Поэты 1880–1890-х годов

Мережковский Дмитрий Сергеевич

87. «Город полуночной грезой объят…»

Город полуночной грезой объят; Точно дыхание спящей земли, Струны воздушные тихо звенят Где-то вдали.. Точно в аккорд мелодичный слились Отзвуки в вечность ушедшего дня… Кто-то мне шепчет как будто: «Молись, Друг, за меня.. Я истомился в чаду суеты, Скинуть не в силах я бремя забот, Скорбь тяжелее могильной плиты Сердце гнетет. День пережитый прошел без следа, Нечем в молитве его помянуть… Больно без милого сердцу труда Жить как-нибудь. Плакать — нет слез, и молиться — нет слов. Друг, если можешь, поплачь за меня И помяни на молитве рабов Праздного дня!» 1887

88. «Как пламя дальнего кадила…»

Как пламя дальнего кадила, Закат горел и догорал… Ты равнодушно уходила, Я изнывал, я умирал… И догорел костер небесный, И отзвучали струны дня, И ты, как день, ушла прелестной И

странно чуждой для меня. Зажгутся вновь огни заката И зорь прозрачных янтари, Лишь зорям счастья — нет возврата, Ночам сердечным — нет зари! 1887

89. КАРМЕЛИТКА [40]

Средневековая легенда

Луна, как факел, осветила Безмолвный сад; В лазури звездные кадила Чуть-чуть дрожат… В ограде звякнула калитка, Шуршит сирень, И молодая кармелитка Скользит, как тень. Трепещет грудь под рясой черной, Раскрыт клобук, И четки змейкою проворной Ползут из рук. Вдохнул ей замысел греховный Учитель зла… «Ты звал меня, отец духовный,— И я пришла». Но, вместо страстного объятья, Сердечных слов, Над ней раздалися проклятья И звон оков. «Покайся, грешная черница! Забывши стыд, Ты не монахиня — блудница, Твой грех открыт! Тебе — костер, тебе — отрава И мрак могил… Я искусил тебя лукаво — Но искусил». Она трепещет в смертном страхе, Звучат ключи. Идут суровые монахи, Как палачи. Упали темные одежды, Обнажена, Без покаянья, без надежды Стоит она… Судья с пергаментного свитка Сорвал печать,— И услыхала кармелитка: «Замуровать!» И скрылась тайна в темной нише, Исчез тайник, И замирал всё тише, тише Предсмертный крик. Октябрь 1887

40

Кармелитка — монахиня католического ордена. Явления, подобные описанному в этом стихотворении, конечно, давно уже отошли в область исторического, почти легендарного прошлого.

90. СПИНОЗА

Легенда [41]

Посв<ящается> А. Л. Ф<лексер>у

Nec ridere, nec lacrimari, sed intelligere.

Spinosa [42]

Затмился день. Ночная мгла, Как паутина, облегла Все очертанья… Амстердам Безмолвен, пуст, как людный храм, Когда обедня отошла,— И небо куполом над ним Сияет бледно-голубым… С террасы низкой в темный сад, Глубокой думою объят, Выходит юноша… Кругом Льют гиацинты аромат, В аллеях тополи шумят И точно сыплют серебром… Но бледный юноша идет Так ровно, медленно вперед — И, только выйдя из ворот. Последний взгляд, прощальный взгляд Бросает горестно назад… Как догоревшая звезда С зарею гаснет без следа, Так в сердце гаснет у него Святое чувство… Божество Само низвергнуло себя, Само алтарь разбило свой, И, всё минувшее губя, Слилось со тьмою вековой… Как обманулся он, любя! Пред кем клонил свое чело!.. Но солнце разума взошло, И смолкло сердце… Мощный ум Разгонит тень печальных дум, И свет обманчивый любви В сияньи радостной зари Затмится скоро навсегда… Так догоревшая звезда С зарею гаснет без следа… И бросил он последний взгляд На этот дом, на этот сад, Где столько радостных минут Дано Олимпией ему… Как увлекал их общий труд, Отрадный сердцу и уму! Как звучен был в ее устах Латинский стих, певучий стих!.. В очах, как небо голубых, Сквозила мысль… И он в мечтах, В мечтах полуночных своих Ее так нежно называл — Своей подругой… Он мечтал По жизни тесному пути Ее любовно повести,— Но счастья пенистый бокал Из рук невыпитым упал… Богач пустой, голландский Крез, Пленился нежной красотой, — И дождь рассыпал золотой У ног прелестной, как Зевес… И, как Даная смущена, Позорный дар взяла она,— Как дар, ниспосланный с небес… Невольный зритель, в этот миг Он бездну горести постиг, И всё доступное уму Понятным сделалось ему… Бессильным юношей входил Он так недавно в этот дом, — Но вышел мыслящим бойцом И взрослым мужем, полным сил… И, взор глубокий отвратив От стен, где юности весна Навеки им погребена, Пошел он вдаль, как на призыв Незримых гениев. И в нем, Как будто выжжена огнем, Блеснула мысль — и думал он: «К чему бесцельный, жалкий стон, К чему бессилия печать На тех, кто в силах — понимать!» И тихо взор он опустил… Он понял всё — и всё простил. Май 1888

41

У амстердамского врача Фан ден Энде была дочь Олимпия — красивая девушка, хорошо владевшая латинским языком. Сохранилась легенда, что Спиноза, пожелав научиться этому языку, одно время был ее ревностным учеником и… поклонником. Расчетливая девушка предпочла, однако, стыдливому и робкому философу богатства молодого гамбургского купца Керкеринга, умевшего подкреплять свои притязания жемчужными ожерельями, кольцами и другими соблазнами.

