По закону – привет почтальону

Мориц Юнна Петровна

* * *

И это – всё?.. Коварство, жадность, злоба,Самораспад, насилье и грабёж?Потребностей животная утробаИ блудоумья дьявольская ложь?..И это всё, что есть в репертуаре,На выставке неслыханных чудес,На ярмарке, на праздничном базареТвоих амбиций?..Отвечает: – Йес!

* * *

У меня было сто мужчинИ никаких причин,Чтобы это числоРосло.Я любила их всех по мереТого, как они умелиНечто в меня вложить,Без чего и не стоит жить.У меня было много данных,Чтобы тысяча оловянныхМеня выбрали королевой,Правой во всём и левой.Но

я выбрала чистое золотоСердца, которое былоСвежо, как листва, и любилоТак сильно, что всё ещё молодо.

* * *

Стихотворить – российская забава,То попадёшь в психушку, то в тюрьму,То сам застрелишься, то зверская облаваЗаставит влезть в удавку на дому.Казалось бы, к чему такие муки,Талант не кормит, если не слуга,В обоях славы есть отрава скуки,Ведь после славы нету ни фига.Но полстраны стихотворит задаром!..А критики вопят, что так нельзя, —Им выдают зарплату с гонораромЗа эти вопли, милые друзья,За их тоску по сладостной цензуре,По власти, пьющей трепет мелюзги,За вкусы, безупречные в глазуриЦензуры, украшающей мозги,За их мечту о яростной зачисткеПространства – от стихотворящих масс…Но полстраны стихотворит записки,Бодрящие, как хрен, бодрящий квас!И я люблю стихотворильню эту,Стихотворейцев почту и приезд,Здесь лишних нет, и вход не по билету, —Их Бог не выдаст, и свинья не съест!

* * *

Плывёт лицо прекрасное верблюдаПо воздуху, звенящему, как блюдоСеребряного озера – всегоЗвенящего безмолвия сияньемВ одной из киммерийских рощ… ЗаглянемВ то зеркало, и выпьем из него,И спросим: кто – всех краше, всех милее?– Верблюд! – ответит зеркало, белеяЦветами лилий, из которых льютВенцы, короны, перстни с тайниками…– Верблюд! – ответит блеск за облаками.– Верблюд! – ответит озеро. – Верблюд!В том зеркале напьёмся, и, ныряяВ объятия утраченного рая,Мы вспомним, как свой держит путь листваИ позвоночник меж двумя холмамиВерблюда, шевелящего губами,Как тайный собеседник божества. ТОСТЯ пью за то, что доблестная ПольшаНемножко оккупирует Ирак.За то, что стран-изгоев стало больше,Где будет гордо реять польский флаг!За панство пью, которое поверглоАрабского тирана в трепет, в шок, —Из-за чего звезда его померклаИ вдребезги разбилась, как горшок!За панство пью, чья гордая свободаВ месопотамство въехала, как дарИсламу – от крещёного народа,От умных бомб, – вот это был удар!За лавры пью, за премию полякам,За совесть их кристальную и честь,Не зря вознаграждённые Ираком,Где Вавилон и много нефти есть.Я пью за Польши ясную дорогу,За дух, который пламенем горит…За то, что не Россия, слава Богу,А Польша эти чудеса творит!Я пью за то, что не России панствоВ такой помчалось выгодный поход,Что не у нас в плену месопотамство, —Что Польше этот подарили пароход!..

* * *

В провинции не меньше, чем в столице,Амбиций расфуфыренных и спесиПод видом нескончаемой обиды,Под видом невозможности пробиться,Под целомудренной личиной мракобесья,Под маской обездоленной сиротки,Что всех прощает, как душа святая,Из нашей грязи в небо улетая…О, эта дрожь обиды в подбородке,Прищур лукавый и великий счёт,Что затаился в ожиданье славы,Но выписан на бланке для предъявыВсем поголовно, вся галактика виновнаПеред провинцией… Но всех виновней тот,Кто, зная эти спеси, эти нравы,Даёт себя разрезать им, как торт. ПОЧТА СНОВИДЕНИЙСумрак при свечах,Дети с книгой – двое,Кудри на плечах,Свет над головою.Лица их чисты,Их одежды – белые.Шаг из темнотыВ этом сне я делаю.Деревянный зал,Без окна светлица.Вам – туда, сказалВзгляд, который снится.Приоткрылась вдругДверь, которой нету.Солнце – это звук,Что приснился свету.Путь лежит в лучах,Снится весть благая,Сумрак при свечахВеером слагая.Вот мой лучший сон.Но не дай вам БожеТам, где снится он,Оказаться тоже…

