По вере его
Шрифт:
— Я думала… — Хартфилия смущённо заправила за ухо прядку.
— Что я ушёл, не сказав даже элементарного «Спасибо» за прекрасную ночь? — закончил за неё молодой человек.
— Прям уж такую и прекрасную? — щёки запылали — то ли от стыда за плохие мысли, то ли от смущения из-за полученного комплимента.
— Да, — Нацу не стал приводить тридцать три причины, почему он считает так, а не иначе, просто сказал это короткое «Да», спокойно и веско, одним им рассеивая все сомнения. Люси не могла не улыбнуться в ответ и потянулась к поджаренному кусочку хлеба с шоколадной пастой. Драгнил последовал её примеру.
Минут десять они ели молча, полностью поглощённые нехитрым завтраком, но, решив взять ещё один тост, девушка случайно подняла глаза, да так и замерла под пристальным взглядом своего
— Что?.. — испуганно выдохнула она.
— Не шевелись, — негромко предупредил молодой человек, тяжело сглатывая.
— Нацу…
— Не ше-ве-лись… — повторил он по слогам, придвигаясь ближе. Его намерения стали ясны через мгновение: Драгнил наклонился и поцеловал её. Люси тут же ответила — жадно, нетерпеливо, словно только этого и ждала всё утро, едва не застонав от разочарования и обиды, когда Нацу оторвался от неё, желая объяснить причину своего поведения. — У тебя на губе был шоколад. И это выглядело чертовски соблазнительно. Я просто не устоял.
Какой рогатый подтолкнул её под руку? Макнуть палец в пасту на тосте и мазнуть ею по губам сидящего напротив молодого человека — дело пары секунд.
— Ты прав — это безумно эротично.
Звон опрокинутой на постель и летящей на пол посуды они уже не услышали. А вот весьма ощутимый запах гари, доносившийся с кухни, проигнорировать было очень сложно…
***
— В общем, потом нам пришлось покупать новые чашки и сковороду, потому что первые разбились, а вторую Нацу забыл снять с плиты, и к использованию по назначению она уже не годилась, — закончила свой рассказ Люси. Ангел чуть слышно хмыкнул: неплохое вышло утро. Уж чего-чего, а скучать этой парочке точно не приходилось. — Знаешь, я бы хотела уже… Мамочки… — Локи резко повернулся к своей подопечной и с трудом сдержался, чтобы не выругаться вслух. Он так надеялся, что этого не произойдёт… — Что это?
Ангел раздражённо цокнул языком, поднялся и, подойдя ближе, присел на корточки, внимательно рассматривая тянущиеся от девушки нити. Они по-прежнему были сильные и искрящиеся, но теперь их плотно обвивала ещё одна — бурая, похожая на толстый волосяной жгут. Осторожно протянул руку, но дотрагиваться не стал. Во-первых, не его это дело, с подобными «сюрпризами» разбираться, а, во-вторых, стоило лишь немного приблизить ладонь, и кожу зажгло, словно на неё плеснули кислотой. Значит, придётся задержаться на этой скамейке чуть дольше…
— К сожалению, не все наши воспоминания бывают приятными, — медленно, тщательно подбирая слова, начал говорить он. — Прежде всего потому, что человеческая жизнь не состоит лишь из счастливых моментов. Люди сталкиваются и с болью, которая, хотят они того или нет, тоже оседает в памяти. Ненависть, раздражение, злость, обида… Если человек смог побороть в себе эти чувства, воспоминания о них, хоть и остаются, но уже не причиняют вреда. В противном случае мы получаем это, — Локи кивнул на нити и спросил, глядя девушке в глаза: — За что ты до сих пор сердишься на него, Люси?
— Не на него… — последовал еле слышный ответ. — На себя…
Комментарий к Глава 6
*flash date – буквально «мгновенное свидание».
========== Глава 7 ==========
Комментарий к Глава 7
Когда эта глава еще только была в проекте, автора терзали смутные сомнения - нужна ли она? Но теперь, по прошествии времени и после долгих и мучительных размышлений, она все же увидела свет. Думается, не напрасно.
