Поцелуй победителя
Шрифт:
Обратно они поскакали через поле, стараясь не приближаться к дороге. Все вокруг заливал лунный свет. Они ехали медленно и не разговаривали, но Кестрель знала: причины для молчания у них разные. Она не призналась Арину, что видела в лагере генерала. Его образ до сих пор стоял перед глазами. Любовь к отцу сжала сердце невидимым кулаком. И в то же время Кестрель презирала генерала. Разве это нервное, израненное чувство не похоже на любовь избитой собаки, которая продолжает ластиться к хозяину? Но отрицать было невозможно: Кестрель скучала по отцу. Говорить о этом Арину не стоило.
Они остановились поспать и улеглись, даже не ставя палатку, прямо на примятой траве. Рука Арина скользнула под рубашку Кестрель, гладя по спине, а потом замерла.
— Ты не против?
Кестрель хотелось признаться в своих страхах — она боялась, что не сможет выносить прикосновений к покрытой рубцами спине, что это вызовет отвращение у них обоих. Однако его руки пробуждали в ней лишь нежность.
— Не против.
Арин задрал рубашку, ощупал следы ран, проводя по ним пальцами. Кестрель позволила себе прочувствовать эти прикосновения, слегка дрожа и ни о чем не думая. Сам Арин не шевелился, двигая только рукой.
— В чем дело? — спросила Кестрель.
— Тебе бы жилось намного проще, если бы ты вышла за валорианского принца.
Она приподнялась, глядя ему в глаза. От обоих пахло порохом.
— Проще, да, но не лучше.
К вечеру следующего дня они догнали армию Рошара, которая остановилась слишком рано для ночевки и слишком поздно для привала. Кроме того, в лицах солдат читалась нерешительность, будто они остались без приказа. Войско держало строй, но не слишком уверенно. Солдаты как будто чего-то ждали и переговаривались между собой, не снимая брони, не расседлывая лошадей. Некоторые до сих пор сидели верхом. Одна гэррани рассеянно крутила в руках поводья. Неподалеку стоял дакранский солдат и всем видом выказывал сожаление, что у его коня нет упряжи и ему нечем занять руки. Когда Кестрель с Арином добрались до авангарда, все взгляды сосредоточились на них. На Арина смотрели, ожидая объяснений, словно он наконец принес долгожданный ответ. Но Арин даже не знал, на какой вопрос нужно ответить.
— Что случилось? — спросил он у дакранских всадников.
— К принцу кое-кто приехал.
Арин бросил взгляд на Кестрель, встревоженный неуверенностью в голосе солдата. Он не знал, нужно ли переводить эти слова.
— Этот кто-то увез его с собой? — спросила она по-дакрански.
Солдат щелкнул зубами. «Нет».
— Но я слышал, что его аж перекосило. На него было страшно взглянуть. Некоторые опасаются, что она…
— Она?
— …принесла весть об окончании войны. Что нам прикажут возвращаться домой. — Солдат покосился на Арина. — А некоторые на это надеются.
— Приехала королева? — спросил Арин.
Но оказалось, что к Рошару явилась вовсе не старшая сестра.
37
Рошар ждал возле своей палатки. Он был один. Кестрель поняла, о чем говорил солдат, когда упомянул лицо принца. К его увечьям одна давно привыкла и почти не замечала их. Но сейчас Рошар оказался в водовороте чувств, и его лицо совершенно исказилось, подчеркнув уродства. В выражении его лица слились воедино боль потери, гнев и стыд.
Арин подошел к принцу, уставившись на него широко раскрытыми глазами, и заговорил по-дакрански. В чем дело? Что случилось?
— Сестра со мной говорить не желает. — Рошар откашлялся. — Желает видеть тебя. — Он перевел взгляд на Кестрель. — Вас обоих.
Все трое вошли в палатку. Принц шагнул внутрь последним, избегая смотреть на Ришу. Она стояла в центре палатки, стройная и грациозная. От валорианской прически не осталось и следа: волосы были коротко острижены на дакранский манер, глаза подведены королевскими цветами. В палатке было жарко и душно.
— Сестра, — начал Рошар, но тут же замолчал.
Риша не обращала на него внимания. Ее взгляд обратился к Кестрель, которая не понимала, зачем принцесса приехала сюда. Почему она так враждебно настроена по отношению к брату, которого не видела с тех пор, как стала заложницей империи?
— Я хочу заключить сделку, — произнесла Риша.
На лице Рошара отразилась обида.
— Я и так на все для тебя готов.
— Не с тобой.
— Мне очень жаль. Риша, сестренка…
— Тебе я доверяю, — сказала принцесса Арину. — А ее, — она кивнула в сторону Кестрель, — очень ценит Верекс.
— С тех пор как мы виделись в последний раз, — вздохнул Рошар, — я живу лишь сожалениями.
— И о чем же ты горюешь больше всего? Об этом? — Риша указала на его изуродованное лицо.
— Нет.
— А о чем? О том, что поддался уговорам нашей старшей сестры?
— Да.
— Вспоминаешь, как валорианцы взяли меня в плен?
— Да.
— Может, ты жалеешь о том, как обманул маленькую девочку? Обещал, что это ненадолго, что нужно только сделать удивленный вид, когда ее поймают. А потом останется всего ничего: убить одного человека.
Кестрель почувствовала, как напрягся Арин, заметила, что он смотрит на принца с явным беспокойством. Опущенные руки слегка приподнялись, словно Арин боялся, что его друг разлетится на части, и готовился собирать осколки.
— Что тут трудного? — продолжала Риша. — Особенно для такого одаренного ребенка. Посмотрите, какая она ловкая! Какой талант! И такая маленькая! Да, ей будет очень просто убить валорианского императора.
Кестрель наконец все поняла.
— Я так жалею, — признался Рошар.
— Все эти годы я думала: то ли ты оказался настолько слабым, что не посмел возразить сестре, то ли всегда был дураком.
— Я не задумывался…
— О том, что станет со мной после того, как я убью императора? А вот я задумалась, братец, когда оказалась в императорском дворце. Когда мне пришлось учить их язык и играть с маленьким принцем. Даже я понимала, что будет с девочкой, которая убьет валорианского императора.
Легкие Кестрель сжали тиски. Она вспомнила отца: отказавшись от нее, он словно превратился в кусок мутного стекла. Кестрель хотелось взвесить тяжесть предательства, показать свою боль Рише, спросить, похоже ли чувство на то, что лежит на душе у принцессы. Станет ли ей когда-нибудь легче? Однако Кестрель видела лишь взгляд Рошара, исполненный муки. Может, не стоило его жалеть, но она ничего не могла с собой поделать.