По законам Дикого Запада (часть вторая)
Шрифт:
– Мы так не договаривались, - блеющим шепотом произнес Рауль Эскобар. Он стоял перед креслом с сидящим в нем мертвецом, толстые щеки посерели, глаза еще больше выпучились, грозя вывалится из орбит.
– Он должен был подписать...
– Он подписал, - прервал юриста Джо, и махнув Доку рукой, направился вслед за Мигелем к выходу. Доктор потоптался на месте, а потом, осторожно подхватив под руку все еще не пришедшего в себя Эскобара, двинулся к дверям.
Выйдя на улицу, Эрнандес на мгновение остановился, подставив разгоряченное лицо прохладному ночному ветерку, а затем двинулся за Мигелем. Перейдя пустынную улицу, он подошел к запаркованному в тени пикапу, и достав нож, принялся срезать веревки, крепившие брезент поверх большого прямоугольного ящика. Освободив одну из сторон, он откинул кусок плотной ткани, открывая часть большой, сваренной из стальных полос, клетки. Покопавшись в правом кармане джинс, извлек маленькую связку ключей. Быстро отыскав нужный, отпер новый навесной замок. Отодвинул засов, а затем, распахнув дверцу, отступил в сторону. Замерший невдалеке Мигель шагнул вперед и одним движением перебросил поскуливающих от страха детей в кузов "доджа". Не понимая, что делают, подгоняемые грубыми тычками, сестры заползли в клетку и замерли там, прижавшись друг к другу. Джо довольно ухмыльнулся. Быстро захлопнул дверцу, навесил сверху замок. Спрятав кольцо с ключами, он обернулся к Доку, до сих пор поддерживающему Рауля Эскобара под руку.
– Ну словно пара голубков, - с издевкой в голосе произнес Эрнандес.
– Отпусти его, Доктор, он не упадет, юристы, я слышал, крепкие ребята, - а потом, достав из за пояса пистолет, с сожалением посмотрел на лежащее в ладони оружие.
Увидев в руках у Джо пистолет, Эскобар издал сдавленный писк и попытался отступить в сторону. Но ноги его не послушались, и вместо того, чтоб сделать шаг, заплелись в некое подобие морского узла. Рауль Эскобар, известный адвокат и правая рука Дика Росси, пошатнулся, а затем шлепнулся на пыльные плитки тротуара.
– Ннне убивайте, - просипел он, не в силах совладать с отбивающей барабанную дробь челюстью.
– Яяя нничего нне видел!
Джо с омерзением взглянул на распростершегося у его ног толстяка. Он ненавидел таких людей, лощеных трусов, наглых, уверенных в собственной безнаказанности. Правда, до тех пор, пока их окружают дюжие парни в полицейской форме. Но стоит взять такого за руку и затащить в узкий, темный проулок, да сунуть под нос нож, или того лучше, ствол и о чудо! Лоск испаряется как капля пролитой на раскаленную сковороду воды, и он готов целовать твои туфли, подметая пиджаком прилипшие к лужам блевотины окурки. Да этот жирдяй Абрахем и то больше походил на мужчину!
Брезгливо сморщившись, Джо переступил через сучившего ногами Эскобара и протянул оружие Доку.
– Вернись, урони рядом с креслом. Тогда Гузман напишет в рапорте слово "самоубийство". Ему меньше возни, да и мне спокойней.
Док аккуратно, двумя пальцами, взял пистолет за ствол и перейдя улицу, исчез в здании магазина.
Джо повернулся к Мигелю, поправлявшему брезент на ящике - клетке.
– Парни уже на месте?
Гигант молча кивнул лохматой башкой, а сзади послышался веселый голос успевшего вернуться Дока:
– Ждут, не дождутся! Хуарез захватил пару потрясных цып, я в доле, так что предлагаю выдвигаться.
Рауль Санчос Эскобар, адвокат и правая рука Дика Росси, осмелился подняться с тротуара лишь когда осела поднятая машинами "Псов" пыль. Постанывая и непрестанно оглядываясь, он похромал к стоянке у супермаркета, где оставил свой новенький "Ford Scorpio". Его коротенькие ручонки судорожно сжимали дорогой, лакированной кожи брифкейс.
