Подметный манифест
Шрифт:
Сие треклятое «э?» сильно Архарову не понравилось. Сразу, кстати, не понравилось, и он решил изъять ехидный звук из своей с Каином беседы. Но как - пока не знал.
– Чего ж не записать? Так ведь оно и есть, Иван Иванович, - сказал он задумчиво.
– Был бы я самозванцем - лучшего пособника ввек бы не сыскал. Москву ты, Иван Иванович, знаешь как облупленную, старые дружки тут же к тебе понабегут, и даже коли пожелаешь целый полк тут спрятать - спрячешь, хотя бы на том же Виноградном острове. И умен ты, мне про твои затеи и проказы кто только не рассказывал.
Архаров знал, что упоминание о Виноградном острове несколько озадачит Каина. И тот действительно уставился на обер-полицмейстера с великим подозрением.
– Так ты, сударь, полагал, что я на старости лет лазутчиком нанялся?
– спросил, помолчав, Каин.
– Дуришь! Я сам лазутчиков держал и денежки им платил. Наниматься более ни к кому не стану. Я - сам по себе, понял, сударь? Я хочу тут жить - вот и вся недолга. И смекаю - позволишь ли. Э?
Одновременно с этим «Э?» Каин прищурился и наклонил голову вправо. Лукавство явно имело некую подоплеку.
– А сам рассуди. Коли дружка твоего самозванца до Москвы не допустят, кем ты тут будешь? Так и станешь до смерти за Марфиными юбками прятаться?
– прямо выразился Архаров.
– А коли самозванец одолеет, ты вовсю развернешься. Марфа-то твои подарки припрятала. Будешь жить открыто. Он тебя, гляди, градоначальником поставит. Снова на Москве хозяином будешь. Или не так? Э?
Архаров невольно передразнил Каина - не смог удержаться, и все тут.
– Так, - согласился Каин.
– И не только подарки. Клад прикопан. Ей ведомо, где. Потому и не убирается из Зарядья, сторожит. Я ее знаю, она верная. Она меня и похоронила, и свечки за упокой ставила, а клада все равно не тронула - выходит, ждала. Вот я к ней и явился. И к тебе послал. Стосковался я без Москвы, а ты уж решай, как со мной быть. Э?
Архаров усмехнулся - старый черт не пожелал говорить о своих чаяниях и замыслах. Ничего удивительного - странно было бы, кабы Каин немедленно принялся каяться в своей связи с маркизом Пугачевым.
– Что я? Я-то тебе как раз тут ни к чему, - отвечал Архаров.
– Я-то, коли тебя опознают и донос настрочат, должен тебя схватить и в Сибирь отправить. А самозванцу никто на тебя доноса не понесет. Так что выбирать между нами - невелика наука. Э?
– Я лишней крови не лил, - сказал на это Каин.
– По молодости шалил, это было, мой грех. А потом - нет, не лил. Не люблю крови. Я девок люблю, баб горячих, лошадей… ананасы… звон колокольный… Я сюда пробирался и думал - неужто опять услышу, как в пасхальное утро колокола трезвонят? За этим шел, а не за кладом, вот те крест. Клад, коли хочешь, могу отрыть и тебе на Пречистенку притащить. Э?
Сия возвышенная речь, хоть и прозвучала с известным вдохновением, вся дышала невыносимой ложью. Каин, очевидно, был обманут сравнительно молодыми годами и гвардейским прошлым Архарова. А тот и смолоду таких рацей не уважал.
– Шел бы ты через два хрена вприсядку!
А что иное тут можно было ответить?
Каин во второй уж раз предложил знатную взятку - ничего другого, как видно, изобрести не умел. Это и имела в виду государыня в своем трогательном пассаже насчет необходимости назначать на важные посты людей богатых - для избежания того, что может повредить чистоте их совести. А что могло повредить чистоте архаровской совести?
Неожиданно для Каина он крепко задумался - ему вдруг самому сделалось любопытно, в какую сумму он мог бы оценить себя, свою должность, свое полковничье звание, свою офицерскую и дворянскую честь. Тысяча? Мало. Десять тысяч? Тьфу. Сто тысяч? Хороший бриллиант-солитер может столько стоить, но на хрена Архарову бриллианты? Миллион? Ох, сколько же это - миллион? Что на него можно купить? А есть еще десять миллионов… сто миллионов… тысяча миллионов… Да нет же, вся Россия тысячи миллионов не стоит!
Он расхохотался - как всегда, неожиданно для собеседника. Каин, только что посланный матерно, никак не ожидал этого смеха. Потому невольно отшатнулся.
Отсмеявшись, Архаров уставился на Каина очень внимательно. Он видел, что Иван Иванович сильно от его хохота растерялся. Он ждал, что скажет этот затейливый собеседник, и хотел, как привык, разглядеть в его лице признаки лжи.
Но мог ли ловкий ворюга, клевый маз, каторжник хоть раз в жизни сказать правду? Да еще где - в полицейской конторе?!
– Веселишься, сударь… Ну-ну, повеселись, - с некой скрытой угрозой сказал Каин. И Архаров тут же понял - грозить ему нечем.
– Повеселюсь, когда твои дружки у Шварца в подвале доложат, какие ты тут интриги затеял, - ответил он.
– Тебя, Иван Иванович, не трону, не зря ты меня блинами угощал… так ведь и я тебе блинов послал шесть сотен, в расчете мы, что ли?… Коли сам хочешь чего поведать - в любую минуту приходи на Лубянку, потолкуем. А Марфу обижать не смей - не она твоих дружков сдала. Это мои молодцы их выследили и враз взяли. Не всех, правда. Деда Кукшу мои лакеи в моем же доме повязали. Иван Иванович, скажи прямо - какого черта ты его ко мне вчера подослал?
– Деда Кукшу?
– вот тут уж растерянность Каина была неподдельной.
– Побойся Бога, сударь! С чего мне вообще его в твой дом подсылать?…
– А особливо - вчера, когда все твои дружки уже в нашем подвале сидели, одного этого беса старого мы нигде сыскать не могли. Подарок ты мне, что ли, сделать решил? Э?
Каин встал.
– Не пойму я, чего ты тут толкуешь, милостивый государь Николай Петрович. Коли хочешь сперва надо мной натешиться, а потом меня, как беглого каторжника, взять - так грех тебе! Я уж стар, болен… когда прежней силы нет, всяк пнуть норовит! Попался бы ты мне двадцать лет назад - поглядели бы, кто над кем потешится!
– Сказано ж тебе - ступай с Богом!
– Архаров также встал.
– Хоть к Марфе, хоть в «Негасимку», хоть в самый Кремль. Гоняться за тобой не стану.
Каин медленно отступил к двери кабинета.
Распахнулась она сама. На пороге стоял Ваня Носатый и глядел на Каина, ухмыляясь.
– Вот ты каков, - произнес он.
– Ваша милость, как велено - притащили! Заводить?
– Заводи, Ваня, - сказал Архаров.
– Вот сюда, к стенке, станови.
Кондратий Барыгин, любимец Шварца, привезенный им еще из Санкт-Петербурга, загнал в кабинет троих связанных мужиков, от коих сам же старался держаться подальше, чтобы не нахвататься вшей - в тюремном сидении эта скотинка и у чистого человека заводится весьма быстро, а налетчики с Виноградного острова почитай что с начала Великого поста в бане не были. И пахло от них соответственно.