Ныне веселые волны вздымают зеленые кровли,И, задыхаясь в чахотке, ломится желтое небо.В пляске, подобной недвижью, и в шуме, подобном безмолвью.Явлена та темнота, из которой неведомый неводДуши вознес к бытию в этом мире. Не так же ли развеВ ветре мертвеющих слов, мгновение вечностью мнящих,Буйно мятутся народы, родятся и падают царства, —Всюду клокочущий взлет, в скольженье и срыв преходящий.Плеск торжествующих толп, и грохот внезапных боев.Но чем бурнее событья кипят и друг друга торопят,Чем оглушительней спор — тем громче молчанье ТвоеИ неподвижнее Лик, отраженный в последнем потоке.«Вышгород». 1994. № 3
«Мой смертный час, далек ли он?..»
Мой
смертный час, далек ли он?Увянет плоть в томленьи будней.И я тогда, как некий сон,Восстану, трепетный и лунный.О, жизнь, — многоветвистый корень,Земной комок переплелаИ россыпями звездных зеренНад прахом тающим взошла,И растерялась в древнем небе,И нет конца, и счета нет,И это тело — только стебель.Взметающий небесный цвет…Пусть папоротники цветут,Там, на ненайденной планете,И дни широкие текут,Как на земле тысячелетья,И пусть в мирах, скользя, как дым,Иные чудеса предстанут, —Но сердце дерзкое не имКричит через века — «Осанна!»Не к ним, не к ним взывает плоть,Дыбясь тельцом, творити любыХотя б над бездной, чтобы в тлоСтрастями рассечены губыИзжечь… Эй, Господи, возьми,Исторгнись из моих составовИ растопи миры и дниВ вихрепылающие сплавы,Чтоб ангел распластал крылоИ Славой Слово зазвучало.И все концы и все началаВ себе единое нашло.«Вышгород». 1994. № 3
«Мои боги, боженьки, — веселые животики!..»
Мои боги, боженьки, — веселые животики!Боженьки дремотливые, светлые,Пропою вам новые молитвы яНовым ладом; Умолю вас, дорогие, обрядом.Мои старые — осмеянные,Мои слабые — поруганные, Словно в зареве любовь моя испуганная Шепчет дело мне недеянное… Повалю, свалю костер — Трескун: Огневик- язык востер, Жгуч, лизун. Кину кровь-любовь свою, Брошу вас. Яр-пожаром обовью, Стану в пляс. Мутен волок, черный хвост. Завивай, заплетай! Из иголок четкий мост, Знаю, знаю, замигай. Запылай, мой красный час! Ну, смелее разом враз. Дрожат ноги. Ну, кляните же, кляните, боги!.. Боги!..В черном теле брызжет кровь.Расцветает алый цвет;Схорони свою любовь,Размечи последний след.Драной космой шерсть легла,Давит, жжет. Огнежалая игла Погребальный саван ткет. Чаще тки, Ярче жги. Выше взвей, Расстелись… Помоги, помоги! Слишком много черных лап, Лапти черные сплелись…Чур меня, не тронь, не смей —Я не раб тебе… не раб…
«Все примирит прощающий Господь…»
Все примирит прощающий Господь —Пусть мучит суета и злобою и страхом,Пусть гений наш и труд — слепое торжествоПоверженных и вновь воздвигнутых из праха.Когда, взрывая плоть и разрушая твердь,Всегда смущающий наш будний просып,Он — черный водопад — поднимет нас и броситВ неистовый полет — торжественную смерть. —Преобразится в ней — до малого листа,Которого, живя, не замечали.Весь этот мир, где терпкою печальюНас хрупкая томила красота.«Вышгород». 1994. № 3
Торжественно, в сонета строгой рамеПроходит жизнь. И я, созрев, пойму,Что озорство и злоба ни к чему,И что наш путь мы выбрали не сами.И буду жить с открытыми глазамиИ мир таким, каков он есть, примуЯ с мудростью, присущею ему,И строгими, простыми чудесами.Не
С ухаба скачет на ухабПочти разбитая телега.В пути растерян жалкий скарб,В ушах свистит от бега.То кочка, то ухаб, то пень —Дороженька лесная!Пойми — догнать вчерашний деньВедь в завтрашнем должна я.Скорей, скорей, еще разок.Вот поворот, еще усилье,Пускай не выдержит возок —За поворотом будут крылья!Леса! И нет пути вперед…Не надо. Подведем итоги.Ведь это двадцать пятый год,Как сбилась я с дороги.Ты слышишь, как шумят леса?Эх, пропадай моя телега.Вы все четыре колеса!Так головой о ствол с разбега…И сквозь последний шум ездыСлова слышны ответа:Не ищут днем с огнем звезды,Что светит в час рассвета.«Годы». 1926. № 4
ВОДА И ТРАВЫ
Вода, листва и небо.Заката розовые на воде улыбки.Мир, ждущий ночи. Таким он утром не был. Голубоватым и настороженно зыбким.Мир притаился.В молчаньи ждет пугливом,Пока дневная упадет завеса.И струйкой звезды, между камней залива,Блеснут над синим отраженьем леса.26. VII.1927
«О, как презренно безобразны…»
О, как презренно безобразныНам сделки с собственной душой.Слова и мысли можно разноПереплетать между собой.Но чувства ложь — или ошибка?И прессом сдавлена тоски.Себе самой солгав улыбкой,Не напишу я ни строки.Обрывки рифм и клочья метров —Поэтов звонкий кислород —Порывом ритменного ветраИ спазмою зажатый рот.О, не изжить с собою спор мне.Словесную бросаю кладь…Бессильным совершенством формыНебывшим бывшему под стать.
«Вот, принесла, положила…»
— Вот, принесла, положила —Смотри сам.Фундамент, скрепы, стропила —Будущий храм.Посмотрел. Усмехнулся. — Что ж?— Неверен расчет.— Значит, насмарку весь чертежТеперь пойдет?— Нет. Посмотрим. Погоди.Кое-что спасем.Из остатка с тобой создадимНе храм, а дом.Погляди, оконная рамаУ тебя какая…— Думаешь, годна не для храма,Для сарая?— Не сердись, опрокинешь тушь.Садись, считай.— Оставь, дома все — чушь.Все дома — сарай.Вместо колоколов под тучей —Кабинет и спальню?Оставим черченье лучше.Закрой готовальню.
«Кто-то ненужный, чужой и немилый…»
Кто-то ненужный, чужой и немилыйНеотразимою, грубою силойМой оборвал календарь.И на листочке — десятое марта.Врет она все, календарная карта.Нынче, я знаю, — январь.Разве весеннею, ждущею ночьюМы выбираем пути покороче,Разве идем напрямик?Каждой весною нам вновь — у порогаКаждой весною другого чертога —Песенный чудится лик.Вслушайся только, как гулко и четкоЭхо моею проходит походкой —Этак не ходят весной.В марте неясны и влажны все шумы,В марте шаги, как весенние думы,Стелятся мягкой волной…Ясно и четко все выверил разум.Не оглянусь на былое ни разу.Не погляжу я вперед.Незачем рвать календарь понапрасну,И без него несомненно и ясно —Март никогда не придет.