Подвиг 1988 № 06 (Приложение к журналу «Сельская молодежь»)
Шрифт:
И снова принялся искать. Прочесал перелесок вдоль и поперек. Потом побежал к месту дневки, чтобы взять правильное направление. И вдруг не смог точно вспомнить, в каком направлении вчера вечером погнал Куртина. Десять, пятнадцать, двадцать раз проделывал этот путь с самыми незначительными отклонениями. Все тщетно. Трупа он не нашел. Неужели он настолько ошибся в направлении?
Нервозность его все возрастала. Солнце стояло сейчас прямо над головой и палило нещадно. Он тяжело дышал, покрылся потом. Безумно хотелось пить. Но он не пил, а бессмысленно вливал в свое нутро много воды.
Снова ползая на четвереньках по кустам и подлеску, он то и дело испуганно оглядывался. На какую-то секунду Доббсу показалось, что это страх. Но он тут же стал внушать себе, будто это всего лишь нервы шалят. В том, что это не совесть заговорила, Доббс не сомневался. Да, престо он перевозбужден.
Ослы стали проявлять нетерпение. И первые потихоньку двинулись в путь. Вскоре за ними последовал весь караван. Ослы трусили себе, как ни в чем не бывало. Выругавшись, Доббс бросился за ними вслед. Это несколько смутило ослов, испугало их. И они прибавили шагу. Чтобы задержать караван, ему пришлось обогнать бежавших вперед животных, что окончательно выбило его из сил. Он погнал ослов на прежнее место стоянки. Там они наконец успокоились и стояли, мирно пощипывая жидкую траву. То один, то другой осел поворачивал голову и глядел на Доббса с несомненным удивлением.
Он снова принялся искать. И когда в сотый, наверное, раз готов был поклясться, что именно на этом месте пристрелил Куртина, увидел под ногами обуглившийся кусок ветки. Теперь не было уже никаких сомнений, что он не ошибся. Этот кусок отломился вчера от ветки, которая служила ему факелом.
Трава под ногами измята. Но это, вполне возможно, оттого, что он здесь долго ползал, а потом топтался. Следов крови не видно. Но разве ее тут разглядишь? А вдруг Куртина утащил какой-то зверь? Или его кто-то нашел и унес? Сам он уползти не мог, потому что был мертв. В этом Доббс не сомневался. Да, скорее всего утащили койоты.
«Тем лучше, — подумал Доббс. — Скоро от его трупа ничего не останется». Несколько успокоившись, он подумал, что пора возвращаться к каравану. Но то и дело оглядывался. То ему чудилось, будто он углядел меж деревьев Куртина, то вздрагивал — показалось, что увидел другого человека. А то пугался, заслышав — будто бы! — человеческие голоса. Хрустнет ветка или камень покатится — а он уже выдумывает, будто это зверь вокруг него ходит, тот самый, который утащил Куртина; вошел, мол, во вкус и вот-вот нападет сзади!
Прикрикнул на ослов, и те пошли. Но вести караван оказалось делом куда более трудным, чем Доббс себе представлял. Когда он шел в голове каравана, задние ослы начинали отставать, разбредались по боковым тропинкам, где под кустами пощипывали траву.
Несколько раз приходилось останавливать караван, чтобы подогнать отставших животных.
Пробовал идти в хвосте каравана. Тогда разбредались передние ослы и стопорилось все дело. Пришлось взять веревки и, пропустив через седла, привязать каждого осла к идущему впереди. Снова перешел в голову. Но как только один из привязанных ослов не поспевал и начинал натягивать веревку, идущий впереди останавливался — останавливался и весь караван.
Попытался подстегивать вожака, заставляя тянуть остальных за собой. Его усилий хватило метров на пятьдесят. А потом ослу его дурацкое положение надоедало.
