Победитель
Шрифт:
Но колеса настойчиво стучали, отвечали: вот-так, вот-так, вот-так. Или еще: нель-зя, нель-зя, нель-зя.
Дашка ругала ее, если она начинала плакать, и поэтому Ольга плакала только во сне.
Ближе к вечеру второго дня пути они вышли на станции Росляки. До деревни оставалось километра три, и можно было идти по дороге, но Дарья решила, что в таком оборванном виде на улице показываться нельзя. Дали кругаля, пробрались задами. Когда Ольга увидела дом дяди Лавра, у нее и вовсе подкосились ноги, и она села на желтую ботву.
– Ты чего? – спрашивала Дарья, прижимая к себе и гладя по голове. – Ты не плачь! Теперь все у нас будет хорошо! Всегда будет хорошо! И мамка с папкой приедут! Не плачь!..
ГЛАВА 2
Встреча
Плетнев
Ему было странно даже подумать об этом.
Заграница. За-гра-ни-ца! ЗА-ГРА-НИ-ЦА!
Это слово очень много значило. Очень!
В Сочинский порт приходили корабли. Они двигались к причалу, а за ними зримо стелился пахучий, розово-синий, мерцающий, душистый шлейф заграницы. На берег сходили моряки. В норвежских меховых куртках! В итальянских джинсах! В немецких туфлях на мягкой резиновой подошве! В карманах лежали американские сигареты! Жвачка! Они несли цветастые полиэтиленовые пакеты. В пакетах – радиоприемники и магнитофоны, одежда и обувь. Все это они продавали. Пакеты тоже продавали. Поговаривали, будто бы там, за границей, эти пакеты дают в магазинах бесплатно. Как бы приложением к товару… Плетнев в это не верил. Какой дурак будет давать пакет бесплатно? Ну еще можно было бы представить такое здесь, в социалистическом Союзе. А там?! Да ни в жизни. Там капитализм, никто никому ничего бесплатно не дает. Только за деньги! Но вещи хорошие, ничего не скажешь…
За морями, за горами простиралась эта волшебная страна – Заграница. Простому человеку глупо было и мечтать, чтобы оказаться там хоть ненадолго. Чтобы хоть одним глазком!.. Нет, простому человеку там делать было нечего. Туда попадали только моряки, писатели, олимпийские чемпионы… ну, деятели партии и правительства, разумеется. Всякие там шишки. А простому – разве только чудом?..
И вот – чудо случилось! Плетнев стоял на совсем чужой земле, расположенной далеко за пределами нашей бескрайней Родины!
Стоял – и поражался тому, как ловко, оказывается, можно устроить, чтобы ни один штрих не напоминал человеку, где он есть на самом деле. Ну только слишком жарко, пожалуй. А в остальном – ничего заграничного! чистой воды Советский Союз! Даже хлоркой от недавно мытых полов несет точно так же, как в танковом училище!..
Рыжий капитан Раздоров и кореец Пак, оба в спецназовской “песчанке”, сидели на подоконнике, остальные стояли полукругом и слушали, что они заливают. Вновь прибывшие тоже были в “песчанке” – только в новехонькой, не успевшей даже обмяться.
КАБУЛ, АВГУСТ 1979 г.
– С кормежкой плоховато, – сказал Пак. – Сухпайками перебиваемся. Два раза в неделю горячее питание. По типу “чай, не свиньи – сожрут!” Каша комбинированная…
Все переглянулись. Каша комбинированная варилась из примерно равного количества риса, перловки и пшена. Остыв, она превращалась в скользкий и упругий блин, по вкусовым качествам более всего похожий на сырую мидию.
– А магазин в посольстве есть? – поинтересовался Голубков.
– Есть, – кивнул Раздоров. – Только там это вот, – он характерно пошевелил пальцами. – На афгани торгуют. А нам пока не выдавали. Что-то тянут…
Тут дверь раскрылась, и вошел Симонов. Огляделся. Собственно говоря, смотреть ему было особенно не на что. Парты вынесли. Расставили раскладушки с полосатыми матрасами. На каждой лежит автомат и поясной офицерский ремень с пистолетом, ножом, подсумками и гранатами. Ну, еще на доске кривая надпись мелом: “ВРАГ НЕ ДРЕМЛЕТ!” Это уже Голубков постарался.
