Поэзия народов СССР IV - XVIII веков

Маштоц Месроп

ПЛАЧ

Я – погребенный в пустыне мертвец. И мертвецами я буду оплакан. Не насладившийся жизнью слепец – Даже глупцами я буду оплакан. Странник – весь мир обошел я кругом, В городе горя остался – ив нем Гибну. Голодным степным вороньем И ястребами я буду оплакан. Как мне воспрянуть? Я болен и слаб, В тяжких цепях истомился, как раб, И на огне превратился в кебаб, И вертелами я буду оплакан. Сердце трепещет, и согнут мой стан, Стоны мои поднялись, как туман, Слезы в кипучий слились океан… Всеми слезами я буду оплакан. Лалы родятся в ущельях немых, Ливни плодятся от жалоб моих, Горы плывут – и в волнах смоляных Тают. Камнями я буду оплакан. Разум безмолвствует, Махтумкули. Маются дети Туркменской земли. Пиры толпятся, ишаны пришли. Даже врагами я буду оплакан.

ПУТЬ

Кипит живых речей поток, Играет разум вдохновенный, Но темной тучей злобный рок Проходит по лицу вселенной. И меркнет взор, и на щеках Золой лежит смертельный страх. Слова уносятся, как прах, И разум тяжко спит, как пленный. Кто – смертный – видел мира дно? Заглянешь в бездну – в ней темно. Я пью любовное вино, И мне тяжел мой кубок пенный. И

вдохновение мое, Смутясь, впадает в забытье, И роковое острие Грозит моей душе смятенной. Даны садовники садам, Туманы – горным высотам, С женою делит хлеб Адам, А я – один в юдоли бренной. Ума несметная казна Растратится, распылена: Дела, кочевья, времена Проходят чередой мгновенной. Все миру суетному впрок. И в добром сердце скрыт порок. Соедини меня, пророк, С моей подругой несравненной! Когда берется хан за труд – Мотыги бедняки берут. От песни утешенья ждут И жалкий раб, и шах надменный. Поешь, а миру невдомек, Что твой язык солгать не мог. Бредешь, Фраги,- твой путь далек, Далек твой Хинд благословенный.

ПЯТИДЕСЯТИЛЕТИЕ

1. РАСКАЯНИЕ Полвека на свете я прожил, друзья, Со старостью совесть моя охладела, И тает – о, господи! – сила моя, И точат несчастья недужное тело. Мне горько: я истину мало любил. Кончается жизнь, но не гаснет мой пыл» И духом я тот же, что в юности был, Да жаль: борода у меня поседела. А сердце мирская влечет суета, И очи мне женская жжет красота, И кривдой мои одержимы уста, И страсти толкают на черное дело. И если откажет мне в помощи бог, Куда мне бежать от предсмертных тревог? Я – суетен, правде служить я не мог, И ранняя вера моя оскудела. Не верю звезде моего бытия, Черна, словно уголь, не доля моя, Покинуло счастье родные края, Душа моя тщетно проснуться хотела. Судьба моя бурной и страстной была, Дурные порой совершал я дела; Прости меня, боже, пока не дошла Моя многогрешная жизнь до предела. Фраги задыхается в лютом огне, Скорбит о себе, как скупец о казне: И страх и надежды гнездятся во мне. Души моей жертвою ада не делай! 2. В МАЗАНДЕРАН Да будет нам спутником отчий народ, Когда мы и впрямь поведем караван, Доверимся Ною средь пенистых вод, Дорогу держа на седой океан. Нам древние горы поклонятся вслед, На родину ветер промчится чуть свет,- Когда принесет он от милой ответ, Певучее имя впишу я в дастан. Я стар. Я поистине много скорбел, Судьбою запродан мой светлый удел, И те пятьдесят неминуемых стрел Остались в душе, изнемогшей от ран. Мне были примером Тахир и Фархад, Безумец – я в пламя лечу наугад. Крыла у меня за спиною горят,- Умру – не узнает Менгли, мой султан. Я славлю владычицу мира Менгли, Я кличу подругу мою издали. Страданья разлуки мне печень сожгли, И слава Менгли полонила Иран. В скитаниях помни родимый народ. Язык обуздай, избегая длиннот; Готовься, Фраги, собирайся в поход! Купцы направляются в Мазандеран… 3. СРЕДИ ДРУЗЕЙ О, как дрожит моей прекрасной И страстной жизни мотылек! О, как растет недуг опасный, Которым дух мой занемог! Царица змей для змеелова - Что для певца напев и слово. Влюбленный ради лукобровой В бездонный кинется поток. Блажен, кто не застыл в покое, Познав добро и зло мирское! Со мной – содружество седое, Ученых книжников кружок. Махтумкули, твоя дорога - Полвека. Это очень много. Но пусть уходит прочь тревога: Что – старость? Вздор, пустой предлог!

