Победитель
Шрифт:
Джеймс саркастически хмыкнул.
– Дружба!.. Чтобы выручить друга, уважаемый Хафизулла мог бы сделать больше, чем просто тупо палить сквозь двери.
Роджер Тэйт некоторое время молча покусывал губы.
– Ладно, – сказал он затем. – Это кино назад не прокрутишь… Визитеры отбыли?
– Отбыли, сэр, – подтвердил Джеймс. – Начальник Сухопутных войск генерал армии Петровский. С небольшой свитой.
Посол вскинул брови.
– Главнокомандующий?
Джеймс пожал плечами.
– Они во что бы то ни стало хотят сохранить режим.
Роджер Тэйт отпил кофе и снова поставил чашку на блюдце.
– И без того в последнее время
И вскинул на гостя взгляд сощуренных глаз.
Джеймс выдержал соответствующую моменту паузу.
– Не знаю, сэр, – сказал он. – Со стороны Союза это было бы полным сумасшествием. Советская государственная машина устроена довольно неразумно, согласен… но не до такой же степени! Все-таки там тоже далеко не все идиоты. Честно сказать, лично я в это не верю… Но мы, конечно, по-прежнему работаем в этом направлении. Подбрасываем кое-какие весточки. В основном через пакистанскую резидентуру в Дели. Вы ведь знаете, индусам Советы доверяют… Например, что США будто бы готовятся разместить в Афганистане ядерные ракеты.
Джеймс недовольно скривился – мол, сами понимаете, что тут еще выдумаешь!..
– Старая песня, – удовлетворенно кивнул посол. – Но звучит по-прежнему свежо! При одном только слове «першинг» в Москве готовы крикнуть «тревога!»…
– Все-таки сомневаюсь, сэр, что они клюнут, – сказал Джеймс.
– Я тоже сомневаюсь, – кивнул посол. – А с другой стороны, куда им деваться? Оппозиция напирает. С каждым днем усиливается. А кто ей противостоит? – Нур Мухаммед Тараки. Поэт. Мечтатель! Не готов оценивать степень его одаренности, но поэт у власти – это всегда беда, а уж в этой безумной стране!.. Он слишком импульсивен, слишком нерасчетлив… Но советские поддерживают именно его. И, как вы сами только что сказали, готовы на все, чтобы сохранить режим. Поэтому им придется что-то предпринимать. Шаг за шагом.
– Возможно, – кивнул Джеймс. – Но в последнее время наметилась иная тенденция. Не все советские поддерживают Тараки. Армейские чины стали чрезвычайно благосклонны к Амину. Думаю, они были бы согласны с нами в оценке его деловых качеств… А КГБ, действительно, упрямо гнет старую линию. Должно быть, с Тараки им проще работать.
И он сделал характерный жест пальцами – как будто опрокидывая рюмку.
– Что за пустяки сказываются порой на судьбах мира! – вздохнул посол.
Он поболтал в чашке ложечкой, а потом без всякого удовольствия допил остывший кофе.
– Знаете, Джеймс, – сказал Роджер Тэйт, утирая губы салфеткой. – Нам нужно помнить еще один мотив. Очень важно, чтобы Советы были убеждены, будто спасают мир. Например, от мирового империализма. Идея для них – превыше всего!
– Стараемся, сэр, – сказал Джеймс.
И развел руками.
Искусство рикошета
Подходя к расположению “Зенита”, Плетнев вспоминал разговор с Ромашовым.
Пару дней назад Ромашов предложил пройтись. Сквер лежал вокруг пруда, населенного многочисленными утками. На скамьях сидели еще более многочисленные бабушки и мамы. Малые дети возились в песочницах. Что постарше ездили с деревянных горок – преимущественно вперед головой. Или просто с диким визгом гонялись друг за другом.
МОСКВА, АВГУСТ 1979 г.
Ромашов
– Ты, Плетнев, хоть и хороший боец, – сказал он с ироническим прищуром, который напрочь уничтожал смысл сказанного; завершение фразы окончательно поставило все на свои места: – А все же раздолбай!
Прикурил, отщелкнул спичку, затянулся и продолжил.
– Но хоть ты, Плетнев, и раздолбай, а боец все-таки хороший… Жалко, если тебя погонят. Я тебе нашел вариант: на время перейти в другой главк. Там формируют группу для охраны посольства в Афганистане. Вот и отсидишься…
– В Афганистане? – удивленно переспросил Плетнев, подумав: не слишком ли много стало в жизни Афганистана?
– Что ты так удивляешься? Да, в Афганистане. В Кабуле.
– А как же Карпов?
– Да ну, – Ромашов отмахнулся. – Карпов не хочет тобой показатели группы портить. Он ведь ждет жалобы из обкома. И хочет свою задницу прикрыть. Если тебя не будет, ему это проще сделать. Он к этому по-сталински подходит: нет человека – нет проблемы!..
– А милицейская “телега”?
– Про это я вообще не в курсе, – ответил Ромашов. – Какая милицейская телега? Я за ментов не ответчик. Мало ли кто там у них что напишет. Может ведь и ошибка выйти, верно? – Он пожал плечами. – Короче говоря, в Кабул за тобой из-за такой ерунды все равно никто не поедет.
Бросил под ноги окурок, прошелся по нему подошвой и так окончил свою краткую речь:
– А там, глядишь, либо шах помрет, либо ишак сдохнет. Когда-нибудь вернешься…
* * *
Тренировочная площадка располагалась внутри обширного комплекса зданий. На ровной зеленой травке разминалось человек двадцать. Должно быть, офицеры. Но кто в каком чине – загадка: все в зеленых маскировочных комбинезонах без знаков различия.
Плетнев и сам уже был в таком же комбинезоне и тоже разминался. Небо ясное, солнце – яркое. Он прыгал, тянулся, отжимался, и ему казалось, что все теперь будет хорошо. Ну просто очень хорошо!
Симонов прохаживался возле скамеек, наблюдая за разминкой и поглядывая на часы. Лет под сорок. Одет по форме. И майорские погоны на плечах.
Но вот он хлопнул в ладоши:
– Становись! Равняйсь! Смирно! Вольно!.. Старший лейтенант Плетнев!
– Я!
– Выйти из строя!
– Есть!
Плетнев сделал два широких шага и повернулся лицом к строю.
– Товарищи офицеры! – буднично сказал Симонов. – У нас новый товарищ – старший лейтенант Плетнев Александр Николаевич. Мастер спорта по дзюдо и самбо. Чемпион Вооруженных сил и спортобщества “Динамо” по рукопашному бою. Мастер спорта по пулевой стрельбе из винтовки. Кандидат в мастера спорта по альпинизму… – Он помолчал, как будто подыскивая слова. – Так что, думаю, елки-палки, с физической подготовкой все ясно. С винтовкой – тоже. А как товарищ Плетнев владеет пистолетом, скоро увидим. Встать в строй!
Часа через полтора, после легкого кросса и непродолжительного борцовского спарринга, Плетнев стоял с пистолетом в руке, и в семидесяти метрах от него торчала свежая ростовая мишень.
Загнал магазин. Когда прозвучала команда, передернул затвор, совершил кувырок вперед, затем сделал серию выстрелов с колена.
В мишени появились пробоины. Одна в голове, две в корпусе – слева на уровне сердца, справа на месте печени.
Перекат влево. Два выстрела, две пробоины – в каждом из колен.