С тобой, моя печаль, мы старые друзья:Бывало, дверь на ключ ревниво запирая,Приходишь ты ко мне, задумчиво-немая,Во взорах темное предчувствие тая;Холодную, как лед, но ласковую руку На сердце тихо мне кладешьИ что-то милое, забытое поешь,Что навевает грусть, что утоляет муку.И голубым огнем горят твои глаза, И в них дрожит, и с них упасть не может, И сердце мне таинственно тревожит Большая, кроткая слеза…1884
54. ИСКУШЕНИЕ
(Отрывок)
Серебряной каймой очерчен лик мадонныВ готическом окне, и радугой леглоМерцание луны на малахит колонныСквозь разноцветное, граненое стекло.Алтарь, и дремлющий орган, и купол дальний — Погружены в таинственную мглу;Лишь край мозаики в тени исповедальниЛампаду отразил
на мраморном полу. Седой монах, перебирая четки,Стоял задумчивый, внимательный и кроткий;И юноша пред ним колена преклонил; Потупив взор, он робко говорил:«Отец мой, грех — везде со мною:Он — в ласке горлиц под окном,Он — в играх мошек над водою,Он — в кипарисе молодом,Обвитом свежею лозою,Он — в каждом шорохе ночном,В словах молитв, в огне зарницы,Он — между строк священных книг,Он — в нежном пурпуре денницыИ в жгучей боли от вериг…Порою череп брал я в руки,Чтоб запах тленья и могил,Чтоб холод смерти утолилМои недремлющие муки.Но всё напрасно: головаВ чаду кружилась, кровь кипела,И греза на ухо мне пелаБезумно-нежные слова…Однажды — помню — я увидел,Уснув в горах на склоне дня,Ту, что так страстно ненавидел,Что так измучила меня.Сверкало тело молодое,Как пена в сумрачных волнах,Всё ослепительно нагое,В темно-каштановых кудряхСтруились волны аромата…Лежал недвижим я, как труп.Улыбкой дерзких, влажных губОна звала меня куда-то,Она звала меня с собойПод полог ночи голубой:„Отдашь ли мне ночное бденье,Труды, молитвы, дни постаИ кровь распятого Христа,Отдашь ли вечность и спасенье —За поцелуй?..“ И в тишинеЗвучало вновь: „Отдашь ли мне?..“Она смеялась надо мною,Но, брошен вдруг к ее ногамКакой-то силой роковою,Я простонал: „Отдам, отдам!..“»…………………………………1884
55. САКЬЯ-МУНИ
По горам, среди ущелий темных,Где ревел осенний ураган,Шла в лесу толпа бродяг бездомныхК водам Ганга из далеких стран.Под лохмотьями худое телоОт дождя и ветра посинело.Уж они не видели два дняНи приютной кровли, ни огня.Меж дерев во мраке непогодыЧто-то там мелькнуло на пути;Это храм, — они вошли под своды,Чтобы в нем убежище найти.Перед ними на высоком троне —Сакья-Муни, каменный гигант.У него в порфировой короне —Исполинский чудный бриллиант.Говорит один из нищих: «Братья,Ночь темна, никто не видит нас,Много хлеба, серебра и платьяНам дадут за дорогой алмаз.Он не нужен Будде: светят крашеУ него, царя небесных сил,Груды бриллиантовых светилВ ясном небе, как в лазурной чаше…»Подан знак, и вот уж по землеВоры тихо крадутся во мгле.Но когда дотронуться к святынеТрепетной рукой они хотят —Вихрь, огонь и громовой раскат,Повторенный откликом в пустыне,Далеко откинул их назад.И от страха всё окаменело,Лишь один — спокойно-величав —Из толпы вперед выходит смело,Говорит он богу: «Ты неправ!Или нам жрецы твои солгали,Что ты кроток, милостив и благ,Что ты любишь утолять печалиИ, как солнце, побеждаешь мрак?Нет, ты мстишь нам за ничтожный камень,Нам, в пыли простертым пред тобой, —Но, как ты, с бессмертною душой!Что за подвиг сыпать гром и пламеньНад бессильной, жалкою толпой,О, стыдись, стыдись, владыка неба,Ты воспрянул — грозен и могуч, —Чтоб отнять у нищих корку хлеба!Царь царей, сверкай из темных туч,Грянь в безумца огненной стрелою, —Я стою как равный пред тобоюИ, высоко голову подняв,Говорю пред небом и землею:„Самодержец мира, ты неправ!“»Он умолк, и чудо совершилось:Чтобы снять алмаз они могли,Изваянье Будды преклонилосьГоловой венчанной до земли, —На коленях, кроткий и смиренный,Пред толпою нищих царь вселенной,Бог, великий бог, — лежал в пыли!1885
56. «С потухшим факелом мой гений отлетает…»