42

Не смеяться, не плакать, но понимать. Спиноза (лат.). — Ред.

91. «Бледнеют полночные тени…»

Бледнеют полночные тени; Я в комнату тихо вошел… Букет из лиловой сирени Поставил мне кто-то на стол. Вокруг всё полно ароматом Весенних, душистых цветов, — И в сердце, волненьем объятом, Слагается песня без слов. Какой-то мелодией дивной Душа молодая полна,— И слышится голос призывный, И манит меня из окна… Я знаю, ты спишь, дорогая, Но слышится все-таки мне, Как, имя мое называя, Уста твои шепчут во сне… Во сне ты цветы мне бросаешь, Так сладко волнуется грудь,— Ты нежно меня призываешь, И хочешь меня оттолкнуть… Томительно радостны грезы, Ты вся — вдохновенье любви, И льются счастливые слезы На белые руки твои… Но завтра, я знаю, сурово Ты будешь себя упрекать,— И к вечеру влюбишься снова, А утром разлюбишь опять! 1888

92. «Не знаю почему — недвижная природа…»

Не знаю почему — недвижная природа Мне кажется подчас так явственно живой, Как будто дышит всё — от облачного свода До травки полевой. В раскатах вешних бурь мне слышатся угрозы, В прибое мощных волн — напевы божества, И в эхо — чей-то стон, и в шелесте березы — Влюбленные слова. И, мнится, небеса, созвездия и скалы Мечтательно грустят и молятся, как я, И грезят ландышей склоненные бокалы О тайнах бытия… 1888

93. ОТШЕЛЬНИК

Набросок

В бору ароматном, где сосны и ельник Сплотилися тесно в зеленый плетень, Где дятел стучит и блуждает олень, От грешного мира спасался отшельник. И вот омрачила предсмертная тень Черты изможденного лика… И старец воскликнул: «Господь мой, владыка Незримых и зримых пространств и миров, Прими мою душу и бренный покров, На ней тяготевший, как цепи! Я в жизни томился, как в сумрачном склепе, Я жаждал безумно грядущей зари, Покинул людей и твои алтари, И всё, что к земному меня привлекало… Но истины сердце напрасно алкало: Во мраке я жил и во мраке умру… И совесть мою, как змеиное жало, Язвит сожаление… В темном бору Я был равнодушен к земному добру; Мирские тревоги, мирские печали Смиренной молитвы моей не смущали, Я духом стремился в небесную даль, — И вот, у могилы, чего-то мне жаль, О чем-то былом я тоскую!.. О боже, ты пенишь пучину морскую И вновь превращаешь в зеркальную гладь,— Верни же твой мир и твою благодать Душе, омраченной сомненьем! Легко умереть, тяжело умирать… О боже, овей мою душу забвеньем И в очи мне славой твоею блесни, Зажги на мгновенье святые огни, Огни вековечного света…» Но сумрачно в келье… Послышался где-то Двух сов заунывный, глухой переклик… И старец с мольбою к святыне приник — И не было старцу ответа… 1889

94. «Когда, приникнув к изголовью…»

Когда, приникнув к изголовью, Твой взор печальный я ловлю, Ты говоришь, что я люблю Какой-то странною любовью. Ты говоришь, что я не весь В порывах нежности и страсти, Что я иной покорен власти И что мечты мои не здесь… Права ли ты? Я сам не знаю, Но может быть, что ты права… В тебе, мой друг, я созерцаю Как будто отблеск божества. В тебе люблю я отраженье Сквозящей в мире красоты, И молодое вдохновенье, И вдохновенные мечты… 1889

95. «Смеркается. Тихо. Ни песен, ни шума…»

Смеркается. Тихо. Ни песен, ни шума… Всё замерло в чаще; вокруг разлита Какая-то полная дум красота, Какая-то стройная дума… Всё будто бы грезит — не смутными снами, А странным, прозрачным подобием сна,— И кажется мне, что сама тишина Трепещет немыми струнами… Гляжу и любуюсь… И, мнится, готова Природа поведать мне тайну свою, — И я, как влюбленный, пред нею стою И жду вдохновенного слова… Но тихо, как прежде, в дубраве угрюмой, И тщетно стараюсь я в звуки облечь Ее вековечную, стройную речь С ее величавою думой… 1889

96. «Всё движется стройно: плывут облака…»

Всё движется стройно: плывут облака, Колеблется небо… Ладьей мировою, Как парусом белым, как легкой ладьею, Незримая правит рука… Вселенная движется… Звезд вереницы Свершают намеченный богом полет, И солнца, вращаясь, стремятся вперед, Как оси одной колесницы… Сменяются ровно прилив и отлив, И волны седые в бушующем море, И ранние зори, и поздние зори, И жатвы возделанных нив… Один человек в бесконечной тревоге Возводит без устали призрачный храм, И вечно стремится к священным дарам,— И вечно стоит на пороге… 1889