Поединок

Нортвуд Майкл

К нему, валявшемуся в сторонке после оглушительного удара по голове, подошел Начальник Подготовки: «Ну что, пришел в себя? Да-а, парень… не получается у тебя пока быть воином… послужи-ка еще поваром, поучись, а через пару времен снова поглядим тебя в деле», – и, презрительно сплюнув шелуху степных семян, отправился к радостно гоготавшим приятелям.

Но разочарованный Эдвард вернулся в свой кампус, к прежней жизни и былым занятиям.

Знаки отличия на ремнях простых воинов и начальства за то давнее время Эдвард запомнил на всю жизнь. И теперь в его памяти всплыли сцены из короткого пребывания в гвардии, – запах пота от разгоряченных занятиями

воинов, которых он кормил в отдельном зале казармы, волевые крики командующих подразделениями, доносившиеся в узенькую кухоньку с учебного двора, и звуки труб, призывавшие воинов к побудке, построениям, принятию пищи и отходу ко сну.

Солдаты из своего угла молча и изучающе смотрели на новоприбывших поселенцев, и на лицах у них возникло выражение сожаления и сочувствия, разбавленное изрядной толикой страха. Они вставали со своих нагретых за ночь подстилок и приглаживали всклокоченные волосы, вытряхивая застрявшие колоски. Из общей толпы выделялся один, со скупыми, властными манерами и строгим выражением сурового, обветренного лица. На его ремне Эдвард заметил узор, обозначавший пост командира отряда. Обувь воина выделялась среди кайд других незнакомцев особой добротностью, любовной ухоженностью и толщиной подошв.

– Это Особый отряд гвардии Его Величества, – не сводя глаз с командира, выпалил Эдвард. И в этот момент металлическая дверь распахнулась.

В помещение вползло, с трудом проникнув внутрь, гигантское уродливое многоногое. Короткие голые лапы ступали по соломе осторожно, тихо клацая недлинными, словно обрубленными на концах когтями. Задняя пара лап зацепилась за край двери, и тварь с силой дернула ими, чуть не вырвав створку из косяка, – и сразу же закрыла дверь за собой. Бывшие жители кампуса Зеленых Камней в безмолвном ужасе подались назад.

У Ридли-Зевоты затряслась от испуга нижняя челюсть, и на рубаху мужчины покатились капли мгновенно выступившего на лбу пота, а Ванда-Куст подняла и скрестила руки, выставив их ладонями вперед, словно защищаясь от неотвратимой напасти.

Впрочем, паук пока не проявлял агрессивных намерений. Средними лапами он вытолкнул далеко вперед бесформенное глиняное корыто с выщерблинами на неровных краях, после чего застыл на месте и стал поочередно всматриваться в каждого из сынов человеческих круглыми темными глазами на коротких стеблях, как бы приглашая к еде.

Воины из Особого отряда, как видно, уже привыкшие к здешним порядкам, стали рыться в куче посуды близ двери, выбрали каждый свою плошку, затем зачерпнули себе пищи из корыта – жидкой каши из смеси корнеплодов и кактусов, – и отошли к стене, где, усевшись на корточки, принялись за еду, понемногу наклоняя миски и отхлебывая из них, как из кружек. Командир отряда взял свою порцию последним и, также не сказав ни слова, присоединился к остальным своим товарищам.

Поселенцы не двигались. Восьмилапых крайне редко кто-то видел столь близко, разве что издохшими или убитыми, но зато все помнили слова стариков: «Бойтесь этих тварей. Если пойдете в пески и заметите следы лап многоногих, бегите, пока не поздно, изо всех сил и как можно быстрее. И не дай вам боги Средних Мест повстречаться с чудовищами наедине! Останутся от вас лишь неприкаянные души…» А тут огромная тварь принесла пищу и неподвижно застыла, словно бы в ожидании… Но голод способен сделать отважным любого – а потому поселенцы повторили все действия воинов, разобрав оставшуюся посуду.

Они сидели и ели, стараясь не глядеть друг на друга, повинуясь

приказанию голоса, снова возникшего в головах: «Ешь». Сейчас поселенцы снова выглядели совсем как в тот миг, когда покидали Зеленые Камни; на их лицах опять возникли странные отсутствующие улыбки. Но лица Ридли-Зевоты, Ванды-Куста и Паулы-Проказницы, в отличие от других, оставались прежними: они не понимали, что происходит, но отчаянно силились понять.

Первым рванулся с места Ридли, он ринулся в узкий просвет между восьмилапым и дверью; и сразу же вслед за ним, не сговариваясь, направились и Ванда с Паулой. Громадная тварь пошевелила лапами и повернула голову, продолжая следить за тремя поселенцами, подходившими к двери, и когда Ридли оказался в пределах досягаемости задней пары конечностей, произошло непоправимое.

Ридли дико закричал, а затем его горло издало отвратительный клокочущий звук: то хлынул поток крови из дыры, пробитой когтем чудовища. Ридли схватился обеими руками за шею, пытаясь закрыть рану, но кровь хлестала и прорывалась между пальцами, и обильно орошала солому на полу; и даже на каменной стене брызги нарисовали влажное пятно. Затем глаза Ридли закатились, он упал на спину, попробовал перевернуться набок, но вскоре затих; его ноги еще пару раз дернулись, а руки отпустили горло и бессильно упали.

Больше он не шевелился.

Поселенцы и воины из Отряда, казалось, не обратили никакого внимания на смерть человека – даже Ванда с Паулой, словно ослепнув, продолжали движение мимо чудовища, к двери. Но и их постигла страшная участь: одну лапу тварь вонзила в пышную грудь Паулы, подхватила молодую женщину, размахнулась и с чудовищной силой швырнула поселенку об стену. Паула словно влипла в каменную кладку; провисев так пару мгновений, еще живая, она рухнула вниз и сразу же перестала двигаться; ее прекрасные глаза подернулись дымкой и остановились на свисающей с потолка «миске», так и оставшись открытыми навсегда. На стене возникло кровавое пятно со светлыми брызгами по краям, вниз от которого образовался потек; а из-под затылка упавшей Паулы растеклась лужица крови.

Ванда застыла на месте, почти добравшись до двери, но открыть ее не успела, да, наверное, и не смогла бы. Протянутая рука свалилась на пол кровавым обрубком, и Ванда завизжала от всепоглощающей боли так пронзительно, что из дыр в крыше посыпались вниз щепки. Но вскоре визг прекратился, и голова поселенки, оторванная безжалостным многоногим, покатилась в дальний угол помещения, издавая странные хлюпающие звуки. Она остановилась у самых ног одного из воинов, и тот брезгливо пересел на другое место, невозмутимо продолжая прихлебывать из миски. Безголовое тело Ванды шагнуло вперед, шагнуло еще раз и рухнуло ничком под самой дверью, которая тотчас открылась. Снаружи просунулись лапы другого многоногого. Паук схватил труп женщины, вонзив когти в спину, вытащил его наружу и снова плотно закрыл дверь.

Все остальные продолжали завтракать, как ни в чем не бывало. В головах поселенцев из Зеленых Камней продолжало звучать настойчивое бесстрастное: «Ешь… ешь…» Воины из Особого отряда поглощали пищу с явным удовольствием, словно успели сильно проголодаться с вечера. Их командир сделал паузу между глотками и, не поднимая голову от миски, негромко, но так, чтобы слышали все присутствовавшие, произнес безразличным, ровным тоном, не обращаясь ни к кому в отдельности, но ко всем одновременно:

– Бунтовать не советую. Похоже, эти твари зачем-то желают видеть нас живыми и здоровыми…