Победивший платит
Шрифт:
Я и сам удивляюсь, какие петли описывает моя судьба, если честно.
– Я был депортирован с Барраяра на Ро Кита и прожил три месяца в клане гемов. Эти знания были частью образования, полученного мною там.
– Но по истечении этого времени вы покинули Цетаганду? Почему?
– допытывается он.
– Я там не прижился и, в конце концов, оказался обвинен в преступлении, которого не совершал.
– Вот так. Ни одного слова лжи - и ни единого слова про Иллуми.
– Вот как? Вы рассчитываете убедить меня, что у вас есть свои основания недолюбливать цетагандийцев?
– На этот раз холод в голосе принца Форбарра слышен совершенно
Я дергаю щекой.
– Отнюдь, сэр. Среди цетагандийцев есть те, кого я считаю личными врагами, и те, к кому я дружески расположен. Но к этой истории мои симпатии и антипатии отношения не имеют. Я просто рассудил, что ложь может быть выгодна только солгавшему, значит, вся эта мистификация направлена во вред Барраяру. Может, и Цетаганде тоже, - добавляю я после недолгого колебания.
– Дружески расположен, - немного смягчив тон, хмыкает Ксав.
– Вы не стыдитесь в этом признаваться, юноша?
Почему-то мне кажется, что здесь звучит скорее ирония, чем гнев. Но все равно, сказанное цепляет меня слишком болезненно.
– Приговора, по которому меня изгнали с Барраяра, для стыда достаточно, - огрызаюсь я почти машинально, прежде чем успеваю сообразить, что такое поведение не совсем уместно, и добавить: - Извините, сэр.
– Кстати, о приговоре.
– Расхаживающий по проходу принц останавливается, поднимает палец.
– Изгнание не предполагает наказания за то, что вы ступите на барраярскую землю, если я правильно помню. Это хорошо. Поступим следующим образом. Пока ваша информация проверяется, я предпочту, чтобы вы были в пределах досягаемости. Но держать вас связанным в катере - не лучшее решение. Вы пробудете это время в консульстве - в охраняемом, но комфортном помещении. Надеюсь, ваше желание помочь Барраяру поможет вам на день или два смириться с неудобствами, и вы дадите нам добровольное согласие. Так?
А если я скажу "нет" - меня оставят сидеть связанным в катере, а потом выбросят в пространство через шлюз, хотелось бы знать?
Ладно. Аккуратные комнатки станционного консульства не похожи на мрачные застенки.
– Добровольное, сэр, - киваю я.
Обещанное заточение длится около полутора суток. В комнате есть кровать и санитарный блок, кормят меня сносно, бранью больше не осыпают и даже соглашаются, хоть и без восторга, передать моему бригадиру сообщение, что я вынужден взять пару дней за свой счет. Наверное, Пит решил, что я или загулял, или все-таки не рассчитал время, натолкнулся на ревнивого мужа, а теперь лечу сотрясение мозга. Комм-терминал в комнате предусмотрительно отключен, но мне приносят кипу барраярских газет месячной давности, и их содержанием я могу скрашивать окрашенную тревогой скуку.
В газетах по большей части официоз - естественно, кроме "Вестника Форбарр-Султаны" дипломатической почтой сюда периодики не доставляют, - но даже из повторяющихся сообщений о назначениях в кабинете министров и светской хроники можно сделать свои выводы. Например, судя по тому что на многих формальных мероприятиях отметился кронпринц, а не сам император, здоровье Его Величества Дорки оставляет желать лучшего. Не мудрено, в его-то годы; уже пожилой принц Ксав приходится ему сыном. Возможно, на Барраяре скоро грядет смена власти... И традиционная амнистия по поводу восшествия монарха на престол. Но мне на нее рассчитывать не придется, увы.
Утром второго дня ко мне является лично хмурый Форсуассон и нехотя сообщает.
