По ту сторону зимы
Шрифт:
Ричард Боумастер приехал в страну в 1985 году, когда ему исполнилось двадцать девять лет. К этому времени диктатура несколько смягчилась, были восстановлены некоторые политические права, существовала программа амнистии для политзаключенных, и цензура не была уже такой жесткой. И что самое важное: правительство допустило победу оппозиции на парламентских выборах 1982 года.
Ричард оказался свидетелем первых свободных выборов. Люди выразили свое неприятие военной власти и ее сторонников, отдав голоса кандидату от оппозиции; однако по злой иронии судьбы он умер до того, как успел занять эту должность. Ее занял вице-президент, Жозе Сарней, землевладелец, близкий к военным кругам, которому удалось положить начало «новой республике» и консолидировать общество для перехода к демократии. Для Ричарда как человека, изучающего политику, момент был волнующий. Страна столкнулась с проблемами всех видов: внешний долг — самый большой в мире, устойчивая рецессия,
33
Учение, согласно которому удовольствие является целью и смыслом жизни.
Он устроился в студенческой квартирке в Рио-де-Жанейро, поменял жесткий португальский акцент на нежный бразильский, научился пить кайпиринью — национальный напиток из кашасы [34] и лайма, который был для его желудка словно сильнодействующая кислота, и с некоторой осторожностью погрузился в шумную и беспорядочную жизнь города.
Поскольку самые привлекательные девушки населяли пляжи и танцплощадки, он решил, что будет плавать в море и научится танцевать. До того момента необходимости в танцах у него не возникало. Кто-то порекомендовал ему академию Аниты Фариньи, и он туда записался, чтобы разучить самбу и другие популярные танцы, однако он не отличался гибкостью, как и многие белые мужчины, и слишком боялся выглядеть смешным. Он был худшим учеником в академии, но труды не пропали даром, ведь там он встретил свою единственную любовь.
34
Бразильская водка.
Далекие африканские корни Аниты Фариньи проявлялись в ее пышных формах, тонкой талии, крепких бедрах и круглой попке, которая ходила ходуном при каждом шаге без какого бы то ни было кокетливого умысла с ее стороны. Музыка и грация были у нее в крови. В академии она проявляла весь свой природный блеск, однако вне этих стен Анита была девушка серьезная, сдержанная, отличалась безупречным поведением и была полностью предана своей большой и шумной семье. Она, правда без фанатизма, исповедовала собственную религию, смесь католических и анимистических [35] верований, приправленных феминистской мифологией. Иногда она вместе со своими сестрами присутствовала на обрядах кандомбле — религии африканских рабов, — которая раньше была распространена только среди негров, а последнее время завоевала адептов и среди белых людей среднего класса. У Аниты была собственная покровительница ориша [36] , которая вела ее по жизни и определяла судьбу: Йемайя, богиня материнства, земной жизни и океанов. Она объяснила это Ричарду, когда он единственный раз присутствовал вместе с ней на каком-то обряде, и он принял все в шутку. Это язычество, как и другие привычки Аниты, казалось ему экзотическим и очаровательным. Она тоже посмеялась, потому что была верующей лишь наполовину; лучше верить во все, чем не верить ни во что, так меньше риска рассердить богов, если они в самом деле существуют.
35
Вера в существование духов и душ как сверхъестественных образов.
36
Один из духов в некоторых афробразильских культах.
Ричард с безумной настойчивостью ухаживал за ней, что было неожиданно для такого рассудительного человека, как он, и в результате они поженились, после того как его приняли все тридцать семь членов семьи Фаринья. Для этого ему пришлось нанести бессчетное количество визитов вежливости, не высказывая напрямую своих истинных намерений — так было принято, — в сопровождении своего отца, который приехал в Бразилию специально для этого; его бы не одобрили, если бы он являлся один. Джозеф Боумастер был в глубоком трауре из-за недавней смерти Хлои, жены, которую он так любил, однако в честь помолвки сына вдевал красный цветок в петлицу на лацкане пиджака. Ричард предпочел бы скромную свадьбу, однако только родственники и близкие друзья Аниты составили более двухсот приглашенных. Со стороны Ричарда были только его отец, его друг Орасио Амадо-Кастро, неожиданно
Вдова президента, все еще молодая и красивая — она была на двадцать один год моложе своего мужа, — перетянула все внимание на себя, а Ричард очень сильно вырос в глазах всего неумолчного клана Аниты. Именно она заставила его увидеть очевидное: женившись на Аните, он женился на всей ее семье. Свадьбу устраивали не жених с невестой, а мать, сестры и золовки Аниты, женщины говорливые и общительные, которые жили, постоянно переговариваясь друг с другом, и каждая знала жизнь остальных до самых последних мелочей. Они принимали решение по всем вопросам, от меню свадебного банкета до кружевной мантильи цвета слоновой кости, которую должна была надеть Анита, поскольку она принадлежала покойной прабабушке. Мужчины семьи выполняли скорее декоративную функцию, если они обладали какой-то властью, то лишь вне дома. Все обращались с Ричардом так сердечно, что он далеко не сразу осознал: члены семьи Фаринья ему не доверяют. Его это не особенно задевало, ведь единственное, что было для него действительно важно, — это их с Анитой любовь. Он не мог предвидеть, какую власть будет иметь клан Фаринья над его семейной жизнью.