* * *

Иду на выборы картофеля и сыра.В кармане – списочек того, что я должна:Аптека, почта, электричество, квартира,Газ, телефон, бумага, ручки… ВпряженаЯ вся, как есть, в повозку памяти короткой,Чтоб не забыть, не потерять, не насмешить,Свой дом не спутать, не споткнуться, идиоткойПри том не выглядеть… Мне некуда спешить, —Я, слава Богу, всюду, всюду опоздалаВступить и выступить, подать и преподать,В струю вписаться, в хрестоматию скандала,И всех приветствовать, со всеми совпадать,И никогда не выпадать из поля зренья,Впадая в ужас от намёка одного,Что опоздать (какой кошмар!) на день вареньяПоэтское способно вещество.Со мной случился, слава Богу, этот ужас, —Пробел огромен и распахнут, как в полёте,Но в свете этого пробела обнаружась,Издаться можно и в оконном переплёте,Где отражаешься в деревьях, птицах, звёздах,В слезах дождя, во мгле, чья нега снегопадна, —Не надо выглядеть, а надо быть, как воздух,Чьё замечают лишь отсутствие… Да ладно! РУКОПИСНЫЙ, ЛЕПЕСТКОВЫЙМетель сегодня, День влюблённых.Над рукописною полянойТюльпаны на шнурах зелёныхСвисают из трубы стеклянной.Их листьев шелестят страницыИ шёлк багровый клёшных чашек.Они хотят распространиться,Вульгарных не стыдясь замашек.Единство времени и местаИм навязать нельзя на курсах.Они не вымрут от инцеста,И тут немыслим спор о вкусах.Плетя зелёными шнурамиСвои любовные интриги,Они господствуют над нами,Как всё, чего не знают книги,Но знает падающей тениБагровый свет, с каймой желтковой,И тот особый звук паденья —Тот рукописный, лепестковый.

ГДЕ НИКАКОЙ ДЕЙСТВИТЕЛЬНОСТИ НЕТОбъят очами съеденных коров,Он ищет Бога в азбуке ковров,И взор его сверлит в пространстве точку.Пылает зной за стенами дворца,А во дворце – прохлада мертвеца,И тень свечи похожа на заточку.Его неимоверной силы властьВо рту страны растаяла, как сласть.Предательство и наглые насмешкиРабов, переметнувшихся к врагам, —Естественное дело, их мозгамДоступны лишь короткие пробежки,Животный страх и стадное чутьё.Немая тень даёт ему питьё,Выходит с ним на тайную дорогу,Где никакой действительности нет, —И, проходя сквозь тела турникет,Его душа летит с доносом к Богу,С доносом на ничтожество толпы,На то, что подлы, мстительны, глупы,Трусливы, жадны, лживы – все, кто живы,Им нет числа, их надо прекратить!Но тут как раз его обмыли тело,Пришла толпа, слезами заблестела,Молитвами о нём зашелестелаИ умоляет в рай его впустить.

* * *

Говорящего правду стеклаНет в природе. Зеркальная лужаНа стене, где стекается мгла,Врёт не лучше других и не хуже.Поднося эту лужу к лицу,Видишь маску в зеркальной берлоге, —Эта маска подобна крыльцу,О которое вытерли ногиОбстоятельства и времена,Их войска, их издательства, трупы,Их победы, которым цена —Костылей мозговые шурупы.Прибежали глаза на крыльцо, —Где же, где же крутые ступениВвысь, где голое дышит лицоОблаками в сияющей пене?Маска жизни – как зверь на ловца,Свою правду оскалить готова,Молодого наелась лицаИ желает мясца молодого.Ты ли это, забывший, что глаз —Это мозг, обращённый наружу,Маску жизни слепивший для насИ сующий в зеркальную лужу?Ты ли это, глядящий в проёмИздевательски врущей стекляшки,Чтобы желчным твоим пузырёмТак горчили кофейные чашки?Говорящего правду стеклаНет в природе. Со стен полнолуньяСеребристая лужа стекла,И лежит на полу эта лгунья.