Поэты 1880–1890-х годов

Мережковский Дмитрий Сергеевич

97. «Я не могу смотреть с улыбкою презренья…»

Я не могу смотреть с улыбкою презренья На этот грешный мир, мир будничных забот, — Я сам его дитя. Как в небе звездочет, Ищу я на земле святого откровенья, — И тайна бытия мучительно гнетет Колеблющийся ум. Смущенною душою Я чую истину, стараюсь уловить Неведомой рукой запутанную нить, — Но светоч то блеснет, то гаснет предо мною… Зачем проходим мы ареною земною? К чему шумливою толпой Напрасно длим жестокий бой?.. И верить я хочу, что вековечный разум Вселенной сходство дал с блистательным алмазом.  Явления на нем, как грани без числа, В смешении добра и трепетного зла Сливаются

в одно прозрачное сиянье. Алмазу нужен свет, — и чистое сознанье Влечет мою мечту к престолу божества… И, мнится, самый грех и самое страданье — Всего лишь грани вещества. <1890>

98. «Я верю в тайны сновидений…»

Я верю в тайны сновидений, В мои пророческие сны… Лучи высоких вдохновений Так ясно в них отражены! Когда сомненье не связует Полета творческой мечты, Душа свободная рисует Свободно облик красоты. Мне в грезах истина сияет И путь к Создателю открыт, И кто-то разум вдохновляет, И кто-то сердцу говорит… Проснусь, грустя, — и сам не знаю, Тогда ли глубже я живу, Когда я сон переживаю Иль верю грезам наяву… <1890>

99. «Как слепо люди ненавидят…»

Как слепо люди ненавидят И как случайно страстью дышат: Имеют очи — и не видят, Имеют уши — и не слышат! Они не видят и не слышат, Не верят знаменьям чудес, И не для них звездами вышит Ковер полуночных небес… К земле прикованы судьбою, Презревши твердь и божество, Они идут земной тропою, — Как будто ищут под собою Могил для праха своего… Как слепо люди ненавидят И как случайно страстью дышат: Имеют очи — и не видят, Имеют уши — и не слышат! 1890

100. «В осенний вечер дышит лес…»

В осенний вечер дышит лес Невыразимою печалью… Задернут траурной вуалью Простор заплаканных небес. Заката дальнего багрянец Зловещим зыблется пятном, Как лихорадочный румянец На лике бледном и больном. В поблекших красках увяданья, В паденьи каждого листка Живые чудятся страданья, Живая чудится тоска. В тени обманчивой и шаткой Как будто шепчется листва, И полны позднею догадкой Ее предсмертные слова… 1892

101. «В глуши сырой и ароматной…»

В глуши сырой и ароматной, Где блекнет папоротник сонный, Брожу, в раздумие влюбленный, Слежу за грезой непонятной. Скажите, пасмурные ели, Скажите, сумрачные сосны, В каких скорбях вы поседели, Какою былью пролетели Над вами радостные весны? Кто, дивный, шепчет мне из леса? Чей это шепот сокровенный Звучит, протяжный и мгновенный, Из беспросветного навеса? То шепчет сердцу глушь лесная О первых днях земного мая, Об утре дней благоуханном В лесу святом и первозданном. Я замер, жду, припоминаю, Ловлю дыхание лесное. И вновь душой переживаю Бог весть когда пережитое. 1892

102. «Скрывай сердечное волненье…»

Скрывай сердечное волненье И трепет пламенной любви, Будь скуп в речах: слова твои Смутят прекрасное виденье. Пуглива робкая мечта, Не воплощай ее поспешно: Пока любовь твоя безгрешна, Тебе подвластна красота. Но если речью дерзновенной И блеском взоров огневых Изменишь тайне сокровенной, Заветной тайне дум твоих,— Тогда померкнет обаянье Влюбленных грез, счастливых снов И промелькнет, как очертанье Гонимых ветром облаков. 1894

103. ВСАДНИК

Тонет даль в тумане бледном, Хмур безлунный свод небес… Едет всадник в шлеме медном И с копьем наперевес. Конь в пыли, склонен к подпруге У стремян чеканный щит, На чешуйчатой кольчуге Золоченый крест горит. Рукоятью меч широкий Ударяет по седлу… Едет всадник одинокий И глядит в седую мглу. Он глядит из-под забрала, И пылает взор его Верой в святость идеала, В красоту и божество. Он мечтой весь мир объемлет И зовет на бой со злом, А оно — сидит и дремлет У него же за седлом. 1894

104. «Опять волнует вдохновенье…»

Опять волнует вдохновенье Мой хмурый, мой пытливый ум, И, точно бури приближенье, Мне всё внятнее странный шум Прибоя образов и дум. Еще тиха пучина моря, Еще прозрачен небосвод, — Но скоро, скоро, вихрю вторя, Немая арфа спящих вод Протяжно песню запоет… И, точно злобствуя над тучей, Зигзаги молнии летучей Ее огнем избороздят… И дух мой, трепетом объят, Сольется с бездною созвучий. 1894

105. «Бывают дни, когда священную тревогу…»

Бывают дни, когда священную тревогу Переживает ум и сердце в нас горит, И пылкая душа стремится знойно к богу, И бог таинственно с душою говорит. Волнами звучными волшебная стихия В туманный берег бьет так явственно тогда, И слышатся нам в ней молитвы неземные, Предвечная любовь и вечная вражда. Безгрешных ангелов возносятся каноны, Сверкают их мечи зарницей золотой, И мчатся демонов крылатых легионы, И тучей стелются над бледною землей. Сливаются псалмы с мятежными речами, — Небесный бой жесток, стремителен полет… А вечность звездными очами Нас обольщает и зовет. 1895

106. ИДОЛ

Шумит и плещет океан… На берегу его отлогом Стоит безрукий истукан В убранстве пестром и убогом. При свете гаснущей зари, Как привидений черных стая, В священной пляске дикари Кружатся, к идолу взывая. Для них он бог, великий бог В венце могущества и славы, Весь мир — торжественный чертог Его таинственной державы. Холодный камень — жив и зряч — Глядит на них зловещим взором: Он сам — вершитель, сам палач Судьбы жестоким приговорам. Пред ним склоняются дари, Все силы духа в нем таятся… И в страстной пляске дикари Всё исступленнее кружатся. А небеса и океан, Сливаясь в сумрак гранью зыбкой, На роковой самообман Глядят с задумчивой улыбкой… 1895