Победители Первого альтернативного международного конкурса «Новое имя в фантастике». МТА I
Шрифт:
В какую сторону плыть, вот в чем вопрос.
Меня тянуло поговорить с Красавчиком, но проклятая служба отняла кучу времени. Плюс все эти события последних часов. Я едва успел ночью обработать ранку на его голове, уложил пушистика спать. А дальше, до обеда, все у меня было расписано чуть не по минутам.
Но даже те несколько фраз, которыми мы обменялись за это время, – они обеспокоили меня. Что-то было не так. Красавчик был внимателен, но холоден и рассеян. И у меня в груди разлилась тревога. Я всегда
С того момента, как Красавчик вернулся в медсанчасть, между нами, неизвестно отчего, возникло отчуждение. Ну я сразу признался ему, что виноват. А что в ответ? Я-то ждал, что Красавчик бросится мне на шею, прижмется ко мне своим прекрасным тельцем, успокоит меня прощением. Ничего подобного. Он как будто жил чем-то совершенно другим. Моя вина, мои терзания – он их видел, но не откликался на них. И это добавляло терзаний.
После обеда, наконец, я примчался к нему. На языке вертелись горячие, обжигающие слова, и больше всего в жизни мне хотелось, чтобы Красавчик стал прежним – доверчивым, стеснительным, любящим, слабым. Он сидел на кровати, смотрел DVD, – свои любимые детские мультики, – и был несколько бледен. Я измерил его температуру, давление – все в норме. Уговорил пойти ко мне в кабинет, выпить чаю, у меня для этого был оборудован уголок – пара кресел и столик.
«Что с тобой? – печально спросил я. – Ты сам не свой. Молчишь, как чужой».
«Немного болит голова».
«И все? На меня не дуешься, точно?»
«Точно».
Он смотрел куда-то сквозь меня. Он не думал обо мне. Я обозлился и принялся яростно размешивать сахар в стакане с чаем.
«Скажи, – вдруг спросил Красавчик, – а что там, за морем? Что за земля?».
«Это тайна. Если я ее тебе открою, меня могут расстрелять. Никаких проблем. А почему тебя это интересует?»
Красавчик помолчал, откинувшись в кресле.
«Мне надоело здесь, – нехотя произнес он. – Мне надоели косые взгляды, сплетни. Надоело быть как на привязи. Надоело быть собой. Я думаю, что где-то есть места, где все по-другому. Другая жизнь».
«И другая любовь?», – горько уточнил я. Красавчик будто не услышал, это у него стало хорошо получаться.
«Здесь я будто бы каждую минуту оправдываюсь, что я такой, какой есть. Все время чувствую, что я здесь случайно. И все здесь случайно, от безысходности».
Я задохнулся.
«Ты хочешь бросить меня, да?»
«Нет, папочка, – мягко ответил Красавчик, он иногда называл меня так, – это ты меня можешь бросить. А я не могу. Потому что не выживу без тебя, ты же знаешь».
Он не был расположен разговаривать дальше, и я отправил его отдыхать. Внутри все переворачивалось, и во рту не проходил горький привкус. Мне хотелось бежать к нему, рыдать, стоя перед ним на коленях, обнимать его, вдыхать сладкий запах его волос. Через минуту я готов был бить его, рвать в клочья. Я хотел, чтобы он оставался моим.
Вечером мы, как обычно, отправились на вечерний лохотрон, я в штаб, он в казарму. Он долго не возвращался. Уже совсем стемнело, когда Красавчик, усталый и бледный, возник на пороге. Он отказался от ужина: «Давай спать».
«Ничего, это все сотрясение мозга. Так бывает: потеря аппетита, легкая депрессия, – утешал я себя, ворочаясь один в постели. – Он пойдет на поправку, и все вернется. Нет никаких причин, чтобы пушистик меня бросил. Я ужасно люблю его. Никаких проблем».
Погода начала портиться, и даже через закрытые окна слышен был усилившийся шум моря. Порывами налетал ветер, и ветки небольших сосенок царапали по стеклу. Я провалился в сон.
В середине ночи меня как будто подбросило на кровати жуткое чувство потери. Раздетым я подкрался к палате, где спал Красавчик, и приоткрыл дверь. Его не было.
Его не было! Я кинулся одеваться, сгреб со стола пистолет, выскочил наружу. Накрапывал мелкий, жалящий дождь. И сквозь его колеблющуюся пелену я увидел Красавчика. Нас разделяло метров сто, не больше. Он шел к морю, и на спине его из стороны в сторону мотался плохо пригнанный увесистый рюкзак.
Это конец, беззвучно повторял я, крадучись за Красавчиком. Это конец.
Красавчик сошел с дорожки, ведущей к базе подводников и караульным постам, и направился в сторону, к морскому берегу поодаль от базы. Она шарила прожекторами, свет выхватывал кусочки побережья, но особенно тщательно – территорию вдоль высокого железного решетчатого забора, установленного прямо в воде и наглухо перекрывающего путь в открытое пространство залива. Невдалеке, за решеткой забора, правее от базы по берегу, темной громадой угадывался заброшенный маяк. Он был военным ни к чему, у них хватало более современных навигационных приборов.
Красавчик подошел к полосе прибоя и некоторое время стоял, о чем-то размышляя. Пусть он повернет обратно, молил я всех богов мира, пусть он передумает уходить от меня.
Чуда не произошло. Высоко подняв рюкзак, Красавчик стал заходить в воду. Я, стиснув зубы, наблюдал за ним. Красавчик добрался до забора, здесь ему было почти по горлышко. Еще немного он потоптался, видимо, изучая решетку, а затем нырнул, над водой торчала лишь рука, удерживавшая вещи. Еще мгновение – и голова Красавчика появилась уже за забором. Он просунул сквозь решетку рюкзак и двинулся вдоль забора, по направлению к маяку.
Я заплакал. Все было кончено. Все было зря. Зря были лучшие наши ночи. Зря я шептал ему на ухо невообразимые, воздушные, пузырящиеся слова. Зря были его смех и его стоны, когда мы занимались любовью. Зря было все, что привело меня к нему, а его – ко мне.
И вдруг я заледенел от простой, очевидной догадки: Красавчик влюбился в Котенка. Они давно уже вместе. Они сговорились, и вот Красавчик бросает меня ради глупого, наглого недоросля. Никаких проблем. Я охнул и размазал по лицу слезы и капли дождя.