Глава 12. Конец "Бешеных псов"
Клив
Клив сидел, скрестив ноги, почти неразличимый на темном фоне ночного неба и ждал. Маленький костерок, сложенный из шариков мха давно прогорел, но охотник успел с толком использовать тусклый свет его коптящего пламени. Он тщательно вычистил револьвер, зарядил отстрелянные барабаны, и теперь в кармашках на его широком поясе лежали пять готовых к стрельбе стальных цилиндров. Шесть, если считать тот, что вставлен сейчас в вороненую раму ремингтона. Итого, тридцать шесть выстрелов. Тридцать шесть круглых свинцовых пуль, тщательно запрессованных поверх увеличенного на треть заряда отборного мелкозернистого пороха. Такой выстрел легко прошибает тушу быка, дробит кости и оставляет выходное отверстие размером с кулак взрослого мужчины. И Клив знал, что этой ночью ему пригодится каждый из этих выстрелов. Так сказал ему Бог. Бог сказал, что он, Клив "Бритва" Бриннер должен спасти двух маленьких девочек, схваченных плохими людьми. Бандитами и убийцами, замыслившими нечто ужасное. А еще Бог обещал, что заберет боль, ржавым гвоздем сидевшую в душе Клива последние двадцать лет.
Он несколько раз сжал пальцы в кулак, привыкая к отсутствию боли. Раздутые, искореженные артритом суставы никуда не делись, но кисть двигалась легко и свободно, а синие вспышки, обычно пронзавшие руку до локтя, исчезли, словно их никогда и не было. Хорошо. Бог знает цену руке стрелка.
Внезапно Клив насторожился. К уханью ночных птиц и пению цикад присоединился еще один, неизвестный охотнику звук. Частый треск, словно кто-то с неимоверной скоростью вращал барабан револьвера, чуть оттянув курок. И низкое басовитое гудение. Изначально далекие, эти звуки приближались со скоростью скачущей галопом лошади. Клив чуть наклонил голову, стараясь точно определить направление звука. Он доносился откуда-то с востока, и по мере приближения Бриннер понял, что источников этого странного шума несколько. По крайней мере, пять.
А спустя некоторое время, когда стрекот и меняющее тональность гудение приблизились настолько, что почти заглушили неугомонных цикад, Клив увидел свет. Длинные, ослепительно белые конуса заметались в черноте ночи, выхватывая из темноты заросли кактусов и низкого, иссушенного солнцем, кустарника. Один из конусов на мгновение вильнул, высветив странные двухколесные механизмы, служившие источниками других световых конусов. На них, как наездники в седлах, сидели люди, где по одному, а где и по двое, причем охотнику показалось, что некоторые седоки - женщины. Еще один агрегат, отдаленно напоминавший крытую повозку на больших широких колесах, был полностью сработан из листового металла. Повозка двигалась самостоятельно, без помощи лошадей, развивая при этом немыслимую для Бриннера скорость. Двухколесные машины немного походили на виденый на ярмарке в Остине бицикл, который медленно катился, когда франт в цилиндре и моноклем в глазу усердно крутил педали, хитро прикрепленные к огромному переднему колесу. Но крутить педали с такой скоростью было не под силу ни одному ярмарочному фокуснику.
Тем временем странные механизмы, приблизившиеся настолько, что находились прямо перед Кливом, уменьшили скорость и свернули на дорогу, ведущую к площадке, граничившей с облюбованным охотником холмом. Бриннер осторожно, стараясь не издать ни звука, подался вперед и лег на живот, плотно прижавшись ко все еще теплому песку.
Кавалькада из двух повозок и четырех двухколесных механизмов, въехала на площадку и остановилась. Большие повозки, каждая из которых в передней части имела по два светильника, стали по краям площадки, напротив друг друга. Яркие снопы света прогнали мрак, озарив песок мертвенно белым сиянием. Двухколесные агрегаты остановились в центре, наездники ловко спрыгнули с седел и теперь приседали, разминая затекшие от долгой езды ноги. В повозках открылись небольшие двери, из них появились находившиеся внутри люди. Заиграла громкая музыка, непривычная и пугающая. Клив покрутил головой, но не увидел музыкантов. А прислушавшись, понял, что звук идет из раскрытых настежь дверей одной из железных повозок.
Сохраняя полную неподвижность, он пересчитал находившихся у склона холма людей. Четырнадцать, пятеро из них женщины. В коротких кожаных куртках и юбках, едва закрывавших середину бедра, они расхаживали среди мужчин, подходя то к одному, то к другому, обнимая за плечи и тесно прижимаясь к мускулистым телам.
Клив прикинул на глаз разделявшее их расстояние. Ярдов сорок, может, сорок пять. Немного для такого стрелка как он, но стоит подобраться поближе. Охотник давно заприметил небольшой чахлый куст у самого низа холма. Достав револьвер, он осторожно взвел курок, и уже собирался переползти на намеченную позицию, когда невидимая тяжелая рука прижала его к земле. А в голове зазвучал ровный, бесстрастный голос: "Жди".