Победив, заточи нож
Шрифт:
– Рагу из тушеного кролика, ваша милость. Моя жена мастерица его готовить, поэтому лучше во всей округе ее блюда не сыщешь, – начал хвастаться хозяин таверны.
Луи посопел, посмотрел на меня, а потом неожиданно махнул рукой:
– Уговорил. Тащи свое рагу. – Когда хозяин убежал, шевалье спросил меня: – Ты будешь?
– Не хочется, – ответил я, затем повернулся к хозяину, который прямо сейчас ставил перед Луи исходящий вкусным паром горшочек. – У меня тут должен был проезжать мой хороший знакомый. Шевалье Антуан де Парэ. С людьми. Вы должны были их видеть, Анри. Они ехали на турнир.
Этими словами я хотел оградить от излишних подробностей уши Луи де Жуанвиля, который внимательно прислушивался к моим словам.
Анри был не дурак, потому что сразу понял, что я не просто так назвал королевских солдат людьми.
– Проезжали, господин. У нас такие гости редки, поэтому я и
– Вот и ладно. А что еще люди рассказывают?
Так, за едой и за разговорами, наша короткая остановка растянулась почти на час. Впрочем, скучно не было. За это время мы наслушались самых разных историй. Кого только здесь не было. Ведьмы, мертвецы, встающие на кладбище, разбойники с большой дороги. Когда Луи поел, а я купил у хозяина круг колбасы, жареную курицу, вареные яйца и свежий хлеб, так как непонятно, когда и где мне придется есть следующий раз, мы с Луи продолжили наш путь. По дороге движения никакого не было, только изредка встречались крестьяне, которые при виде нас уже издалека срывали головные уборы и низко кланялись. Ради интереса, когда мы проезжали деревню, я зашел в один крестьянский дом. Соломенная крыша, полумрак, земляной пол и неистребимая вонь.
Еще спустя час мы встретили священника, ехавшего верхом на муле. Отец Жюль получил назначение в приход и теперь ехал сменить своего предшественника, умершего неделю тому назад. При этом оказалось, что он едет в то самое селение, куда еду и я. Это был коренастый мужчина мужицких корней, лет сорока пяти, с жестким лицом. По нынешним временам, насколько я мог за это время понять Средневековье, ему здорово повезло в жизни. Отец, будучи старостой деревни, видно, умный человек, выкупил у своего сеньора немного земли, поставил мельницу и постепенно стал богатеть. Два старших сына пошли по его стопам, стали его помощниками в большом хозяйстве, а третьего он сумел пристроить в монахи. Вот теперь тот стал священником и получил свой приход. Он, как ребенок, радовался этому назначению, потому что, как нам сказал, самыми лучшими годами в его жизни он считает те, что провел в родной деревне. Он интересно рассказывал о жизни в монастыре, причем, обладая чувством юмора, смешно описывал разные случаи из жизни монахов. Луи не обращал внимания на болтовню священника, так как любил, чтобы его самого слушали, но мне было весьма любопытно, как живут монахи.
Мы втроем доехали до перекрестка. Священник оборвал свой очередной рассказ на полуслове, стоило нам увидеть длинную процессию, выезжавшую из-за леса. Остановившись, мы принялись наблюдать.
Глава 11
Впереди колонны медленно ехало двое оживленно беседующих вельмож, которых сопровождали восемь рыцарей в сверкающих доспехах, вооруженные мечами и кинжалами, а у их седел висели арбалеты. За ними следовали оруженосцы и пажи. Двое из оруженосцев держали в руках пики, на которых трепыхались флажки с гербами их господ. Хоть Луи и давал мне уроки геральдики, только я не сильно напрягался в изучении этой ненужной для меня средневековой науки. Мне вполне хватало того, что было ясно по ливрейным цветам одежды их свиты, что мимо нас едут два местных феодала, а кто они, меня абсолютно не интересовало, зато шевалье, быстро пробежав глазами по гербам, негромко, но с большим уважением в голосе, сказал:
– Тот, который едет слева, хозяин турнира.
«Вот он какой, именинник-юбиляр», – с усмешкой подумал я, скользнув глазами по мужчине.
В центре кавалькады следовала карета того типа, которую обычно использовали дамы, сопровождающие охоту. Она была только на треть закрыта пологом, хотя конструкция давала возможность закрыть тентом ее полностью. В ней на мягких сиденьях сидело три женщины. Одна из них была средних лет, в роскошном головном уборе с белыми перьями. Ее лицо мне казалось бледным и нездоровым. Напротив нее сидели две молодые девушки. Если одна из них имела просто симпатичную внешность, а то другая девушка была на редкость красива. Большие глаза, чуть припухшие губы, точеный носик, все это в ней идеально сочеталось и смотрелось как замечательная картина в обрамлении густых волос. Ее высокую шляпу украшали кудрявые развевающиеся перья, а платье было сшито из ярко-синего бархата и отделано кремовыми кружевами на шее и на запястьях. Рядом с каретой на лошади ехал молодой человек, дворянин, который любезничал с женщинами.