Полтора года назад
Зимняя Магнолия была сегодня чудо как хороша: шедший всю ночь снег аккуратно присыпал уже затоптанные, грязные тротуары, накинул мягкую пуховую пелерину на спящие, чуть вздрагивающие от колкого морозца деревья и превратил в огромные сугробы всё, что не двигалось хотя бы пару часов — автомобили, афишные тумбы, скамейки и горки на детских площадках. Даже памятник на главной площади и ледяные фигуры в парке. Дворники уже с самого раннего утра гребли лопатами, пытаясь хоть немного расчистить дворы и улицы, натужно урчали снегоуборочные машины, но ни те, ни другие не справлялись с хрупким серебром, что так щедро подарила городу зима. Большинство жителей вынуждены были отказаться от привычных способов добираться до терпеливо ожидающих их офисов, предпочитая личным
Впрочем, никто особо не жаловался и не злился. Причина хорошего настроения крылась не только в том, что на улицах и в самом деле было сказочно-красиво, но и в лёгком флёре романтики и влюблённости, окутывающем Магнолию, словно тонкое, искусно сплетённое кружево, изготовленное восьмируким умельцем. Потому что именно сегодня все календари мира показывали, пожалуй, один из самых важных дней для любящих сердец — 14 февраля.
Не то чтобы Люси так уж нравился этот праздник — ни до появления в её жизни Нацу, ни после она не придавала этому дню особого значения, а за прошедшие с той памятной встречи на выставке полгода их отношения стали настолько домашними, будто они прожили в счастливом браке уже несколько лет. Нет, безумная страсть, чередуясь с нежным и долгим сексом, в спальне (да, если быть до конца откровенным, и не только там), конечно же, присутствовала, но главным было удивительное взаимопонимание, дарящее особое, ни с чем не сравнимое тепло. Кажется, за всё время они даже ни разу не поссорились — искать компромиссы оказалось намного интереснее, чем тратить силы на выяснение отношений. «Какие вы скучные», — не раз пеняла подруге МакГарден, выслушивая очередную историю о том, как влюблённые выбирали, чем заняться в выходные или что приготовить на ужин. Люси лишь пожимала плечами: разве может быть скучно с тем, кто разделяет твои увлечения и понимает тебя едва ли не с полуслова? Они с Нацу были не просто пресловутыми половинками друг друга — отражением, эхом, чем-то, что выходило за рамки привычных представлений о влюблённой паре.
Люси часто ловила себя на мысли, что всё, происходящее с ней, всего лишь сон — настолько красиво и воздушно было так внезапно свалившееся на неё счастье. «Как в кино!» — смеялась она, в очередной раз попадая в плен серых глаз или задыхаясь от нежности в крепких, чарующе-надёжных объятиях. Как в кино. Но разве может случиться в жизни то, что, по сути, является лишь плодом чьего-то неуёмного воображения, необъяснимым образом запечатлённое в виде замерших картинок на узких полупрозрачных лентах очередного фильма? Так не бывает на самом деле.
И всё же бывает. В этом её убеждали каждый день — иронично-ласковыми взглядами, шаловливо-нежными поцелуями, дразняще-обжигающими объятиями. А ещё словами, такими привычными и одновременно необходимыми, как воздух: «Я люблю тебя». Люси нравилось их слушать, чувствуя, как замирает в груди сердце и на секунду перехватывает дыхание. Словно в первый раз. Но при этом она никогда не выпрашивала их. «Ты любишь меня?». Всё равно что ждать милостыню на паперти. Унизительно и неловко.
Впрочем, это касалось не только словесных признаний. Всё, чем так щедро одаривал её Драгнил — от звонков и смсок до вполне материальных знаков внимания — было преподнесено им добровольно, без напоминаний и обычных женских увёрток с её стороны. Люси никогда не обижалась, если Нацу не перезванивал, пропустив входящий вызов, или не отвечал на сообщения даже одиноким смайликом — они оба занятые люди, у каждого имелся свой воз и маленькая тележка обязанностей, требующих порой немедленного исполнения. До обратной любезности ли было? Тем более что вечером такое вынужденное молчание обязательно компенсировалось, и подчас с лихвой.
Вот только подруги (и Леви, и затесавшаяся в их тесный мирок Кана Альберона) этого не понимали и не принимали. «Как можно терпеть к себе такое пренебрежение?» — возмущались они. Сначала Хартфилия пыталась что-то доказывать, объяснять, но все усилия оказались тщетны — девушки с упорством никогда не страдающих головной болью птиц* продолжали подтачивать её нервную систему недовольными ахами и иронично-раздражёнными комментариями. И Люси сдалась. Она просто перестала, насколько это было возможно, рассказывать подругам о своих отношениях с Драгнилом, обходясь общими фразами и пытаясь всеми возможными силами отвлечь их внимание от столь скользкой темы. Получалось это далеко не всегда — девчонки с упёртостью баранов и каким-то маниакальным удовольствием средневековых инквизиторов ежедневно лезли в чужую личную жизнь, не замечая, как больно ранят в принципе дорогого им человека.