С потухшим факелом мой гений отлетает,Погас на маяке дрожащий огонек,И сердце без борьбы, без жалоб умирает,Как холодом ночным обвеянный цветок.Меня безумная надежда утомила:Я ждал, так долго ждал, что если бы теперьИсполнилась мечта, взошло мое светило —Как филина заря, меня бы ослепилаВ сияющий эдем отворенная дверь.Весь пыл души моей истратил я на грезы —Когда настанет жизнь, мне нечем будет жить.Я пролил над мечтой восторженные слезы —Когда придет любовь, не хватит сил любить!1886
57. СМЕРТЬ
НАДСОНА
(Читано на литературном вечере в память С. Я. Надсона)
Поэты на Руси не любят долго жить:Они проносятся мгновенным метеором,Они торопятся свой факел потушить,Подавленные тьмой, и рабством, и позором.Их участь — умирать в отчаянья немом;Им гибнуть суждено, едва они блеснули,От злобной клеветы, изменнической пули Или в изгнании глухом.И вот еще один, — его до боли жалко:Он страстно жить хотел и умер в двадцать лет.Как ранняя звезда, как нежная фиалка, Угас наш мученик-поэт!Свободы он молил, живой в гробу метался,И все мы видели — как будто тень леглаНа мрамор бледного, прекрасного чела;В нем медленный недуг горел и разгорался,И смерть он призывал — и смерть к нему пришла.Кто виноват? К чему обманывать друг друга!Мы, виноваты — мы. Зачем не сбереглиПевца для родины, когда еще могли Спасти его от страшного недуга?Мы все, на торжество пришедшие сюда,Чтобы почтить талант обычною слезою, —В те дни, когда он гас, измученный борьбою,И жаждал знания, свободы и труда,И нас на помощь звал с безумною тоскою, —Друзья, поклонники, где были мы тогда?..Бесцельный шум газет и славы голос вещий —Теперь, когда он мертв, — и поздний лавр певца,И жалкие цветы могильного венца —Как это всё полно иронии зловещей!..Поймите же, друзья, он не услышит нас:В гробу, в немом гробу он спит теперь глубоко,И между тем как здесь всё нежит слух и глаз,И льется музыка, и блещет яркий газ, —На тихом кладбище он дремлет одиноко В глухой, полночный час…Уста его навек сомкнулись без ответа…Страдальческая тень погибшего поэта, Прости, прости!..Январь — февраль 1887
58. «Кроткий вечер тихо угасает…»
Кроткий вечер тихо угасаетИ пред смертью ласкою немойНа одно мгновенье примиряетНебеса с измученной землей.В просветленной, трогательной дали,Что неясна, как мечты мои, —Не печаль, а только след печали,Не любовь, а только тень любви.И порой в безжизненном молчаньи,Как из гроба, веет с высотыМне в лицо холодное дыханьеБезграничной, мертвой пустоты…26 августа 1887
59. «Как летней засухой сожженная земля…»
Как летней засухой сожженная земляТоскует и горит, и жаждою томится,Как ждут ночной росы усталые поля,—Мой дух к неведомой поэзии стремится.Плывет, колышется туманов белый свиток,И чем-то мертвенным он застилает даль…Головки васильков и бледных маргаритокСклонила до земли безмолвная печаль.Приди ко мне, о ночь, и мысли потуши!Мне надо сумрака, мне надо тихой ласки:Противен яркий свет очам больной души,Люблю я темные, таинственные сказки…Приди, приди, о ночь, и солнце потуши!<1887>
60. «В этот вечер горячий, немой и томительный…»
В этот вечер горячий, немой и томительныйНе кричит коростель на туманных полях;Знойный воздух в бреду засыпает мучительно,И болезненной сыростью веет в лесах;Там растенья поникли с неясной тревогою,Словно бледные призраки в дымке ночной…Промелькнет только жаба над мокрой дорогою,Прогудит только жук на опушке лесной.В душном, мертвенном небе гроза собирается,И боится природа, и жаждет грозы.Непонятным предчувствием сердце сжимаетсяИ тоскует и ждет благодатной слезы…1887
61. «Покоя, забвенья!.. Уснуть, позабыть…»
Покоя, забвенья!.. Уснуть, позабыть Тоску и желанья,Уснуть — и не видеть, не думать, не жить, Уйти от сознанья!Но тихо ползут бесконечной чредой Пустые мгновенья,И маятник мерно стучит надо мной… Ни сна, ни забвенья!..1887
62. «Над немым пространством чернозема…»
Над немым пространством чернозема,Словно уголь, вырезаны в твердиТемных изб подгнившая солома,Старых крыш разобранные жерди.Солнце грустно в тучу опустилось,Не дрожит печальная осина;В мутной луже небо отразилось…И на всем — знакомая кручина…Каждый раз, когда смотрю я в поле, —Я люблю мою родную землю:Хорошо и грустно мне до боли,Словно тихой жалобе я внемлю.В сердце мир, печаль и безмятежность…Умолкает жизненная битва,А в груди — задумчивая нежностьИ простая, детская молитва…1887