Подвиг ''Тумана''
Шрифт:
– Что пишут?
– спросил Стрельник.
– Урожай в этом году больно хороший... Только успеют ли убрать. Фашисты здорово лезут. Батька так вот прямо и пишет, - сокрушенно покачал головой матрос и протянул письмо Стрельнику.
– Да, едва ли успеют...
– взяв в руки тетрадочный листок, исписанный неровными каракулями, с грустью сказал Стрельник.
– Жалко... Наше богатство пропадает, советское. Труд народный...
– и, положив руку на плечо Косача, глухо произнес: - Бой скоро, матрос. Дадим фашистам
– Мы что... Наше дело такое - внизу сидим, не стреляем...
– Ход корабля в бою - это тоже вроде главного калибра. От машинистов многое зависит. Особенно сегодня.
– Все будет сделано, товарищ комиссар! На машинистов можете положиться, - отчеканил старшина Александр Смирнов.
– Сохрани, - передал письмо Косачу Стрельник.
– Обязательно сохрани, матрос.
Комиссар поспешил на камбуз. «Утро сегодня трудное, и ночь была нелегкой. Устал народ, - думал он, поднимаясь по трапу.
– Что там кок на завтрак готовит... Усилить, пожалуй, придется...»
В кубрике, где разместились десантники, в это время шел оживленный разговор.
– С эсминца нас тут пятеро, - говорил широкогрудый моряк своему соседу.
– А мы с подлодки. Двое нас.
Сидящий за столом пожилой черноусый мичман рассказывал двум внимательно слушавшим его молодым морякам:
– Сам об этом в газете читал. Да и те, кто в настоящие переделки попадали, говорили: боятся фашисты грудь с грудью в бою с нашими встречаться. Они известные храбрецы, когда их на одного русского солдата десяток приходится.
– Дома одна мать осталась, - подперев рукой щеку, рассказывал синеглазый старшина, то и дело поправляя перекрещивающие плечи пулеметные ленты.
– Отец и братья на фронт ушли... А давно ли другое было. Думал, кончу службу - всего-то несколько месяцев оставалось - и снова на завод... А тут - на тебе - все полетело вверх тормашками. Четыре года ждала девушка моя. Настенькой зовут, - старшина вынул из кармана фотокарточку и передал товарищу.
В тихий разговор неожиданно вплелся громкий бас:
– Говорил я этому каптёрщику: малы мне сапоги. Нет, убеждает, разносишь... Его бы послать самого разнашивать!
– Может, мои подойдут?.. Возьми, - предложил молчавший до сих пор трюмный машинист Михаил Алешин. Он только что сменился с вахты и спустился в кубрик, чтобы немного отдохнуть.
– А сам в чем ходить будешь? Босиком, что ли?
– А я здешний, с «Тумана». Мне на палубе и в твоих неплохо будет.
Сапоги оказались басу по ноге.
– Гляди ты, будто на меня сшиты, - радовался он.
– Спасибо, друг, ввек не забуду. А каптёрщику вернусь - покажу!..
Привычный рокот машин вдруг изменился. Это заметили все, и каждый про себя подумал: «Подходим... Сейчас начнется!..» Влетевший в кубрик рассыльный прокричал:
– Десанту приготовиться к высадке!
Шестаков
«Неспокойный человек наш комиссар. Везде поспевает», - ласково думал Шестаков, глядя на Стрельника, беседовавшего с матросами, которым через несколько минут предстояло первыми покинуть корабль.
«Туман» к месту высадки десанта подошел четвертым. Группа первого броска уже успела зацепиться за берег. Из лощины, скрытой за мысом, похожим на утиный клюв, доносились автоматные очереди, разрывы ручных гранат, взвизги мин. Гитлеровцы пытались воспрепятствовать высадке и сбросить десант в море.
Погода, как назло, начала улучшаться. Прогноз метеорологов на этот раз не оправдался. Ветер, изменив направление, стихал. Среди серых туч появились нежно-голубые просветы, сквозь которые уже успело несколько раз проглянуть постоянно бодрствующее полярное солнце. Но сейчас никто не был ему рад, и не одно крепкое матросское словцо было отпущено по его адресу.
Фашисты вызвали авиацию. Прилетевшие штурмовики обрушивали удар за ударом по десанту. Они налетали из-за сопок, низко прижимаясь к земле. Корабельная артиллерия их обстреливать не могла. Положение высадившихся десантников стало критическим. Они нуждались в немедленной помощи.
Трап не доставал до берега. Подойти же вплотную к урезу воды «Туману» не позволяла малая глубина.
– Прыгай в воду!
– скомандовал кто-то из десантников и первым бросился в набегавшую прибрежную волну. Холодные брызги обдали его с ног до головы. Примеру смельчака последовали другие.
– Стой!
– крикнул во все горло боцман Саблин и вместе с матросом Филиппом Марченко соскочил в воду. Ухватившись за конец тяжелой дубовой сходни, они положили ее себе на плечи. Десантники один за другим стали прыгать с трапа на песчаную отмель.
Неожиданно из-за туч выскочил немецкий пикирующий бомбардировщик и, нацелившись на «Туман», начал стремительно снижаться. Пулеметчики, не ожидая команды, открыли огонь. Фашист не выдержал - отвернул с курса и сбросил бомбы. Они упали далеко в стороне от корабля, подняв высокие водяные столбы.
С вершины крутой скалы, поросшей мелким кустарником, по кораблю ударил миномет. Его, видимо, только что установили. Позицию враг выбрал удачно: сверху была видна как на ладони вся бухта. Фашисты открыли прицельный огонь по «Туману» и высаживающимся десантникам. Один из морских пехотинцев, сраженный насмерть, свалился со сходни в воду. Тихо вскрикнув, присел в воде раненый Филипп Марченко. Сходня покосилась. Саблин, сгорбившись от тяжести, положил ее себе на спину. К нему на помощь бросился старшина 2-й статьи Иван Волок.