Под чужим знаменем
Шрифт:
На скамейке, у самых дверей кабинета, все еще сидел, комкая в руке выцветший от солнца и дождей картуз, старик сторож. Увидев Кольцова, он встрепенулся и снова стал внимательно к нему присматриваться и – никак не мог вспомнить, где и когда он уже встречался с этим человеком…
– Сидорин! – выкрикнули из щукинского кабинета.
Старик вытянулся по стойке «смирно» и одернул на себе косоворотку. Затем строевым шагом, но так, что его заносило куда-то вбок, трепетно направился в кабинет.
– Явился по вашему
– Проходите, Сидорин ваша фамилия? – бесцветным и оттого сильно действующим на неискушенных голосом произнес полковник.
– Так точно-с, Сидорин! – радостно отозвался сторож.
– Давно работаете на железнодорожном складе? – таким же ровным, бездушным голосом спросил Щукин, даже ни разу не поглядев на сторожа.
Сидорин начал рассказывать обстоятельно и деловито. Он привык за долгую свою жизнь так говорить с начальством, зная, что за бестолковщину оно по головке не гладит.
– Приставлен я, значит, выше высокоблагородие, к складу уже седьмой год. И при царе-батюшке, и при красных, и при ваших. Власти меняются, а без сторожей, стало быть, ни одна не обходится. Там, где ежели есть что охранять, нужен караул. Хочешь порядка – станови сторожа, А то разворуют, разнесут, крошки не оставят. Люди – воры, сами знаете…
Щукин сердито оборвал его:
– Сто пятый-бис при вас отправлялся?
– Так точно, при мне, ваше высокоблагородие. – Сидорин наконец понял, что от него требуют не обстоятельности, а четких ответов.
– Паровоз с вагоном вам видно было?
– Как на ладони, ваше высокоблагородие.
– Ну и что вы видели?
– Да ничего такого. Сел в вагон офицер, охрана, и поехали они…
– А на паровоз кто сел?
– Окромясь трех паровозников, никто не садился.
Щукин заинтересованно поднял голову, снова спросил старика:
– Значит, вы хорошо видели, что на паровоз сели три человека?
– Вот как вас вижу… Это уж точно, ваше высокоблагородие. Глаз у меня, надо сказать, прицельный, артиллерийский.
– Вы знаете этих троих? – строгим голосом продолжал задавать вопросы Щукин.
– Только машиниста, Кособродова Митрий Митрича… – добросовестно признался Сидорин.
– А остальные как выглядели? – не отступал от своего полковник.
– Обыкновенно, ваше высокоблагородие. Молодой парень и человек такой… постарше… неловкий… – опять перешел на обстоятельную речь Сидорин, почувствовав заинтересованность Щукина.
– Неловкий? Почему? – невольно вскинулся полковник.
Сторож потер переносицу пальцами, переступил с ноги на ногу и с готовностью ответил:
– Да он когда на паровоз садился, то с подскоком. И чуть сундучок не выронил.
– Вспомните, как он выглядел, – попросил Щукин, теперь уже не без любопытства изучая этого цепкого на
Сторож старательно насупил брови, наморщил лоб, всем своим видом показывая, что изо всех сил старается думать.
– Ничего больше не запомнил, – наконец вздохнул он. – Да и темновато было, ваше высокоблагородие.
– Ладно. И на том спасибо. Понадобитесь – вызовем. О нашем разговоре – никому! – сухо сказал Щукин.
– Уж не сумлевайтесь, ваше высокоблагородие, я – ни-ни-кому! Я – за порядок! Должен же он когда-нибудь установиться твердо!
Сторож пошел, старчески шаркая ногами.
У дверей остановился, поклонился.
Щукин несколько мгновений сидел молча, что-то прикидывая, потом нажал кнопку звонка. И тут же незамедлительно на пороге появился молоденький поручик.
– Прикажите начальнику железнодорожной охраны доставить паровозную бригаду сто пятого-бис…
…Машиниста сто пятого-бис Дмитрия Дмитриевича Кособродова втолкнули в узкую темную комнату с облезлыми и исчерканными стенами. Здесь стоял хромой дощатый стол и две табуретки, а в потолок была ввинчена зарешеченная электрическая лампочка.
Заложив руки за спину, по комнате с неторопливой выжидательностью ходил ротмистр Волин.
– Дмитрий Дмитриевич, – участливо сказал он, – кто должен был вести в тот вечер паровоз?
– Я уже объяснял там, в депо, бригада Колпакова, – недоуменно пожимая плечами, пробубнил машинист. – А только загуляли они. У кочегара ихнего дочка замуж выходила. Ну и попросили меня. Чтоб я, значит, съездил…
– А может, наоборот: вы попросили его остаться дома? – прицелился взглядом в машиниста Волин, уже заметно выходя из себя.
– Ну зачем это мне?.. – невозмутимо спросил Кособродов, невинно сложив руки на коленях.
– Рассказывайте, что было дальше! – все больше раздражаясь, наседал Волин.
– Дальше? – Кособродов помедлил, опять пожал недоуменно плечами и продолжил: – А что было дальше… сели да поехали…
– Втроем?
– Это я тоже уже говорил! – Кособродов поднял на Волина лукаво-невинные глаза. – Без помощника мы поехали. Заболел помощник.
– И паровоз вы, значит, вели вдвоем? – загадочно спросил ротмистр, радуясь заранее расставленной ловушке.
– Вдвоем, – как ни в чем не бывало повторил Кособродов.
– Не путаете?
В комнату стремительно вошел Щукин. Сел на край стола, бросил вопросительный взгляд на Волина.
– Вдвоем, говорят, были, Николай Григорьевич.
– Вдвоем? – Щукин достал портсигар, закурил, затем резко обернулся к Кособродову и быстро спросил: – А третий кто был на паровозе? Пассажир?
– Никого больше не было. Я уже сказал! – твердо ответил Кособродов.
Щукин неприязненно оглядел арестованного и подал Волину какой-то знак глазами.