Он останавливался, упирался передними ногами в землю, выбросив их как можно дальше вперед, откидывал назад свои длинные уши, и попробуй сдвинь его с места — стоит, как скала. И сколько Доббс ни стегал бы его или бил сапогами в пах, осел был непоколебим. Он не понимал, что происходит. Положено идти вперед, а его тянут назад! Доббс в который раз изменил тактику: сам вышел вперед и потянул за собой осла-вожака. Некоторое время все шло как нельзя лучше. Ослы послушно следовали за ним. Но когда передний сообразил, что для него куда легче и удобнее, когда его тянут, чем идти самому по себе, он заставлял Доббса все больше тянуть и волочить себя, и в конце концов Доббсу начало казаться, что на веревке, переброшенной через плечо, он тянет за собой целый поезд. Пришлось ему и от такого способа передвижения отказаться и опять подгонять сзади, то и дело перебегая из хвоста каравана в голову, чтобы собирать разбредавшихся ослов.
А потом вдруг наступил момент, начиная с которого ослы пошли послушно и без всяких понуканий. Набрав хорошую скорость, они аккуратно спускались по тропинке. Это было настолько приятной неожиданностью, что Доббс с довольной миной вышагивал сбоку и даже позволил себе закурить трубку. И поскольку заняться было решительно нечем — иди себе и ни о чем не тревожься! — мысли Доббса снова заработали в прежнем направлении.
«Наверняка я недостаточно тщательно все осмотрел ночью, — думал он. — А вдруг я его не убил, а всего лишь тяжело ранил? И теперь он ползет через кустарник и редколесье и в конце концов доползет до какой-то индейской деревушки. Тогда пиши пропало». Он резко оглянулся, заподозрив, что где-то за его спиной стоят и переговариваются индейцы, которые преследуют его, чтобы передать в руки полиции.
Нет, ни до какой деревни Куртин еще не мог доползти. Деревни далеко отсюда. Даже если он и не убит, раны настолько тяжелые, что он еле-еле в состоянии передвигаться. «Я должен найти его и добить», — подумал Доббс. Самое меньшее, в чем его теперь обвинят, если схватят, — покушение на убийство с целью грабежа. А это никак не меньше двадцати лет каторги.
Как он ни прикидывал, выход оставался один: снова повернуть обратно и опять искать труп или раненого Куртина. Ему вспомнилось, что в одном направлении он не ходил искать ни разу. В противоположном, если смотреть от костра туда, куда он повел Куртина, по правую руку от костра. Туда он не заглядывал. Конечно, если Куртин дотащился до лагеря, чтобы попить, он продолжал ползти в том же направлении — поближе к деревне, которую они вчера после полудня пересекли. Прошлую ночь он, Доббс, спал крепко, ничего не видел и не слышал. А Куртин, может быть, к самому костру и не приближался, чтобы не разбудить его и не погибнуть уже окончательно. Защититься ему было нечем. Да, сомнений быть не может — Куртин пополз в ту сторону, там и надо его искать.
Когда Доббс с караваном оказался на прежней стоянке, уже спустился вечер. Он не стал даже разгружать ослов, а сразу бросился на поиски. Искал с той же поспешностью и с тем же пылом, как перед этим искал в противоположном направлении.
Однако ночь спустилась быстро, и Доббс был вынужден поиски прекратить.
И теперь осталась одна возможность для спасения: немедленно прекратить всякие попытки найти Куртина, завтра рано утром отправиться в путь и попытаться с максимально возможной скоростью добраться до станции Дуранго. Немедленно продать ослов и весь инструмент, сесть в первый попавшийся поезд, сойти в большом городе и постараться там затеряться. В Ларедо, Игл-Пасе, Браунсвилле или другой пограничной станции ему пока появляться рано. Потому что если Куртин действительно доберется до деревушки или Говард уже в пути — его, Доббса, первым делом будут искать на границе.
Позавчера днем Доббс видел с горы паровозный дымок: это бежал по долине поезд. Значит, до станции не особенно-то далеко.
Доббс выступил из лагеря даже раньше намеченного. Кара-ран двигался довольно неплохо, особенно когда набрал ход.
Животные были сговорчивее, чем вчера: не приходилось так часто останавливаться, и вдобавок часть пути они уже знали. Тем не менее один из ослов вырвался и убежал, и вернуть его Доббс не сумел. Пришлось на эту потерю махнуть рукой, не то опять ушло бы бог весть сколько времени. Во время бегства осла тюки раз за разом бились о деревья, ремни порвались, и осел убежал без поклажи. Доббс заставил себя разложить содержимое тюков по другим мешочкам. Осел в конце концов последует за ними и к вечеру добровольно прибьется к каравану.