СМЕРТЬ ОТЦА

Рок, я встретил тебя, я искал тебя сам,- Где очей моих свет, мой отец Азади? Я швырнул свое сердце неистовым псам: Где сыновней державы венец – Азади? Где имам? Я стою, как пустая мечеть. Где луна? Небесам не дано просветлеть. Мне потока бездонного не одолеть: Где спаситель мой, где тот пловец – Азади? Стали речи мои, словно горький дурман, Пожелтело лицо у меня, как шафран, Пал на очи мои непроглядный туман. Где алтарь мой, где образец – Азади? Время, скалы расплавив, обуглило дол, И живой отлетел, и усопший пришел; Мертвецы окружили господень престол; Где народа родного певец – Азади? Земли стали морями, и кровью – моря. Хумы – чашами, чаши – загублены зря. Ремесло мое – горе. Я гибну, горя. Где покой и отрада сердец – Азади? Обращается к господу мертвая плоть: «Хоть единое слово промолви, господь!» Не угодно создателю смерть побороть. Где высокого духа творец – Азади? Точит слезы Хызыр и скорбит Сулейман. Иноверцы рыдают среди мусульман, Белым паром на небо взошел океан: Где опора гокленов, боец – Азади? Рок! Тебе ли моей торговать головой, Иль на горло твое наступлю я ногой,- Выходи, я тебя вызываю на бой! Где рейхан мой, где сада жилец – Азади? Божье ухо оглохло в мой горестный час, Затвердела земля моя, словно алмаз… О, муллы без Корана, о, пиры без глаз! Где холм праведных, верный борец – Азади? Рок! Ты солнце мое черным платом забрал, Ты веселье у бедного сердца украл. Счастья нет для Фраги, веру он потерял. Где ты, честь моя, где мой отец – Азади?

СТАРОСТЬ

Из колен моих сила былая ушла, И один я со старостью злою остался. И в зрачках моих страсть догорела дотла, И в холодной золе я золою остался. Я скитался по Неджду, свой разум кляня, И Меджнун меня проклял, в долину гоня; Мертвецы умоляли о жизни меня; Мир томиться над жалкой казною остался. Я печали бежал, раздарил, что имел, И, любовью пресытясь, от слез онемел; Мне на голову годы просыпали мел, На морозе я мертвой лозою остался. Телу – хлеб и одежда, джигиту – враги, Песне – лучшее слово… О сердце, не лги! Нет, не туром, а глупым теленком Фраги – Растерявшимся над крутизною – остался.

СЫН

1. СМЕРТЬ Скажите лжецам и глупцам – Настало их подлое время, Скажите безумным скупцам, Казна – бесполезное бремя. Скажите подруге моей – Растерзан я на сто частей; В песках раскаленных степей Сгорело пшеничное семя. Базар мой расхищен, я пьян, Я болен, я гибну от ран. Слепит меня горный туман И грузом ложится на темя. Мой сын не дождался меня: Он мертв. Из Хивы я три дня Скакал, и язвило коня Мое сумасшедшее стремя. Ты смотришь на лик восковой Фраги, в этот час роковой Молчи. Твой язык огневой Печалит родимое племя. 2. СЛЕЗЫ Меня настиг мучитель-рок, Тяжелая пора настала. Я сына не сберег, друзья, Душа моя что рана стала. Оставила весна мой дол, Повержен золотой престол, Ветвь нежная, покинув ствол, Добычей урагана стала. Смерть невозможно обмануть. Какой удар я принял в грудь! Плоть

