Под маяком
Шрифт:
Кимитакэ только и разглядел, как лопнул, разлетаясь, кожаный бок сумки. В коридоре послышался вскрик – а она уже развернулась в сторону комнаты и выставила перед собой сумку, словно защищаясь ею от человека в костюме.
Да, у школьницы был револьвер. Он лежал в сумке. Именно сквозь сумку она и стреляла – раз, другой, третий…
Человек в костюме схватился за шею и повалился, хрипя и булькая кровью. Где-то на краю слуха было слышно, как шлёпнулся на пол блокнот и покатился по полу карандаш.
Надо было что-то делать.
Кимитакэ шагнул навстречу горькому дымку выстрела. И только теперь, на шаг ближе, смог разглядеть, кто скрывался под видом школьницы.
– Юкио-кун, как ты здесь оказался? – произнёс он.
Переодетый в женскую школьную форму Юкио сверкнул в ответ огромными круглыми очками.
– Идём со мной, быстро, – скомандовал он, поправляя сумку, теперь она была дырявой и дымилась. – Нас ведь ожидают, Кими-сэмпай.
Второй человек в костюме, ещё живой, корчился на полу в коридоре. Ребята переступили его – а потом Юкио вытащил из сумки тот самый тяжёлый армейский револьвер и прекратил его муки выстрелом в голову.
– Они работали на государство, – напомнил Кимитакэ, когда они уже спускались на лестнице.
– …И убивали его жителей, – отозвался Юкио, даже не поворачивая головы. Его прекрасные длинные волосы, заплетённые в две короткие косички, так и подпрыгивали на каждой ступеньке.
Они вышли из здания, и Юкио тут же свернул на людную улицу. Кимитакэ так и не успел разглядеть фасад – разве что смог отметить, что его подозрение подтвердилось. Здание было чем-то вроде театра в европейском стиле, каких немало открылось в эпоху Тайсё.
Было непохоже, чтобы их преследовали. Видимо, если кто и расслышал новые выстрелы, то решил, что это тоже часть представления.
Кимитакэ понятия не имел, к чему всё идёт. Но страх, что стискивал холодными пальцами печень, понемногу отпускал.
Видимо, всё дело было в людях. На проспекте оказалось неожиданно много людей, и под треньканье трамвая каждый куда-то спешил. Пожалуй, это была самая оживлённая улица во всей стародавней столице.
– Как-то мы странно выглядим, – заметил Кимитакэ.
– Все заняты. Никому нет дела.
– Но есть же скучающие люди. Школьники те же. Или вот из соседского сообщества…
Юкио отступил к стене, сложенной из пузатых булыжников, и опять полез в сумку. Похоже, кроме револьвера там скрывались и другие полезные штуки.
Только сейчас Кимитакэ заметил, что Юкио захватил с собой и свой фирменный зонтик, но закинул его за спину. Самураи из фильмов носили так короткий меч.
Тем временем Юкио залепил дыру в сумке и достал оттуда нечто совсем невообразимое – бинт с засохшей кровью. И ловко завязал им глаза.
Получилось очень натурально – перебинтованная голова с потемневшим пятном, словно кощунственная пародия на государственный флаг. Это смотрелось жутко, но зато теперь не хотелось даже спрашивать, из-за чего девочка выглядит так нескладно и почему у неё замотана шея.
Сейчас, вблизи и при свете солнца, было заметно, что Юкио хоть и по-прежнему прекрасен, но не так уж здорово. Похоже, что несмотря на все усилия Курортника, чьё подлинное могущество оставалось неразъяснённым, его приятель ещё не отошёл от недавнего тяжелого боя.
Тем временем Юкио, укрывшись от взглядов прохожих в тени Кимитакэ, пусть вслепую, но умело, отработанными движениями вставлял патроны в барабан револьвера. Закончив, Юкио опустил револьвер обратно в сумку, опять перекинул её на бок и снял со спины зонтик. Пару раз стукнул кончиком зонтика по мостовой – а потом схватился левой рукой за локоть Кимитакэ и потянул его вперёд.
– Ну всё, – произнёс он, – теперь ты – мой поводырь.
– А куда тебя вести?
– Куда сочтёшь нужным. Но лучше в сторону моря. Там можно отыскать помощь, я скажу как.
– Как говорили древние греки, – гордо произнёс Кимитакэ, – море спасёт нас.
И они пошли. Юкио с ходу подстроился так, чтобы казалось, будто приятель его ведёт, и даже постукивал зонтиком по мостовой – но при этом ничуть не был в тягость.
Определённо, Юкио владел какой-то магией, и эта магия не имела отношения к каллиграфии. Было неясно, можно ли эту магию переоткрыть. И, пожалуй, лучше было это не узнавать.
Тем временем они добрались до очередной трамвайной остановки. Кимитакэ делал вид, что не смотрит в эту сторону, но небольшая кучка людей, что дожидалась трамвая, смотрела на них с невольным уважением.
– У нас, конечно, на удивление силён патриотизм среди молодёжи, – заметил дедушка деревенского вида в мягкой шляпе. – Мне вот рассказывают, что на призывной пункт привели школьника, а его на каждом шагу так трясёт, что он даже говорить не может. Казалось бы, зачем приходить – ясно, что не годен. Так два одноклассника взяли его под руки и отвели. Так что даже если не пригоден – всячески содействуют. Зря мы их ругали!
Кимитакэ мог бы кое-что сказать по поводу того случая. Так получилось, что он не просто видел этот визит – а был одним из тех, кто этот визит организовал. И дело там было не в патриотизме. Сложно даже сказать, в чем именно там было дело, – и может быть, это и к лучшему. Народ и так встревожен, зачем мучать его подробностями.
Кимитакэ свернул к остановке. Линия шла примерно в нужном направлении, и на трамвае, как бы медленно он ни тащился, было больше шансов ускользнуть, если их всё же будут преследовать.
Кимитакэ обернулся, но не заметил ничего подозрительного. Серое здание театра так и торчало вдали, перед ним толпились незадачливые зрители и, только приглядевшись, можно было разглядеть среди них чёрные мундиры полицейских.
Впрочем, если их действительно преследуют профессионалы, то этого не разглядишь. Такие дают себя увидеть, только когда ловушка уже захлопнулось.