– Ваши подозрения подтвердились, Форберг. Милорд Ксав велел передать вам благодарность. Вы можете быть свободны. Вот ваш комм.
У меня на языке теснятся десятки вопросов, но нет смысла задерживаться, чтобы их задать - или чтобы насладиться торжеством над офицером безопасности, вынужденным сжав зубы признать мою правоту. Вместо законного удовлетворения от выполненного сложного дела я чувствую лишь усталость и тянущее беспокойство. Больше всего на свете мне сейчас хочется покинуть гостеприимные барраярские стены, из которых я, если честно, уже не надеялся выбраться. Взгляд Форсуассона сверлит мою спину весь путь до выхода. Полагаю, я обзавелся еще одним личным врагом.
И это надо принять во внимание. Принц Форбарра, отнесшийся ко мне со снисхождением и даже уважительно, уже покинул станцию, но глава здешнего СБ лейтенант Форсуассон остался здесь надолго. Мало того, что он меня и раньше ненавидел, как предателя; теперь к этому наверняка прибавилось унижение нешуточного выговора от начальства. Было бы разумнее покинуть эту станцию поскорее, не дожидаясь неприятностей. Не то следующая случайная встреча в коридорах наградит меня не только подбитым глазом. Или ко мне в комнату вдруг нагрянет с обыском полиция, да еще обнаружит там что-нибудь вполне достаточное для приговора. У меня уже есть два. Пожалуй, коллекционировать их - чересчур экзотическое увлечение.
Паранойя? Трусость? Попытка дуть на воду после того, как я неоднократно обжигался на молоке? Не знаю. Но когда интуиция вопит слишком громко, сложно не прислушаться к ее советам. Или хотя бы не попытаться логически проанализировать ситуацию, чтобы окончательно развеять или укрепить неосознанные страхи.
Что меня держит на станции? Деньги? На билет третьего класса заработанного за месяц хватит, если не лететь через полгалактики. Возможность услышать барраярскую речь? Сейчас моя ностальгия здорово потускнела.
Или может, то, что в пяти днях лету отсюда живет мой Иллуми?
Уже не мой, кажется. Месяц полного молчания, презрительная сухая записка от адвоката, и все. "Если ему было интересно, как ты устроился, он бы сам тебя отыскал", сказал Рау. И я не могу винить Иллуми, если, оскорбленный моим поступком, он решил выбросить меня из головы и постараться забыть дурман последнего месяца. Я уже давно не верю в чудеса и не жду от него писем.
И сам ему не написал ни строчки.
Черт. А, может, это он воспринимает молчание с моей стороны как знак разрыва, обиды, ненависти к его планете... мало, что за глупость может прийти в длинноволосую цетагандийскую голову? Может, он тоже боится написать мне, как я боюсь написать ему, чтобы не услышать окончательное и безнадежное "нет". Или, не дай бог, получить ультиматум, на какой способен влюбленный эгоист? Или он просто упрямо ждет от нахала извинений, подстегиваемый привычной гордостью?
Неожиданная мысль больно жалит и не дает покоя. Почему я сам ему не написал? Деррес уведомил меня, что мне не нужно опасаться судебного преследования за пределами Цетаганды, так чего же я прячусь? Жду, на манер прекрасной девицы в башне, появления рыцаря с букетом роз? Хватит тянуть. Если я собираюсь уехать далеко отсюда, нам с Иллуми найти друг друга или даже просто обменяться письмами окажется гораздо сложней, дольше и дороже.
Письмо по прямому лучу, на известный мне адрес Дерреса, с наивежливейшей просьбой передать вложенное содержимое лорду Эйри - я вдруг понимаю, что адреса Иллуми не знаю, - через сутки окажется на месте. Одновременно быть лаконичным и не выглядеть бесчувственным болваном с претензиями - вещь нелегкая; хорошо бы только получатель не расценил написанное как "где ты шляешься столько времени, негодяй, я исстрадалась в одиночестве"...