Подарок фирмы
Шрифт:
Я поблагодарил, обошел гигантский грузовик, который ремонтировали два механика, открыл дверь и очутился на пустыре. Вернее, это была свалка металлолома, целые горы искореженных металлических предметов. Кабины грузовиков, остатки автобусов, автомобильные рамы… Я с трудом пробирался среди этого хлама, похожего на выветренную горную породу, по направлению к серому зданию, стоявшему в центре металлического хаоса и напоминавшему каземат.
Идти было трудно, правая нога распухла. Внезапно до меня донеслись ритмичные удары. Казалось, кто-то методично бьет
У дверей каземата я увидел маленького человечка.
почти что карлика, с силой бившего кувалдой по кузову машины без колес. На нем были синие брюки и такого же цвета свитер на молнии. Ручка кувалды была длиннее, чем он сам, и толще его маленькой головки.
— Эй! — окликнул я его. Мне нужен Пэулино.
Создавалось впечатление, что он меня не слышит, Удар. Кувалда описывает крут над его головой. Снова удар. Прежде чем опустить кувалду, он каждый раз поднимался на цыпочки. Я подошел поближе. У худенького карлика были необыкновенно длинные и толстые руки, свисавшие ниже копен. Вблизи он был похож на паука.
— Паулино здесь?
Никакого внимания. Снова удар. Крыша машины проломилась с резким скрежетом. Кувалда описала новую кривую и опять опустилась на кузов. Как заведенный, даже дыхания не переводил и пот не вытирал.
Я перенес тяжесть тела на здоровую ногу и закурил сигарету. Хотелось есть, чувствовалась усталость, колено ныло, следовало его растереть. Кроме того, я был сыт по горло драками.
— Простите, что я вас прерываю. — Я слегка похлопал его по плечу. Паулино у себя?
Карлик медленно повернулся ко мне, держа кувалду над головой, как если бы это был букет цветов. Лицо его покрывали мелкие морщинки. Сухое лицо, обтянутое пергаментной кожей. Мутно-зеленые, холодные глаза, в которых было не больше жизни, чем в луже после ночного дождя.
Несколько секунд он молча смотрел на меня. Потом кувалда стала двигаться в моем направлении, сначала медленно, а затем вдруг очень быстро. Я кинулся в сторону.
— Эй, послушайте! Что вы делаете?
Кувалда врезалась в землю как раз в том месте, где я только что стоял. Карлик снова поднял ее над головой, сделал несколько шагов вперед и бросился на меня.
— Стойте! Подождите! Послушайте!
Я отскочил назад. Кувалда глухо ударилась о землю.
Казалось, карлик ничего не понимает. Он медленно наступал, не отводя от меня своих маленьких мутных глазок. Шаг, еще шаг. Я отступил к дверям каземата.
— Послушай, орешков у меня нет, может, закурить хочешь? — Я вынул пачку сигарет и протянул ему. — Хочешь сигарету?
Прыжок. Кувалда снова врезалась в землю. Я посмотрел вокруг. Ни живой души, только скелеты машин и отдаленный шум улицы. Позади была дверь каземата. Дальше идти некуда. Я наклонился и поднял с земли камень побольше моего кулака. С силой сжал его и изготовился.
Карлик тоже приготовился к новому удару. Я прицелился, и в это мгновение сзади открылась дверь. Я был вынужден отскочить в сторону.
— Что здесь происходит?
В дверях стоял толстый мужчина с тройным подбородком,
Карлик держал кувалду над головой.
— Мальчик принял меня за гвоздь. — Я ткнул пальцем в карлика. — Почему вы не держите его на цепи?
— Ты опять за старое, Индалесио? Зачем ты это делаешь, а? Хорошие дети так не поступают. — Карлик опустил кувалду и уставился на типа в куртке пустым взглядом. — Еще раз увижу, не будешь смотреть "Раз, два, три" [Популярный телеконкурс], клянусь богом, не подпущу тебя к телевизору!
Ты мне надоел, Индалесио… — Толстяк откусил бутерброд, масло снова потекло по подбородку, разговаривал он с полным ртом: — Пойди поиграй с машинами. Ну иди, иди.
Карлик, явно недовольный поворотом событий, поволок кувалду к машине и снова принялся наносить по ней ритмичные удары. Я выбросил камень.
Мужчина с бутербродом оперся о дверь.
— Бедняжка, — произнес он, не глядя в мою сторону. — Можете себе представить, он был самым способным ребенком в школе, потом вдруг что-то случилось, какая-то болезнь, и вот что с ним стало. Только и делает, что ломает машины. И так целый день.
— Вы говорите, он был самым способным ребенком в школе? — спросил я. В какой именно школе?
Он посмотрел на меня, собираясь ответить, но вдруг наморщил лоб и свел густые брови.
— Послушайте, вы случайно не?..
— Он самый… Антонио Карпинтеро или Тони Романо.
Вчера вы передали мне записку от Паулино. Помните?
— Да… да… — Он кивнул. — Помню… как же… помню.
— Слава богу, хоть один человек нашелся, который что-то помнит.
Он опять кивнул.
— У меня хорошая память. — Потом внимательно посмотрел на меня. — Что вам нужно?
— Я хотел бы поговорить с Паулино. Вчера он не пришел на нашу встречу.
— Его нет.
— Не знаете, где его можно найти? Он вам что-нибудь говорил?
Очевидно, вопросов было слишком много. Проглотив, не жуя, кусок бутерброда, он снова уставился на меня, держа в руках остатки своей трапезы и явно не зная, что сказать.
— Можно войти? — Я кивнул на дверь каземата. — Там мы спокойно поговорим.
— Конечно. Там будет удобнее. — Он пропустил меня вперед. — Проходите, сеньор Кар… Кар…
— Карпинтеро, но все зовут меня Тони, — помог я ему, входя в контору. Толстяк с бутербродом вошел следом и закрыл дверь. Грохот от ожесточенных ударов кувалдой по металлу стал намного слабее.
Мы находились в большой комнате, метров тридцати, уставленной тесно прижавшимися друг к другу столами, заваленными бумагами. На стенах висели ящики для каталожных карточек. В углу стоял допотопный холодильник.
— Значит, вы Карпинтеро? [Carpintero — столяр (исп.)].
— Зови меня Тони.
— Слушай, Тони, нам не нужен столяр, понимаешь?