Шрифт:
Перевод с англ. Л. Терехиной, А. Молокина
С полчаса они торчали в сторожке у привратника. Бутылка доброго вина переходила из рук в руки. Наконец привратника отнесли в постель. В шесть вечера они крадучись пробирались по тропинке к огромному дому со светящимся мягким светом окном.
– Вот оно, это место, - сказал Риордан.
– Что ты имеешь в виду, черт побери?
– гаркнул Кэйси и мягко добавил: - Мы смотрим на него всю жизнь.
– Конечно, - сказал Келли.
– Но при этом Горе-Злосчастье все время было с нами, а теперь это место выглядит совсем по-другому. Безобидная елочная игрушка, упавшая в снег.
Именно таким и показался этот дом каждому из четырнадцати подбирающихся к нему мужчин. Этот огромный загородный дом, целая усадьба, театр, подмостки и декорации для мистерии, раскинувшиеся в весенней ночи на отлогих склонах.
– Ты не забыл спички?
– спросил Келли.
– Забыл? За кого ты меня принимаешь.
– Взял ли, вот и все, что спросил.
Кейси стал искать. Вывернув карманы костюма, он выругался и сказал:
– Не взял. Вот черт... Ладно, там у них найдутся спички. Займем несколько штук. Пошли.
По дороге Тимолти споткнулся и упал.
– Ради Бога, Тимолти, - взмолился Нолан.
– Ну где романтизм? И это в разгар Великого Пасхального Мятежа! Ведь нужно сделать все так, чтобы через несколько лет было о чем рассказывать в трактире. А твое плюханье задницей в сугроб никак не соответствует переживаемому нами моменту, моменту Мятежа, верно ведь?
Тимолти, вылезая из сугроба, представил себе эту картину и кивнул:
– Я буду следить за своими манерами.
– Молчите вы! Вот мы и на месте, - шикнул на Риордан.
– Иисусе! Да перестань ты говорить такие вещи, вроде "вот это место", "вот мы и здесь"!
– воскликнул Кэйси.
– Видим мы этот чертов дом. И что мы делаем дальше?
– Уничтожим его?
– предложил Мэрфи.
– Ты не только глуп, но еще и несносен, - сказал Кэйси. Конечно, мы его уничтожим, но не с бухты-барахты... Сначала - наметки и планы.
– Там, в таверне Хики, все казалось довольно простым, подал голос Мэрфи.
– Мы хотели просто заявиться сюда и стереть этот дом с лица земли. Когда я вижу, что моя жена толстеет и толстеет, так, что уже меня перетолстела, мне просто необходимо что-нибудь разнести.
– По-моему, - сказал Тимолти, делая глоток из бутылки, мы идем, стучим в дверь и спрашиваем разрешения.
– Разрешения!
– хмыкнул Мэрфи.
– Тошно будет смотреть, как ты драпаешь, только пятки засверкают. Мы...
Внезапно дверь широко распахнулась, отбросив его назад. В ночь вышел мужчина.
– Послушайте, - раздался мягкий голос, - нельзя ли потише. Хозяйка усадьбы отдыхает перед тем, как мы отправимся в Дублин на рождество и...
Мужчины, попав в полосу яркого света, падающего из двери, сощурились и отступили, приподнимая шапки.
– Это вы, лорд Килготтен?
– Да, - ответил мужчина, стоящий в дверном проеме.
– Мы постараемся говорить тише, - сказал Тимолти, улыбаясь, сама любезность.
– Просим прощения, ваша светлость.
– Мы будем говорить тише, ваша светлость.
– Кэйси хлопнул себя по лбу.
– Что мы несем! Почему никто не придержал дверь, пока он там стоял?
– Он нас ошарашил, вот почему. Он появился неожиданно. Я хочу сказать, мы ведь здесь ничего не делали, верно?
– Мы слишком громко разговаривали, - предположил Тимолти.
– Ну и разговаривали, что из этого, черт возьми?
– сказал Кэйси.
– Да этот фигов лорд вышел из нашей же среды!
– Ш-ш-ш, не так громко, - сказал Тимолти.
Кэйси понизил голос:
– Давай подкрадемся к двери и...
– А что толку, - сказал Нолан.
– Теперь он все равно знает, что мы здесь.
– Подкрадемся к двери, - повторил Кэйси, оскалившись, - и вышибем ее.
Дверь снова отворилась.
На порог упала тень хозяина, и мягкий терпеливый болезненный голос спросил:
– Послушайте, что же вы все-таки тут делаете?
– Ваша светлость, здесь...
– начал было Кэйси и осекся, побледнев.
– Мы пришли, - выпалил Мэрфи, - мы пришли... чтобы спалить этот дом!
С минуты его светлость смотрел на мужчину, на снег; рука спокойно лежала на дверной ручке. Он закрыл глаза, подумал, после молчаливой борьбы справился с дергающимися веками обоих глаз, а потом произнес:
– Гм-м, в таком случае, вы уж лучше войдите.
Мужчины ответили, что это было бы здорово, замечательно, то, что надо, и уже двинулись было вперед, когда Кэйси заорал: "Стойте!" А потом обратился к человеку в дверном проеме:
– Мы войдем, когда придем в норму и будем готовы.
– Очень хорошо, - сказал старик.
– Я оставлю дверь незапертой, и когда вы решите, что пора, входите. Я буду в библиотеке.
Оставив дверь приоткрытой на полдюйма, старик удалился, А Тимолти воскликнул:
– Когда мы будем готовы? Господи Иисусе, да когда мы будем готовы больше, чем сейчас? Прочь с дороги, Кэйси!
И все они вбежали на крыльцо.
Услышав шум, его светлость обернулся, чтобы взглянуть на них, и они увидели его лицо. Это было мягкое лицо, которое нельзя было назвать недружелюбным; лицо, как у старого гончего пса, видевшего много охот, много убитых лис и столько же удравших, который раньше хорошо бегал, а теперь на старости лет приобрел мягкую, шаркающую походку.
– Джентльмены, вытирайте, пожалуйста, ноги.
– Уже вытерли.
– И все аккуратно стряхнули с туфель снег и грязь.
– Сюда, - сказал его светлость, отступая в сторону. Его прозрачные бледные глаза тонули в морщинках и складках слишком много лет он пил бренди - щеки яркие, как вишневое вино.
– Я принесу всем выпить, и мы посмотрим, что можно сделать с этим вашим... как вы выразились... поджогом усадьбы.
– Вы - само благоразумие, - восхищался Тимолти, следуя за лордом Килготтеном в библиотеку, где хозяин всем налил виски.