Пара стала еще счастливее с рождением Биби. Дочка появилась на второй год супружества, как и предрекла Йемайя через buzios, ракушки для гадания, и это был такой прекрасный подарок, что Анита тревожилась, какую же цену придется заплатить богине за такую чудесную девочку. Ричард посмеивался над браслетами из прозрачного кварца, якобы защищающими от сглаза, и другими предосторожностями, предпринимаемыми женой. Анита запрещала ему хвастаться семейным счастьем, поскольку это могло навлечь зависть.
Лучшие моменты этого периода жизни, которые годы спустя заставляли учащенно биться сердце, наступали, когда они лежали в постели и Анита, похожая на ласковую кошечку, клала голову ему на грудь, или когда она садилась к нему на колени и утыкалась носом в его шею, или когда Биби, грациозная, как ее мать, делала первые шаги и смеялась, показывая молочные зубки. Анита летом в переднике нарезает фруктовый салат; Анита в танцзале академии извивается, словно угорь, под звуки гитары; Анита бормочет во сне, лежа в его объятиях после любви; Анита беременная, с животом, похожим на арбуз, опирается на его руку, поднимаясь по лестнице, Анита в кресле-качалке кормит Биби грудью и тихо напевает ей в оранжевом свете сумерек.
Он не позволял себе усомниться в том, что и для Аниты те годы тоже были лучшими.
ЛУСИЯ И РИЧАРД
Первую остановку они сделали у заправки, через полчаса после того, как выехали из Бруклина, чтобы купить шипованные цепи на колеса «лексуса». Ричард Боумастер сменил шины «субару» на зимнюю резину, еще когда они с Орасио ездили на озеро на подледную рыбалку. Он предупредил Лусию о том, как опасен черный снег на мостовой, этот виновник большинства тяжелых аварий зимой. «Еще одна причина, чтобы сохранять спокойствие. Да расслабься ты, наконец», — ответила она ему, повторив, сама не зная того, совет Орасио. Она получила инструкции ждать его в полукилометре от бензоколонки, на проселочной дороге, пока он будет покупать цепи.
В магазине Ричарда встретила пожилая женщина с седыми волосами и красными, как у дровосека, руками — единственное живое существо на заправке, — оказавшаяся куда более ловкой и сильной, чем можно было представить себе на первый взгляд. Меньше чем за двадцать минут она сама приладила цепи, не обращая внимания на холод, и по ходу дела громким голосом рассказала, что она вдова и сама ведет бизнес, работая по шестнадцать часов в сутки семь дней в неделю, даже по воскресеньям, вот как сегодня, когда на улицу никто носа не высунет. Запасной задней фары у нее не было.
— Куда это вы в такую погоду? — спросила бабушка, получая деньги.
— На похороны, — ответил он, вздрогнув.
Вскоре обе машины свернули с автобана на проселочную дорогу, но, проехав пару километров, вынуждены были вернуться, поскольку снег там не убирали уже пару дней и проехать было невозможно. Им навстречу редко попадались машины, причем только легковые, никаких фур или пассажирских автобусов, курсирующих между Нью-Йорком и Канадой, поскольку вышло распоряжение воздержаться от поездок до понедельника, когда движение нормализуется. Заиндевевшие сосновые леса терялись в бесконечной белизне небес, а дорога была похожа на сероватую линию, прочерченную карандашом между сугробами. Через каждые несколько километров они останавливались, чтобы счищать лед с дворников ветрового стекла; температура была на несколько градусов ниже нуля и продолжала понижаться. Ричард завидовал женщинам и собаке, которые ехали на «субару» с отоплением, включенным на полную мощность. Он надел лыжный шлем и закутался так, что едва мог согнуть руки и ноги.