Подвиг адмирала Невельского
Шрифт:
Невельской внял просьбе друга и, как это ни было ему тяжело, рассказал о петербургских событиях.
— Ну что ж, Геннадий Иванович, — вздохнул Орлов, узнав об окончательном решении Особого комитета, — и на том спасибо... Значит, построим мы с вами тут зимовье и начнем налаживать торговлю с местными жителями. Как говорится в сказке — гора родила мышь.
Геннадии Иванович улыбнулся, глядя на поникшего Орлова.
— Торговля в здешних местах может принести немалую пользу. Через нее путь к сердцам
знаюсь, однако, не торговли ради я принял назначение сюда...
Орлов пристально посмотрел на Невельского и, осененный догадкой, спросил:
— Значит, как и раньше? Вопреки инструкциям?
Геннадий Иванович кивнул головой.
— Велениям ума и чувства истинной любви к родине должны мы следовать, Дмитрий Иванович, если хотим положить твердое основание к признанию навсегда за Россией этого края. Не отступая ни перед какими преградами, несмотря ни на какие опасности, откуда бы они нам ни грозили.
И Невельской рассказал Орлову о том, к какой цели он стремится, прибыв сюда, в залив Счастья.
Орлов внимательно выслушал Невельского, не проронив ни слова. Затем вдруг встал перед ним, как того требовали все правила субординации, вытянул руки по швам и взволнованным голосом отчеканил:
— Ваше благородие, покорно прошу вас, как особой милости, позволить мне принести посильную помощь в совместных с вами трудах на благо родины!
— Помилуйте, Дмитрий Иванович! К чему это? Мы с вами не паркетные шаркуны. Поверьте, за честь сочту вашу помощь.
Они чокнупись и осушили свои бокалы.
* * *
Пока «Охотск» становился на якорь и команда спускала на воду большой баркас для выгрузки людей и снаряжения, Невельской и Орлов на байдарке съехали на берег. Им обоим не терпелось сразу же приняться за дело, тем более что Геннадий Иванович рассчитывал, пока бриг будет разгружаться в заливе Счастья, осуществить свое намерение, о котором он только сейчас рассказал Орлову.
Вдвоем они тщательно осмотрели окружающую местность, стараясь выбрать удобное место для постройки зимовья. Наконец порешили заложить поселение на восточном берегу залива.
— Как же обозначить этот пункт, Геннадий Иванович? — спросил Орлов.
Невельской задумался. Со времен славного Пояр-
ПО
кова это будет первое русское поселение в преддверии Амура. Как же назвать его?
И в памяти Геннадия Ивановича возник далекий Петербург, Нева и на берегу ее, на скале, подобно застывшей волне, — неукротимый Петр. Вспомнилось, как много лет назад, еще юношей, он узнал о том, какое значение придавал Петр Дальневосточному краю, особенно Амуру. Именно Петр поселил в Забайкалье стрельцов для охраны дальневосточных российских земель.
— Как думаете, Дмитрий Иванович, — спросил Невельской, — не назвать ли наше зимовье в память Петра? Пусть в имени Петровом сохранится и наша малая толика труда...
Орлов ничего не ответил, лишь одобрительно кивнул головой. Потом они оба сняли фуражки и какое-то время молча стояли, глядя на расстилавшуюся перед ними гавань Счастья, на широкий берег, где уже копошились люди, разгружая корабль. И каждый из них явственно ощутил, что в этих диких и пустынных местах пробуждается новая жизнь.
Это было 29 июня (11 июля) I860 года.
Поручение, которое Особый комитет дал Невельскому, он выполнил. Казалось, на этом Геннадий Иванович мог успокоиться и считать свою миссию законченной. Но, памятуя о повышенном интересе западных держав к берегам Татарии, — ведь не зря они сюда посылали экспедиции Лаперуза и Браутона и не случайно здесь постоянно шныряют иностранные суда-браконьеры, — Невельской не мог ограничиться основанием одного только Петровского. Он отлично отдавал себе отчет в том, что его действия идут вразрез с намерениями Нессельроде и могут снова навлечь на себя гнев царских министров.
И вот Невельской снова плывет по Амуру. Шлюпка поднимается против течения, идет вдоль высокого, лесистого правого берега реки.
Если год назад Геннадия Ивановича интересовала лишь глубина Амура, то сейчас все его внимание занято другим. Широко разлившись, Амур несет свои воды и образует несколько рукавов, или, иначе, говоря, проток. Геннадий Иванович тщательно исследует их и находит, что протока Пальво — прекрасное место для зимовки судов. В смелом воображении моряка уже рисуется то
время, когда по Амуру поплывут караваны судов, на берегах его поднимутся города и станет могучая река столбовой сибирской дорогой к Тихому океану.
Как только шлюпка причаливала к амурскому берегу, всюду навстречу Невельскому выходили местные жители, причем не только мужчины, по женщины и дети. Это было свидетельством особого доверия к людям «Лоче».
Почтительно и радушно они предлагали капитану и сопровождавшим его матросам овощи, рыбу, просо и местную водку, сваренную из риса.
Геннадий Иванович благодарил за подарки, приглашал всех к костру и, в свою очередь, от чистого сердца угощал их кашей с маслом и сладким чаем. С мужчинами Невельской делился табаком и охотничьими принадлежностями, женщинам дарил что возможно из хозяйственной утвари, а детям раздавал всякие безделушки и побрякушки.
За едой завязывалась беседа. Местные жители в один голос выражали свою радость по поводу прибытия русского судна в залив Искай — так они называли залив Счастья. Они просили Невельского не оставлять их и взять под защиту от «рыжих», то есть англичан и американцев.