Поцелуй победителя
Шрифт:
Кестрел заставила себя бежать быстрее. Валорианские солдаты теперь были рассредоточены, хаотично разбросаны, отрезаны от генерала.
Она услышала треск огня следующего подожженного брезента. Девушка бежала к своей цели зигзагообразно. «Никакого бега по прямой, если придется бежать, — наставлял когда-то её отец. — В противном случае, ты станешь слишком лёгкой мишенью».
И всё равно её подстрелили. Стрела ударила прямо в грудь.
* * *
Когда меч вновь обрушился на него, Арин уклонился от удара и схватил руку, держащую эфес. Сильно сжал её. Почувствовал, как захрустели костяшки пальцев. Звук ломающихся костей и крик боли затерялись на фоне остальных криков и других звуков сражения. Иглой в левой руке Арин пронзил запястье валорианца и увидел, как лезвие, вышедшее с другой стороны, окрасилось красным. Арин вырвал меч у противника и зарезал им валорианца.
* * *
Кестрел пошатнулась, но не упала. Стрела не пробила броню.
Она почти достигла своей цели. Сердце бешено колотилось в груди, когда она взглянула на свой факел. Сок проложил себе дорогу тонкой струйкой голубого пламени к березовой ветке. Её пальцы были горячими. Кестрел бросила факел в брюхо повозки.
А потом она резко развернулась и побежала к деревьям. Ноги отяжелели и едва слушались. Она почувствовала, как рана на бедре открылась и начала кровоточить. Девушка что есть мочи выкрикивала имена четырех солдат, призывая их убегать. Она звала их на двух языках, а потом ещё и на третьем. Она кричала даже валорианцам, чтобы те убегали куда подальше, потому что повозка, что она подожгла, уже разгорелась, и она стояла рядом с той, в которой держали чёрный порох.
Ветерок обдувал её потную кожу. А потом порыв ветра и...
* * *
Взрыв сотряс землю. Каменная дорога заходила ходуном под подошвами сапог Арина. Языки пламени, разлившиеся в центральной части валорианской армии, переливались оттенками оранжевого и красного в воздухе, напоенном солнечным светом.
Протрубил валорианский рог. Звук протяжно затих... слишком прекрасный для войны, подумал Арин.
«Перестань думать, — велел бог. — Немедля отступай. В сторону. К деревьям».
Неожиданно пространство вокруг Арина засветилось.
— Рано, — пробормотал он.
«Они собираются наступать этой дорогой, двинутся прямо к тебе и к каждому солдату, за которого ты несёшь ответственность. Отступай. Сейчас же».
«Но генерал», — подумал Арин.
Бог пожал плечами.
«Это твоя жизнь».
«Неужели тебе и правда дорога моя жизнь?»
Смех.
Арин дал сигнал к отступлению.
* * *
Из-за деревьев на холме Арин и то, что осталось от его отряда, смотрели, как бегут валорианцы. Они стремглав уносили ноги (по крайней мере, те, кто мог) вверх по дороге. Арьергарду, зажатому между огнём и Рошаром, деваться было некуда.
Глава 29
Позже Арин узнал, что Рошар, в конечном итоге, и сам протрубил отбой. Да, валорианская армия оказалась в ловушке огня, но их количество всё-таки перевесило отряд Рошара. Отчаяние и отличная подготовка валорианцев сделали своё дело.
— У меня нет особого желания умирать, — сказал Рошар Арину, когда он перегруппировал свой отряд вместе с его солдатами на вершине холма, где стояли канониры. Вражеская армия бежала. Дорога догорала.
Когда Кестрел вышла из-за деревьев со сломанным древком стрелы в доспехе, с выпачканным лицом, но белым, вокруг широко распахнутых глаз, Арин схватил её в объятья и выдохнул с облегчением. От неё пахло дымом. Доспехи были липкими из-за сока сиррин. Он догадался, что она сделала, и его тело пробила дрожь, несмотря на то, что сейчас она была в безопасности. Арин отстранился и увидел, что испачкал Кестрел кровью. Кровавые следы. Даже на щеке. Он увидел, как Кестрел его рассматривала. Ему не хотелось даже думать о том, как он выглядит.
— Твой отец жив, — сказал Арин, прекрасно понимая, что не то нужно было говорить, но в то же время уверенный, что именно это и нужно было сказать. Её глаза потемнели от волнения.
Позже, после того как огонь весь выгорел, и дорога превратилась в обугленные руины, заваленные трупами, солдаты Рошара начали выискивать всё, что осталось, а Арин помог поймать лошадей, оставшихся без наездников, Кестрел наконец заговорила:
— Он восполнит потери. — Её голос прозвучал бесстрастно. — Империи не хватает чёрного пороха. Он, скорее всего, вернется на Итрию, чтобы восполнить запасы, но в следующий раз его удар будет во сто крат сильнее.
Они погрузили чужое довольствие и своих раненых в телеги, и армия отправилась в дорогу, чтобы воссоединиться с остатками войск, дожидавшихся их в Эрилит.
* * *
Арин подошёл к Рошару, разводившему костёр рядом с поместьем Эрилит, на лугу, где они разбили лагерь в прошлый раз. Солнце только что село. Воздух был всё ещё тяжелым и тёплым, наполненным медовым светом.
Рошар закурил. Он был в дурном настроении с тех пор, как они оставили обуглившуюся дорогу. Арин напомнил ему, что битва завершилась их победой, на что Рошар желчно ответил:
— Знаю.
Арин подогрел себе лепешки над огнем. Мягкий хлеб во время военный кампании казался сродни чуду. Он оторвал маленький кусочек и медленно разжевал его. Рошар взглянул на Арина, фыркнул, но ничего не сказал, чем очень разочаровал друга. Арин надеялся спровоцировать принца, взяв его еду.
Мимо костра, почти рядом с ними, прошёл геранский солдат, однако Арин еще раньше обратил внимание, что глаза этого мужчины были подведены оранжевым, на манер дакранца.
— Как мило, — прокомментировал Арин поступок своих подчинённых.
Принц подавился дымом. Когда Рошар откашлялся, Арин спросил:
— Солдаты проявили этим неуважение?
— О нет, — сказал Рошар, не ехидно, но с укором, и Арин понял, что, похоже, он пока не уловил сути. — Это мило.
— Объясни.
— Я не милый.
Арин сдвинул брови.
— Верно, но мы и не о тебе говорим.
— А должны бы. Мы всегда должны говорить только обо мне.
Арину захотелось, чтобы Рошар не делал этого, не пошёл на поводу у ложной спеси, словно это была траурная одежда, напяленная в шутку. Он открыл было рот, чтобы сказать об этом, но обратив внимание, что Рошар выглядел искренне обеспокоенным, спросил:
— В чём дело?
Рошар в ответ спросил:
— Помнишь, как ты напал на меня в моём городе, на глазах у королевской стражи?
— Справедливости ради замечу, что ты меня опоил и связал.
— И помнишь, какое ты понёс за это наказание?
— Не понимаю, как это связано с подводкой глаз?
— Потому что ты не понимаешь, в чём состоит твоё наказание.
— Королева велела тебе выбрать мне наказание, но ты этого так и не сделал, — встревоженно заметил Арин.
— Тот разговор с моей сестрой проходил на дакранском, на котором ты тогда не говорил... ведь так?