Подгоряне
Шрифт:
райкома. В свое время Иосуб совершенно бескорыстно передал эту реликвию
Кишиневскому краеведческому музею. Можно ли, рассудил тогда о", брать деньги
за кусок- ржавчины! Но когда знакомый кинорежиссер заинтересовался замком,
Иосуб готов был рвать на себе воло.сы, ежели б они имелись на его голове. Не
обремененный совестью, Иосуб в два счета вывернул свою "свинячью шкуру"
наизнанку, повернул оглобли на сто восемьдесят градусов, стал уверять всех
подряд,
непременно вернули ценный экспонат. Множество раз ездил в Кишинев, хлопотал
там о возвращении замка. Обратился за помощью и к Шеремету. Иссуб решительно
не принимал доводы работников музея относительно того, что реликвия уже
заинвентаризована, выставлена в зале на самом почетном месте, под стеклом, и
вообще является теперь государственной собственностью. Будучи сам жуликом,
Иосуб
решил, что на этот раз обжулили его самого.., Алексей Иосифович
осмотрел замок.
– Значит, тебе все-таки его вернули?.. А ведь он, кажется, и вправду
старее твоего погреба?..
– С трудом вырвал!.. Уже под стекло упрятали, чтоб никто и пальцем не
притронулся!.. Хорошо, что не отдал им тогда свои старинные бумаги...
купчие!..
– Не отдал, значит, записи?
– Как бы это я их отдал?! Ведь это подлинные документы с гербовыми
печатями. На них налеплено столько волов и орлов! [Голова зубра - герб
феодальной Молдавии. Орел - на гербе русских царей]
Мы уже были в погребе. Шеремет стучал согнутым пальцем по огромным
чанам и бочкам. Тут стояло два чана и шесть бочек, в каждой из которых
помещалось не меньше тонны. Но сейчас они были пусты и гулко звенели под
пальцем секретаря райкома. Однако в глубине убежища находилось несколько
пока что полных бочонков.
– Только эти и остались, - жалостливо пояснял Иосуб, - чтобы было чем
горло промочить. Нанюхаешься сажи по моему пожарному делу, вернешься с
работы усталый как черт, в горле першит...
– Что же ты делаешь с большой деньгой, мош Иосуб? Не засаливаешь ли
случаем? Или в кубышку прячешь?
– Какая там кубышка, товарищ секретарь?!
– возопил Вырлан. - Аль вы
забыли: у меня ведь есть сын, а у сына жена, дети, внуки мои, стало быть...
Неужели вы думаете, что сноха будет бесплатно стирать мою справу, убирать в
доме?.. Таких дур сейчас днем с огнем не сыщешь. Ей подавай наличность!.. Да
и у внуков каждый поцелуй на вес золота. Дед хоть из кожи вылезай, а покупай
ему, внуку то есть, джинсы. Да обязательно американские, затертые до
сияния!.. А за них надо отдать не меньше двухсот рубликов! А вы говорите -
куда деваю!..
Но Шеремет вроде бы и не слышал жалобно-пылкой речи Иосуба. х
– Ну и погребок!
– говорил он с притворным удивлением.
– Глянь на него
хорошенько, Фрунзэ. Умели же эти древние греки строить! Теперь ясно, что тот
французишка, который -изобрел в прошлом веке цемент, был просто заурядным
воришкой - присвоил себе чужое открытие!.. Сколько же веков вашему погребу,
мош Иосуб?
– Точно не скажу. Таким вот он достался нам от дедушки.
– А бутылки с испанским хересом тоже дедушка оставил? Те, что в нишах?
– Ну... н-е-е... како там!.. Ниши прорубили парни из киногруппы!..
– Я спрашиваю про бутылки с хересом.
– Какой херес, товарищ секретарь! Это бутылки со столярным клеем!
Бутафория это!.. Киношники расставили, чтобы все было как по правде!
Привезли их аж из Кишинева. Думаю скоро выбросить их, а в ниши положить
кочаны капусты для хранения зимой. Не пропадать же такому хорошему месту
даром. На кой хрен нужны мне бутылки с клеем!
– Мы, кажется, долгонько сидим в погребе. Как бы твой радикулит, мош
Иосуб, не разыгрался сильнее! Он солнышка боится. Пойдемте-ка, братцы,
наверх!..
Мош Иосуб молча смахивает песок с затычки бочонка. Деревянным молотком,
каким обычно выпрямляют жесть на крыше, выбивает ее и через шланг выцеживает
в графин янтарно-прозрачное, похожее на подсолнечное масло вино. Уши
внимательно слушают, что там говорит Шеремет, а руки проворно работают.
Временами Иосуб что-то бормочет себе под нос. Затем с трудом выпрямляет свою
радикулитную поясницу и, охнув от боли, медленно отходит с графином от
бочонка. Всем своим видом старик говорит: верно, мол, слов нет, холодно в
погребе, но иначе нельзя. В тепле вино не хранят.
– Хорошее вино само себя сохраняет и теплоты не боится, мош Иосуб. А
вот смешанное с водичкой и сахаром, так то и чистого воздуха не переносит,
сейчас же скисает. А уж о солнце и говорить нечего - боится твоя смесь его
до смерти! Не возился бы ты, мош Иосуб, целыми днями и ночами со своими
бочками, не было бы и радикулита!
– говорит Шеремет как бы сочувствующе.
– А как вы думаете, товарищ секретарь, где я научился делать такое
вино?
– спрашивает вдруг осмелевший Вырлан.
– Где же, если не секрет?
– На винпункте - вот где!
– выпалил пожарный надзиратель.