По ту сторону тьмы
Шрифт:
Необходимых вещей набралось мало: сумочка, шляпка, и медальон, который мне протянул дядя Слав на прощание. Старик не удержался и всё же пустил слезу:
— Искренне надеюсь, Лада, что всё разрешится благополучно. Не забывай старика. Я буду за тебя молиться.
Я обняла его, и горло сжало от тихой горечи. Было страшно, невероятно страшно, но понимание, что есть хоть один человек, который за меня, придавало сил.
— Пришлю весточку, как только это станет возможным.
Библиотекарь провёл рукой по лицу и махнул — иди, мол, не надрывай стариковское сердце. Я ещё раз скользнула взглядом по тяжёлым книжным шкафам и мраморным лестницам с резной балюстрадой и поспешила на улицу. Расставаться с библиотекарем было тяжело. Увижу ли я его когда-нибудь снова? Сможем ли, как и в прежние времена, пить чай с малиновым вареньем и обсуждать эпоху Раннего Возрождения в искусстве? Ответ я знала, но признаваться себе в этом было невыносимо горько. А потому постаралась выбросить печальные мысли из головы.
Меньше чем за полчаса я добралась до вокзала и, расплатившись с возницей, остановилась перед распахнутыми настежь высокими дверьми вокзала. Тело охватила дрожь, будто должно было случиться что-то неминуемо страшное.
Я тревожно остановилась и огляделась. Люди спешили по своим делам. Предзакатное солнце играло бликами на витраже. «Антийская Роза» Главного Городского вокзала по праву считается одним из самых красивых витражей… Но глядя на неё мне внезапно стало не по себе. В сознание ввинтилась картина, как цветное стекло выгибается дугой и резко лопается. Тысячи разноцветных осколков каплями накрывают порог вокзала, и раненые люди в оборванных одеждах стремятся выбраться из охватившей огнём каменной ловушки. Небо затягивают столбы чёрного дыма, отчего кажется, что ночь наступила раньше обычного. И яркие грязные всполохи огня, поднимающиеся в небо, как предвестники гибели…
Утробный гул вокзальных часов вернул меня к реальности. Восемь вечера. Я поморгала, сбрасывая остатки жуткой картины. Надо же! Даже не заметила, как наступил вечер, а ведь, казалось, только час назад проснулась. Впрочем, не каждый день богат на события как этот. Искренне хотелось надеяться, что день закончится в паровозе, который отвезёт туда, где не достанут ни старший сыщик с садистскими наклонностями, ни ведьмолов со змеиным взглядом.
Тяжело вздохнув, я подошла к кассам и вежливо улыбнулась:
— Добрый день. В котором часу отходит ближайший поезд до Северной Заставы?
Кассир смерил меня усталым взглядом и тускло пробубнил:
— Доброго. Через полчаса. Вторая платформа. Но остались только билеты в третий класс. Прибытие послезавтра в два часа дня.
Я кивнула. Маленький полузабытый городок на севере Араканы то, что нужно. Место, пропитанное сумраком северных ночей, холодом и древними легендами о снежных духах. Вряд ли кто-то додумается искать там. Люди обычно стремятся перебраться поближе к столице, а не сбежать из неё. Да и если дядя Слав расскажет, куда я поехала, — а я не сомневалась, что он так и сделает, — законники направятся на юг, в Асконию.
«Только не забывай, что и в Северной Заставе особо пытливые могут тебя достать», — скептически заворчала Мира. — «Охотник всегда идёт по следу. И если ему взбредёт в голову, найдёт тебя даже у чёрта на куличиках…»Душа была права, но сейчас я не хотела об этом думать.
Монеты звонко легли на тарелочку и тотчас исчезли. Вместо них возник желтоватый прямоугольник билета. Вот он — пропуск в новую жизнь, где можно постараться всё забыть и начать сначала. Сейчас только он имеет значение.
Указанная платформа оказалась малолюдна. Я села на скамью и с удовольствием принялась разглядывать здание.
«Как думаешь, Наагшур действительно шуморец?»— спросила я Миру.
Однако та промолчала, словно не расслышав вопроса.
«Мира?»
«Я тебя и с первого раза услышала», — отозвалась Душа, и по телу пробежала тёплая волна. — «Просто думаю. Шумор — это же володарство из «Песни о Маре-Справедливице», верно? Остров, расположенный далеко в бескрайних водах Восточного океана. Его населяли змеелюды, которые поклонялись Великому Змею, одному из девяти богов. Помнится, во «Всемирной истории» писали, что Шумор внезапно и бесследно исчез через двести лет после Гардиано-Араканской войны. Вместе со всеми его жителями. Согласно легендам Аистового острова, который сейчас входит в Альянс Восточных Островов, Великий Змей забрал свой народ вместе с городами в другой мир. Но это всего лишь легенды. Так или иначе, нет никаких веских доказательств, что Шумор существовал на самом деле».
«А как объяснить тогда змеиный глаз и долгожительство?»
Душа скептически хмыкнула. «Знаешь, прошлое скрывает много тайн и загадок. Не удивлюсь, если Шумор существовал на самом деле. Но единственное, что меня волнует сейчас — это наше будущее. Вот где интрига!»
Я недовольно выдохнула. Перепады настроения Миры способны довести до бешенства даже святого! Наградили же Боги Душой! От неприятного человека можно ещё как-то избавиться, а вот от Души…
“Эй! Я всё слышу и чувствую!»— возмутилась Мира и стукнулась об рёбра, заставив меня поморщиться.
Вокзал с его разлапистыми пальмами в кадках и спешащими людьми напоминал муравейник. Витражные окна отбрасывали яркие пятна на платформу, будто кто-то разлил краску. На кованых скамьях сидели люди: мужчины в лёгких летних камзолах, женщины в дорожных платьях канареечного цвета и таких же шляпках и дети, старающиеся не отставать от своих спешащих на поезд родителей. Одни с увлечением читал бульварные романы в ярких оранжевых обложках с красными буквами, другие обнявшись стояли перед отбывающим паровозом. Мальчишка в серой кепке и тяжёлой сумкой через плечо, набитой вечерними газетами, горланил про очередное убийство…
Скоро всё это будет позади. Всего какая-то четверть часа, и паровоз увезёт в самую северную точку володарства, и я никогда не вернусь сюда…
Взрыв, прогремевший где-то слева, выбросил меня со скамьи. Резкий удар об каменную платформу выбил воздух из лёгких. Тело парализовало от накатившей боли, пронзившей тысячами раздирающих осколков. Перед затухающим сознанием расплылись кроваво-алые круги. Витраж неестественно выгнулся под потоком воздуха и оглушительно лопнул…
Риваан сделал глоток и брезгливо поморщился: как люди, пьют такую гадость, как крепкий северский? Обычное дешёвое кабацкое пойло, чтобы залить глаза, не более. И ведь за него дерут так, будто оно карета самого володаря. Так ещё ухитряются распробовать нотки лозы и дуба… Дрянь! Всё дрянь! И дуб, и коньяк, и торгаши, толкающие его в элитной лавке. Мозг должен оставаться ясным и трезвым…
В приглушённом свете артефакта янтарная жидкость в графине казалась почти чёрной. Ведьмолов презрительно хмыкнул и потянулся к коньяку. Хотелось упиться до самого безобразного состояния, только не чувствовать, как острые иглы тоски разворачивают душу. Он залпом осушил бокал, будто в нём была вода. Конечно, крепкий северский притуплял их. Нет, они не исчезали, но дышалось легче.
— Батюшка, может, достаточно?
В дверь сунулся косматый силуэт домового. Риваан нахмурился и злобно буркнул: