую методу боя и победил его. Он изобрел новый клинок, но ты превзошел его. Он придумал новую заточку клинка, ты оделся в доспех. Ты все время обходишь его.