Поездка к Солнцу
Шрифт:
— Можно. Наверное, можно. Только если будешь хорошо учиться. Я вот не думала, что научусь на лошади ездить, а научилась.
— «На лошади»! — презрительно фыркнул Андрейка. — На лошади все умеют.
— Ну, не скажи. Я, например, не умела, и этому очень трудно научиться, когда не умеешь. А теперь вот увидишь, буду много ездить верхом и быстро поправлюсь.
Но, хоть Вера Андреевна и говорит, что будет ездить верхом на толстой кобыле и от этого станет здоровой, отец думает не так.
— Увезу тебя, Вера Андреевна, и бабушку к Кислому ключу. Вода
Андрейка услышал слова отца и побежал к бабушке Долсон.
— Бабушка, — хриплым от обиды голосом сказал он, — папа говорит — повезёт Веру Андреевну и тебя. На Кислый ключ повезёт. Скажи папе, Дулму надо взять. Я тоже хочу. Лебедя-Лебедина надо лечить.
— Верно, внучек, говоришь, — согласилась бабушка Долсон, — только юрты нельзя оставлять без людей. Я с Дулмой здесь останусь.
Бабушка Долсон ушла в юрту к отцу, поговорила с ним, и было решено, что Вера Андреевна, Андрейка и Лебедь-Лебедин поедут к Кислому ключу, а чтобы им не было скучно. Нянька тоже будет жить с ними.
— С лебедем это ты правильно, Андрейка, придумал, — похвалил отец. — На Кислом ключе маленькое озерцо есть, пускай там плавает лебедь и поправляется.
И после этого начались сборы.
Андрейка в них принимал участие наравне со взрослыми; надо было припасти продукты, захватить чугунный котёл, чайник, вёдра, посуду, керосиновую лампу, банку с керосином, железную бочку, в которую можно наливать горячий аршан из Кислого ключа. Это чтобы Вера Андреевна лечила аршаном свои руки и ноги. Надо было не забыть многое: и нитки с иголкой, и соль, и спички, и постели. К Кислому ключу уезжали на целый месяц. Самым сложным оказалось перевезти Лебедя-Лебедина. Держать его на руках, сидя верхом на лошади, — не удержишь. Связать ему лапы, здоровое крыло и положить на телегу? Но с этим не соглашался Андрейка. Тогда отец придумал другое. Он погрузил на телегу большой ящик из-под корма, посадил в него лебедя и закрыл крышкой.
— Как в тюремной карете, — грустно сказала Вера Андреевна.
— Ничего, ничего, — успокоил отец, — довезём до места, а там получит полную свободу.
Андрейка, по своему обыкновению, хотел узнать, что это такое «тюремная карета», но сейчас было не до расспросов.
Вера Андреевна села на край ящика, и отец дал ей в руки вожжи. Сивый бабушки Долсон безучастно стоял в оглоблях. Он тоже должен был остаться на «курорте».
Отец сел верхом на Воронка. Мать подала ему в седло Андрейку.
Очень любит Андрейка уезжать.
Ему всегда не терпится. А мама Сэсык почему-то пригорюнилась. И бабушка Долсон держит Андрейку за ногу, словно не хочет отпускать.
Дулма стоит в дверях юрты, щурится от яркого утреннего солнца и пищит:
— Аидрейка, приезжай скорее!
Вот смешная эта Дулма: он ещё не успел уехать, а она уже просит его возвращаться.
Андрейка басом отвечает (по утрам у него всегда хриплый голос):
— Дулма, я тебе письма
Отец засмеялся:
— Письма! А я почтальоном буду.
Но сколько люди ни говорят, сколько ни прощаются, а наступает пора уезжать. Отец трогает Воронка, легонько подстёгивает бичом ленивую кобылу. Нянька вырывается вперёд.
Вера Андреевна и Лебедь-Лебедин едут лечиться на «курорт».
Кислый ключ бьёт из-под земли на опушке леса. Лес этот совсем небольшой — всего восемь берёз. Во все стороны разбежался мелкий кустарник. Берёзы растут вокруг небольшого озерца шириной всего в несколько шагов. Но озерцо это не простое: вся кислая вода из родника уходит в него.
И вот первым делом, как только телега подъезжает к этому месту, отец открывает ящик и несёт к воде Лебедя-Лебедина.
Лебедь-Лебедин поплыл. Он делал круги по маленькому озерцу, скрывался с головой под воду, перебирал клювом перья на спине, хлопал по воде здоровым крылом.
— Как он рад! — сказала Вера Андреевна. — Ему бы ещё в воздух подняться.
Отец поставил просторный шалаш, накрыл его ветками и зелёной травой.
Вера Андреевна целыми днями хлопотала то у костра, готовя еду, то подогревала чёрную грязь, привезённую отцом с Хоронора — Чёрного озера. Опустив в ведро с грязью ноги, она по целому часу сидела так, всё время вытирала полотенцем вспотевшее лицо.
Отец наказал Вере Андреевне пить из источника воду. Андрейка тоже пристрастился к этой воде.
Иногда Вера Андреевна приходила к озерцу и купалась в нём. Лебедь-Лебедин насторожённо жался в стороне, но потом так привык, что подплывал к Вере Андреевне и брал у неё из рук мокрый хлеб.
Но особенно сдружился лебедь с Андрейкой.
Каждое утро чуть свет он кричал и требовал, чтобы Андрейка принёс ему еды.
Андрейка садился около воды на корточки, протягивал своему другу в миске кашу или, уже совсем осмелев, давал ему из рук хлеба, а лебедь быстро выхватывал его.
Только Няньке никак не удавалось подружиться с Лебедем-Лебедином.
Она часами просиживала у озерца, если её не останавливал Андрейка, бегала по берегу, гоняя птицу, но ни разу не решилась войти в воду. Нянька боялась воды больше всего. Вера Андреевна, желая утихомирить Няньку, брала в руку ковш с водой, и этого было вполне достаточно, чтобы Нянька тут же покорно улеглась на земле, вытянув вперёд свою острую лисью морду.
Спать ложились очень рано, вместе с солнцем. Зато и поднимались тоже вместе с солнцем.
Нянька спала около шалаша и не пугала лебедя. Иногда он круглым белым комом, запрятав под крыло голову, застывал посредине озерца. Иногда, прихрамывая, выходил на берег, и ни разу Нянька не потревожила его ночью.
Чтобы приучить лебедя к Няньке, Андрейка по утрам давал ей в зубы хлеб и, показывая в сторону озерца, говорил:
— Неси Лебедю-Лебедину. Неси!
Нянька послушно несла и останавливалась на берегу с торчащим куском хлеба в зубах. Но лебедь не подплывал.
— Положи хлеб, Нянька. Положи! — приказывал Андрейка.