– Что, устроились? Вы тут осторожней, елки-палки. Не казарма. Здесь скоро детям
Высыпали в небольшой вестибюль, построились. Симонов встал на правом фланге.
У окна ждали двое. Один – седой, высокий, сухощавый, лет пятидесяти пяти, одет как все, в “песчанку”. Другой поплотнее, лет сорока. Глаза холодные, серые. Большие залысины. Белая рубашка с черным кожаным галстуком, черный кожаный пиджак – и почему-то кроссовки. Должно быть, для контраста.
– Я – начальник охраны посольства полковник Князев Григорий Трофимович, – сказал седой. Голос у него был негромкий, ровный. Повернул голову к своему напарнику. – А это сотрудник представительства КГБ в Кабуле полковник Иванов, Иван Иванович… С прибытием вас, товарищи офицеры! Скажу сразу: обстановка в Кабуле тревожная. С первой минуты вы должны помнить: возможны провокации со стороны сил, оппозиционных правительству Афганистана. Не исключены даже нападения на посольство. От вас требуется предельная бдительность и осторожность. Ближайшая задача – круглосуточная охрана и оборона территории посольства, изучение обстановки в городе, рекогносцировка местности. Информация будет доводиться по мере необходимости, – помолчал, присматриваясь к офицерам. – Вопросы есть?.. Вопросов нет. Тогда прошу вас, Иван Иванович.
Тот широко улыбнулся, и оказалось, что во рту у него много больших желтых зубов.
– Здравствуйте, здравствуйте, орлы! – заговорил Иван Иванович свойским голосом. Ну уж таким свойским – просто в доску, пробу ставить негде! – Первое, что хочу сказать. – На его физиономию набежала суровая тень. – В отряде установлен сухой закон. Прошу неукоснительно соблюдать. Кроме того, имейте в виду, что… – поднес кулак ко рту и деликатно покашлял. – Гм… гм… Морально-психологический климат в посольстве весьма своеобразен. Вам не следует общаться с сотрудниками и служащими посольства. Особенно с одинокими женщинами. – Ненадолго замолкнув, он обвел бойцов скорбным взглядом. – Их здесь много – секретарши, машинистки, медсестры, – снова помолчал и вдруг сказал убежденно, искренне, даже как-то взволнованно: – Сейчас не время для ханжества, товарищи офицеры! Будем называть вещи своими именами! – набрал побольше воздуху и отчеканил, отбивая каждое слово взмахом кулака: – Эти женщины будут пытаться устанавливать с вами интимные отношения!
Офицеры начали недоверчиво переглядываться. Голубков не удержался – прыснул.
– Смеяться станем, когда замеченные в подобных действиях будут откомандированы в двадцать четыре часа, – сухо заметил Иван Иванович. – Прошу учесть: измена жене приравнивается к измене Родине!..
– И это справедливо, – с легкой усмешкой вставил Князев.
– Далее. Что касается бытовых условий. К началу учебного года вас переселят в другое место. Так или иначе, в отведенных вам классах не свинячить. – Тут он нахмурился, пожевал губами и сказал, по-видимому, пытаясь более доступно объяснить, что имеет в виду: – Это школа, а не хлев. Тут детям учиться, не забывайте… Что еще?
Поднес руку к голове и почесал залысину.
– Да. Вот. Погода здесь, как видите, жаркая. Гигиену соблюдать нужно. Без мытья никак. При посольстве имеется бассейн и душевые…
Лица бойцов просветлели.
– …но там купаются женщины и дети. Вам ими пользоваться запрещено. При школе свой бассейн, маленький…
Плетнев поймал восторженный взгляд Голубкова – ура, мол!
– Туда тоже ни ногой! – хмуро закончил Иван Иванович.
– А где же мыться? – спросил кто-то.
– Это что за выкрики?! – резко повысив голос, осведомился Иван Иванович, а после грозной паузы поднял руку успокоительным жестом. – Не волнуйтесь, все предусмотрено. Мыться на заднем дворе школы. Там есть резиновый шланг для поливки газонов!