Поцелуй победителя
Шрифт:
— Ничего?
— Сойдет.
Арин выгнул бровь:
— Ну, сейчас я тебе покажу!
На этом разговоры прекратились.
35
Утром, увидев их лица, Рошар закатил глаза.
— Все, я забираю свою палатку назад, — заявил он.
Кестрель рассмеялась.
Она пополняла седельные сумки Ланса, прислушиваясь к шуму войска, сворачивающего лагерь: стук, лязг, звон упряжи, шуршание земли, которой забрасывают костер. Ланс махнул хвостом. Неподалеку Арин проверял копыта своей лошади. На этот раз ему досталась кобыла, у которой, должно быть, погиб хозяин.
Арин подтянул подпругу. Погладив кобылу по спине, он сказал:
— Как думаешь, почему на нас еще не напали?
Кестрель медленно застегнула сумку.
— Вообще-то, я не это хотел спросить, — вздохнул Арин.
Его глаза слегка покраснели после бессонной ночи, губы припухли, загорелая кожа будто блестела. Кестрель подумала, что, наверное, выглядит примерно так же. Словно желание обновило ее, отполировало до блеска, как вода — камешек на дне реки.
— Если бы… — Он оборвал себя на полуслове и рассеянным взглядом окинул шумный лагерь. Если бы не война, можно было бы просто раствориться друг в друге, не потеряв при этом все остальное.
Но они оба слишком многим рисковали. Кестрель тоже необходима победа в этой войне.
— Нас не преследуют, потому что мой отец хочет как следует закрепиться на пляже. Он перевозит на полуостров запасы провизии, дает войску отдохнуть. Ему дорого обошлась эта победа. Зачем стремиться уничтожить нас сейчас, если можно восстановить силы и уже тогда добить врага? Но долго ждать он не станет. Во-первых, по пути в город генерал сможет захватить все земли вдоль дороги.
— А во-вторых? — Арин посмотрел на нее.
— А во-вторых, — неохотно продолжила Кестрель, — он уверен, что взять город будет легко.
— Мы загоняем себя в ловушку.
— Да, но…
Арин ждал продолжения.
— Так мы выиграем время. Если мы и впрямь начнем отходить, вместо того чтобы только притворяться, и разведка доложит генералу об этом, тогда мы сможем найти способ застать его врасплох. Иногда лучше действительно совершить что-то, чем сделать вид. Особенно если не планируешь доводить дело до ожидаемого конца.
— А что же мы задумали?
Кестрель погладила морду Ланса.
— Пока не знаю.
— Наша главная беда — порох. Если бы у валорианцев не было так много пороха, у нас были бы шансы.
— Ну…
— Что?
— Я могла бы его уничтожить.
Арин, потирая затылок и хмурясь, выслушал Кестрель. План ему не понравился.
— Ты же знаешь, что я все равно поеду.
Арин отошел от лошади, отряхнул руки от грязи с копыт. Когда он приблизился, Кестрель показалось, будто она вошла в дом с холода и встала у очага. Арин коснулся кинжала у нее на бедре и обвел большим пальцем символ на гарде: круг внутри круга.
— Бог душ, — прошептала Кестрель. — Это его символ.
— Ее. На самом деле это богиня, — мягко поправил Арин.
Кестрель не помнила, когда именно узнала, что значит символ. Может, очень давно. А может, только этой ночью. Так бывает: тебе открывается новая истина, но на самом деле кажется, будто ты знал о ней всю жизнь.
Арин смотрел на нее нежно, зачарованно и в то же время озадаченно.
— Тебе не кажется, что все изменилось?
— Да, — прошептала она.
Он улыбнулся:
— Так странно.
Действительно, необычно.
— До Лерралена можно добраться как раз к ночи, — сказала Кестрель, — если гнать лошадей. Ты поедешь со мной?
— Кестрель, тебе даже спрашивать не нужно.
Солнце уже ушло за горизонт, когда они добрались до искореженного ветрами кустарника на краю пляжа. По другую сторону зарослей горели огни вражеского лагеря. Пахло дымом и солью.
Кестрель почистила валорианские доспехи, нацепила традиционный кинжал, который подобрала среди трофеев в повозке с оружием, и молча отдала Арину тот, что он сделал для нее.
— Я не в восторге от своей роли в этом плане, — признался тот. — По сути, мне просто придется стоять и смотреть, как ты рискуешь собой.
— Не забывай, тебя уже ранили.
— Ранили? Так, царапина.
— Но могло быть и хуже.
Арин моргнул.
— Нет.
— Ты вообще за себя не боишься?
— Опасности — не боюсь.
— А чего боишься?
Он уставился на свои руки.
— Иногда… Я вспоминаю прежнего себя. Мальчишку. И разговариваю с ним.
Помедлив, Кестрель спросила:
— Так же, как со своим богом?
— Нет, это другое. Или, точнее, я отношусь к этому ребенку так же, как бог смерти — ко мне. Я надавал ему очень много обещаний и теперь боюсь, что не сумею их сдержать.
— И что ты пообещал?
— Отомстить.
— Ты сделаешь это.
Арин кивнул — не столько потому, что разделял ее уверенность, сколько из благодарности за поддержку.
Кестрель взглянула на него. Света хватало, чтобы различить черты лица, но темный силуэт Арина растворялся в ночной мгле. Скоро ночь окончательно вступит в свои права. Волны одна за другой накатывали на берег.
— Пока в лагерь идти нельзя, — решила Кестрель. — Нужно дождаться восхода луны.
— И чем же, — прошептал Арин, — мы займем часы ожидания?
Кестрель взяла его руку в свои и прижала к губам, чтобы он почувствовал ее улыбку. Арин провел пальцами вдоль ее косы, потеребил кожаную веревочку на конце и развязал узел. Распустил волосы и прижал Кестрель к себе.
Когда луна поднялась, они взяли с собой все необходимое и направились к пляжу, держась поближе к кустарнику и сливаясь с его тенью. Кестрель и Арин подождали на краю лагеря, откуда были видны обозные телеги, укрытые холстиной. В лунном свете они напоминали огромные бледные грибы. Наконец часовой, обходящий лагерь, приблизился к их укрытию. Арин резко выпрямился, зажал солдату рот и повалил на песок.