Подвиг адмирала Невельского
Шрифт:
Долго длилось тягостное молчание. Николай I сурово, испытующе глядел на «дерзкого ослушника».
— Итак, Невельской, — нарушил наконец царь молчание, — ты организуешь свои собственные экспедиции. .. Изменяешь по своему усмотрению инструкцию, утвержденную твоим государем... Да?.. Ну-с, что же ты мне на это скажешь?
Но, не дав капитану и слова вымолвить, царь продолжал, показывая решение Особого комитета:
— Ты матрос! Эта бумага сделала тебя простым матросом, ты уже не имеешь права носить офицерские погоны... Да-с, не имеешь!
Царь отвернулся
— Надо бы наказать тебя за непослушание, — продолжал Николай, не глядя на Геннадия Ивановича, — да так, чтобы и другим это уроком послужило... Но твое счастье, что за тебя вон хлопочут Меньшиков с Муравьевым...
Нет, не это обстоятельство укротило гнев царя. Николай I понимал, в каком неприглядном свете он может предстать перед всем миром, если разжалует Невельского. Ведь за одно только его географическое открытие следовало бы наградить смельчака. Но для властолюбивого царя на первый план выступало «самовольство» Невельского, а не его огромная заслуга перед наукой, перед отечеством.
Однако, думал царь, действия Невельского уже известны правительствам европейских государств. Ведь дернула же его нелегкая вручить китобоям в заливе Счастья документ о принадлежности России Приамурского края! Если согласиться с Нессельроде и уйти оттуда, это может быть расценено западными державами как признак его, Николая, слабости...
Царь вернулся к столу, сплошь заставленному безвкусными безделушками, к которым он питал особую страсть, развернул карту Приамурья и стал пристально разглядывать ее.
— Ишь ты, — ухмыльнулся он, перечисляя вслух, — Петровское... Николаевское...
Глядя на тучную фигуру царя, затянутую в корсет, на видневшуюся из-под накладки лысину, Геннадий Иванович невольно припомнил чьи-то меткие слова о Николае: «... в нем много прапорщика и мало Петра Великого. ..»
— Ну хорошо! — решил царь. — Поступок твой молодецкий, благородный... патриотический! — И, указывая пальцем на Николаевское, он изрек (благо, к этому был поистине патриотический повод): — Где раз под-
нят русский флаг, он уже опускаться не должен!.. Но смотри, впредь будь осторожен! — строго закончил царь, грозя пальцем. — Не превышай данных тебе полномочий! Иди! Там видно будет.. .19
Через несколько дней под председательством наследника престола состоялось новое заседание Особого комитета. И на этот раз Нессельроде, Чернышев и Врон-ченко упорно придерживались прежней точки зрения. Они ни в чем не желали поступаться своими личными интересами.
После горячих споров комитет постановил:
Николаевский пост оставить, но... в виде лавки Российско-Американской компании. Для ведения торговли, строительства служебных помещений и охраны выделить из сибирской флотилии шестьдесят человек. Эту торговую экспедицию назвать Амурской и начальником ее утвердить капитана 1-го ранга Невельского, причем подчинить его генерал-губернатору А^уравьеву.
По настоянию Нессельроде в постановление был внесен специальный пункт: «Никакого дальнейшего продвижения в этой стране не предпринимать и никаких мест отнюдь не занимать». Царь согласился с решением комитета, утвердил его и дал указание правительственному Сенату уведомить китайское правительство о намерении России наблюдать за устьем Амура.
Так правительство в результате смелых и решительных действий Невельского было вынуждено признать не только его географические открытия, но и полезность его деятельности для России.
Но Невельскому было важно не признание его личных заслуг. Он стремился доказать, насколько важен Приамурский край для России, которая должна окончательно закрепить его за собой, на что она имеет неоспоримое право. Теперь, решил Невельской, в качестве начальника Амурской экспедиции он отдаст все свои силы и энергию, чтобы осуществить эту заветную цель.
НАЧАЛЬНИК АМУРСКОЙ ЭКСПЕДИЦИИ
Средства на содержание Амурской экспедиции надлежало выделить министру финансов графу Вронченко. Этот тупой, ограниченный чиновник, прославившийся
лишь своими кутежами, был ярым противником идеи Невельского. Чтобы ограничить действия начальника Амурской экспедиции и лишить его возможности осуществлять свои «сумасбродные и дерзкие» намерения, Вронченко определил ежегодные расходы на экспедицию всего в 17 тысяч рублей. В то же время на содержание только губернаторской канцелярии на Камчатке министр финансов выделил вдвое большую сумму.
Тем не менее Геннадий Иванович покинул негостеприимный Петербург в радостном настроении. Он был полон энергии и решимости. В его воображении возникали планы один другого смелее. Но он не увлекался. Трезво разбираясь в создавшемся положении, он все учитывал. И к моменту прибытия в Охотск уже наметил в основном программу действий экспедиции.
На обратном пути из Петербурга Невельской задержался в Иркутске. Еще в прошлые свои наезды сюда он познакомился в доме генерала Зорина с его племянницей — Екатериной Ивановной Ельчаниновой. Этой миловидной, веселой и в то же время мечтательно-серьезной девушке в ту пору исполнилось всего 19 лет. Совсем недавно она закончила Смольный институт. Екатерина Ивановна и Геннадий Иванович виделись всего три раза. Встречи эти были случайными, короткими. Екатерину Ивановну окружали молодые блестящие офицеры из свиты Муравьева. И, конечно, в сравнении с ними простой и скромный тридцатнвосьмилетний Невельской был малозаметной фигурой.
Но Екатерину Ивановну заинтересовал этот моряк, который пренебрег своим личным благополучием ради блага родины. С трепетным вниманием она слушала рассказы о его подвигах, о проявленном им мужестве, глубоко негодовала, узнавая о неприятностях, которые ему пришлось претерпевать от высокопоставленных сановников.
В ней зародилось чувство глубокого уважения к Геннадию Ивановичу. Каждая даже мимолетная встреча с ним пробуждала в девушке желание сделать и свою жизнь такой же целеустремленной.