Луи при виде красавицы шумно вздохнул, причмокнул губами и прямо впился в девушку глазами. Да что говорить про этого любителя прекрасных дам, если даже со стороны священника мне послышался слабый, но, судя по всему, восхищенный
«Похоже, ей не сильно нравится надоедливый ухажер», – решил я.
Следом за дворянками ехал возок с прислугой и кухонной утварью, а уже за ним, в самом конце охотничьей процессии ехали две телеги с добычей. Несколько оленей, кабан, полтора-два десятка тушек птиц, но я к ним не присматривался, просто мне было интересно смотреть на то, что видел впервые в жизни. Рядом с этими телегами шагало около дюжины егерей с луками и арбалетами и псари, которые вели на сворках собак. Гончих и аланов, крупных, мощного сложения псов. Как мне потом объяснил Луи, аланов использовали на охоте, но эта порода собак имела более изящное телосложение, для охраны дома и скота использовали других – наиболее крупных и мощного сложения особей.
– Да и прокормить их можно недорого, – добавил он в конце своей короткой лекции, – скверными остатками из мясницкой лавки.
Мне уже приходилось видеть дворян в городе, рыцарей в латах, военные отряды на дорогах, но такого богатого выезда видеть еще не приходилось. Шелк, бархат, цветные плюмажи, солнечные зайчики отражаются от начищенных до блеска доспехов. Пажи и слуги в ливреях ярких цветов своих хозяев. У мужчин на пальцах сверкают под солнцем драгоценными камнями перстни, а с шеи на грудь свисают золотые узорчатые цепи. На их лошадях богатая сбруя, седла, покрытые красным бархатом, украшены серебряным галуном. Дамы в нарядных ярких платьях и пышных головных уборах блистали драгоценностями. Был бы это свадебный выезд или они ехали этой пышной процессией на какое-нибудь торжество, я бы еще это понял, но вся эта разноцветная, блестящая толпа ездила на охоту. Средневековье не переставало удивлять меня своей непосредственностью и нелогичностью, а с другой стороны, что я знаю о жизни дворян? Ничего. Только отдельные слухи о борьбе за наследство или земельных спорах крупных феодалов, которые нередко заканчивались смертельной враждой и кровью.
«Поживем – увидим, а пока принимай это как данность».
Ехавшие впереди вельможи коротко и равнодушно скользнули взглядами по нашим лицам, не отвлекаясь от спора о какой-то охотничьей собаке с дурацкой кличкой Дульси, так же поступили рыцари и прочая свита, делая вид, что нас не заметили, а оруженосцы и пажи окатили нас презрительными взглядами. Дескать, шатается тут всякий сброд. Хотя меч на поясе Луи ясно говорил, что тот дворянин. Впрочем, для остальных мы тоже мало значили, хотя шевалье де Жуанвиль вежливо поклонился женщине и девушкам в карете, заслужив при этом ревнивый взгляд едущего рядом с ними молодого дворянина, и получил в ответ три благосклонных кивка. Мое красивое лицо и широкие плечи тоже не обошли вниманием женские взгляды. Вот только на свой низкий поклон я не получил ни благосклонных взглядов, ни приветствующих кивков, а только оценивающие взгляды, словно я был жеребцом-производителем.
Когда охотничья процессия прошла мимо нас, Луи тихо сказал:
– Какая несравненная красота. О ней надо складывать стихи и петь песни. Только почему она грустит?
Хотя вопрос был риторическим, я в ответ пожал плечами.
– Мой друг, пришло нам время расставаться, – сообщил мне шевалье.
– Кто знает, может быть нас сведет вместе случай на турнире, мой благородный друг, – ответил я в его любимом напыщенном тоне.
– Возможно, мой друг, возможно, – неопределенно пообещал мне шевалье, тем самым намекая, что там его ждет компания благородных людей, куда мне хода нет.
Попрощавшись, мы разъехались. Он поехал прямо, а мы со священником свернули налево. Лес так близко подходил к дороге, которая в этом месте огибала его, что, повернув, мы неожиданно увидели перед собой раскрашенную повозку с людьми, которую тянули два мула. Стоило им нас увидеть, как повозка резко остановилась и из нее выбрались пять человек. Две особы были женского пола, а остальные мужчины. Стоило нам подъехать ближе, как люди стали низко кланяться. Уже издалека, по яркой раскраске повозки, я понял, что это бродячие артисты. Вот только с какой целью они перекрыли нам дорогу? Мне приходилось разное о них слышать, поэтому я насторожился, готовясь к любому варианту развития событий. Быстро оценил людей. Девушка была еще совсем молоденькая, лет шестнадцать-семнадцать, а женщина была ближе к сорока годам, хотя и сохранила неплохую фигуру. Из мужчин признать опасным можно было двоих. Стоящего впереди всех крепкого мужчину лет тридцати, с широкой окладистой бородой, и стоящего сразу за ним плечистого молодого парня с хитрым прищуром. Третий мужчина был пожилым, судя по обширной седине в волосах и бороде и глубоким морщинам на его лице.