По ту сторону тьмы
Шрифт:
— Пшёл вон!
Хлопнула дверь, и тяжёлая тишина сгустилась в кабинете. В голове внезапно стало звонко и пусто. Чувства растерянности и вины делали маленьким и беспомощным. Хотелось упасть на пол, закрыть голову руками и ждать, пока пройдёт. И это злило ведьмолова ещё больше.
Риваан не мог объяснить себе, как всё произошло. Сквозь хмельной туман пробивалось тревога, едкая и сильная. То же беспокойство, которое в экипаже расплылось в зыбкую картинку вокзального витража. Оно дёргало невидимые нити, призывая ехать именно на вокзал. Ведьмолов запоздало
Ещё не доехав до вокзала, Риваан услышал дикий рёв и грохот. Земля содрогнулась под колёсами экипажа, лошади испуганно заржали и шарахнулись в сторону. Грязно-алые всполохи огня и клубы чёрного дыма поднимались над зданиями. Вечерний сумрак окрасился в багровые тона. Гарь забивала ноздри, и душный жар горячими потоками сшибал людей, несущихся в панике от вокзала. Сквозь женские вопли и гомон перепуганных горожан ведьмолов услышал, как кто-то совсем рядом проорал: «На вокзале взрыв!»
Душа билась в истерике и тянула в разверзнувшееся пекло. Не помня себя, ведьмолов выскочил из кареты и помчался, расталкивая людей. Он сбросил сюртук, показавшимся невероятно тяжёлым, и кинулся в горящее здание.
— Куда вы, ваше благородие?!!
Пламя ревело, как вырвавшийся на свободу дикий зверь. С жадным пугающим треском оно пожирало всё, до чего могло дотянуться. Сквозь этот рёв прорывались стоны раненых и вопли перепуганных людей, пытающихся, вырваться из смертоносной ловушки. Дым заволок здание. Он поднимался, окутав вонючий чёрным туманом, выбивал воздух из лёгких.
Риваан пробирался почти на ощупь. Едкие слёзы так застилали глаза, что хоть что-то разобрать казалось невозможным. Только невидимая нить, которая тянула его куда-то в черно-красную тьму…
Пузатый стакан снова наполнился и опустел. Риваан зажмурился, провёл ладонями по лицу, словно стараясь стереть воспоминания, и посмотрел на руки. Сквозь чёрные мазки сажи проступали белёсые пятна вздувшихся волдырей.
В ушах по-прежнему слышался грохот падающих балок. Как крики тех, кому было суждено погибнуть в жутком пекле. Риваану не раз доводилось бывать в опасных ситуациях. Вся суть его жизни была сплошь опасность и хождение по краю. Но в тот момент он не чувствовал ничего, кроме липкого мерзкого озноба, который выворачивал душу…
Тогда ведьмолову вдруг стало страшно. Где-то на задворках сознания билась мысль, что Лада могла быть уже мертва. Как изуродованное тело, лежащее между раскуроченных скамей и обрушившихся балок. Почему-то сама мысль о том, что двоедушница мертва, казалась до нелепости жестокой и абсурдной. Наверное, потому что Риваан не мог представить её мёртвой. И не хотел.
Среди чернеющих руин ведьмолов увидел слабое свечение и рванул туда. Он не помнил, как раскидывал каменные обломки. Серебристый кокон укутал хрупкое тело едва заметной дымкой. По бледному восковому лбу стекали тонкие струйки крови, густой и чёрной, как смола.
Не разбирая дороги, Риваан спешил к выходу. Едва успел пересечь порог, как его стряхнуло на землю очередной взрывной волной…
Опустевший графин скользнул
Ничего, Тихон завтра уберёт.
Риваан шатаясь подошёл к шкафу и достал оттуда бутылку. Даманский пятилетний. Тоже дрянь. И тоже весьма дорогая дрянь. «Сойдёт», — промелькнуло в голове. Руки открутили пробку, и коньяк с привычным за этот вечер шелестом полился в пузатый бокал.
…Лекарь даже не захотел осмотреть.
— Простите, ваша светлость, — серьёзно произнёс низенький щуплый мужичок с седыми волосами и кустистыми бровями поверх блестящих очков. Нахмурившись, он ткнул на серебристый покров. — Я не могу взять ведьму. У меня раненных столько, что в один госпиталь все не поместятся. Я могу забрать вас. А она сама справится.
Риваан едва удержался, чтобы не свернуть тонкую цыплячью шею, торчащую поверх белого халата. Какая разница чью жизнь спасать? Но лекарь был по-своему прав: выбирая между человеком и ведьморожденным, он обязан спасти человека.
— Она будет жить?
Лекарь кинул раздражённый взгляд на девушку.
— Будет. Что ей сделается? Ведьма же! — и направился в сторону лежащих на земле раненных.
Риваан замер на месте, с ведьмой на руках. Лада не шевелилась и, кажется, даже не дышала. Только едва видимое свечение, говорило, что в теле всё ещё бьётся жизнь…
И эта жизнь продолжала биться. Благодаря артефактам, которые ему любезно одолжил Барыга. Старый каппа оказался весьма отзывчив, узнав, что во время взрыва пострадала ведьма. «Не в пример законопослушным лекарям», — саркастично ухмыльнулся ведьмолов и, откинувшись на спинку кресла, прикрыл глаза. Если бы кто-то десять лет назад сказал, что он будет спасать жизнь двоедушнице, что она будет лежать в соседней комнате обмотанная серебристыми нитями восстанавливающего артефакта, Риваан рассмеялся бы в лицо тому человеку.
— Во времена моей юности двоедушники были сильными и жестокими воинами. Гардианскими наёмниками. Их называли ведогонями. Пока их хозяин спал, Душа подкрадывалась к жертве и перерезала горло. Считалось, если убить ведогоня, то погибал и сам хозяин, — негромко произнёс ведьмолов. Он медленно открыл глаза и уставился в тёмный угол между стеной и книжным шкафом. Узкие губы стянула горькая усмешка. — Выходи, Мира. Я тебя вижу.
Тень качнулась зыбкой рябью и осторожно отлепилась от угла. Скользнула по книжным шкафам кабинета и нерешительно замерла, забившись в темноту между стеллажами — там, куда не доставал оранжевый огонёк артефакта.
Усмешка снова скривила тонкие губы ведьмолова. Боится. Правильно делает, что боится. Она Душа. Ведогонь. А он большую часть жизни посвятил охоте на таких, как она. Ведьмы, колдуны, оборотни, вампиры… В конце концов, она знает его тайну. Что ему может помешать сейчас заставить её замолчать навсегда?
Однако он спасал её не для того, чтобы потом собственноручно убить!
Риваан пристально вглядывался во тьму. Заглянул в бокал и с удивлением заметил, что тот по-прежнему полон и нахмурился.