жалкая моя тонуть, Как челн средь океана, стала. Терпенья нет, и воли нет, Желанья жить в юдоли нет, Мне вести ниотколе нет, Пустыней жизнь так рано стала. В огне скорбей и злых тревог Трепещет сердце-мотылек; Я сгорбился, я изнемог, Слеза моя багряной стала. Пью жгучий горечи настой. Как жить у горя под пятой? Мне все тщетой и нищетой Без моего султана стало. Махтумкули, от слез больной, Взывает: сжальтесь надо мной! По воле рока в час дневной Какая темнота настала! 3. СТРАНСТВИЕ Душа моя пылает, Метнувшись наугад. Муфти Коран читает, От бога ждет наград. У тех – дитя родится, У тех – растет юница; А тополь серебрится, И рвется ветер в сад. Лицо старуха прячет И втихомолку плачет; Джигит за славой скачет Куда глаза глядят. Те служат на чужбине Наживе и гордыне, А те свой дух в пустыне Охотой веселят. В дому нужда гнездится, И слезы льет вдовица, А в дверь мулла стучится: То подать, то зекят. Судьба грозит разлукой, И вера стала мукой; Завистник длиннорукий На хлеб твой пялит взгляд. Муж на коня садится И мчится, словно птица, Туда, где кровь струится И стаи стрел свистят. Махтумкули едино - Гора или долина, А руки ищут сына, Обнять его хотят… 4. ЯКУБ, ИЩУЩИЙ ЮСУПА Якуб, рыдающий, тоскую, Бреду, воззвав: «Юсуп, Юсуп!» Не слезы лью, а кровь живую, В бреду воззвав: «Юсуп, Юсуп!» Заплакав, небосвод просторный Со мною делит жребий черный. Меджнун – глотаю холод горный, Во льду воззвав: «Юсуп, Юсуп!» Вокруг меня тьма-темь ущелий, Тень пала, тучи налетели; Двенадцать гор и семь ущелий Пройду, воззвав: «Юсуп, Юсуп!» Не шлет Юсуп вестей домашним, И предан я слезам всегдашним, Счет городам и встречным башням Веду, воззвав: «Юсуп, Юсуп!» Вороний грай мне пал на душу, Я помрачил моря и сушу. Фархад – я горную разрушу Гряду, воззвав: «Юсуп, Юсуп!» Быть может, он – на дне колодца? Не он ли лунным светом льется? Иль в Кербале Юсуп найдется? Иду, воззвав: «Юсуп, Юсуп!» Он стал игрой молвы случайной. Лечу от розы к розе чайной: В каком краю разгадку тайны Найду, воззвав: «Юсуп, Юсуп!» Махтумкули! Твой друг безвинно Томится скорбью, кличет сына. Отвечу песней соловьиной, В саду воззвав: «Юсуп, Юсуп!»

НЕ ЗНАЮ

Вдаль сердцем рвусь – решимости в избытке, Но крыльев нет, и как взлечу – не знаю, Могу прочесть все книги я, все свитки, Но много ль знаний получу – не знаю. Мудрец не скажет: все мне в мире ясно, Мы многое познать еще не властны. Напиток знанья терпкий и прекрасный… Тянусь рукой… Как рот смочу,- не знаю. Я – взаперти, кто скажет, что снаружи. Не знаю сам, что лучше и что хуже. И с каждым днем мой кругозор все уже. Где право выйти получу,- не знаю. Не разберу я – холод или пламя? Скрыт в сердце смысл, но за семью замками. Кого на путь направлю я словами? Зачем мой жребий я влачу,- не знаю. Махтумкули, до бредней ветер падок. Оставь ему весь этот беспорядок! В пучине тайн трещит ладья догадок, И руль ее зачем верчу,- не знаю.

ДУША МОЯ

Ты при жизни омертвела, но проснись, душа моя! Мир – ничто, к порогу бога возвратись, душа моя! Будь отважной, из паденья вознесись, душа моя! Вкруг тебя струи печали обвились, душа моя, Но раскройся, чистым словом освежись, душа моя! Мир и тело – тленны, в саван облекись, душа моя! Слух склони к ученью мудрых, наставление прими; Встань! Об Истине радея, к небу руки подыми, Вьюк отшельничества тяжкий смело на плечи возьми; Трудно это, но скитайся с этой ношей меж людьми; Преклонись пред совершенным, корни ложного сломи И, покаявшись, пред пиром в прах склонись, душа моя! Как Меджнун, могу любить я… Что Меджнун! Сильней стократ! У меня бы научился страсти огненной Фархад! Но, когда сгорю и к богу устремлю молящий взгляд, Он, благой и правосудный, пощадит меня навряд, И тогда навек погибну, поникая в рдяный ад… Будь же смелой, из паденья вознесись, душа моя! По утрам молись, чтоб ангел отвечал тебе: «Аминь!» Не растрать минуты жизни, в праздной неге не застынь; Не трудись искать колодцы в недрах жизненных пустынь; Лучше дервишем скитайся, плащ покорности накинь. А не то погибнешь даром в горе, горьком, как полынь,- И от лжи в словах и мыслях отрекись, душа моя! Я – Фраги, я чашу скорби дважды пил, но в третий раз Нету сил: светильник сердца, прежде пламенный, погас. В сердце – смута: дьявол мучит каждый день и каждый час; О, придите, помогите,- умоляю, люди, вас, Помолитесь, чтоб на помощь Хызр пришел, Иса, Ильяс! Но мертва, но не восходит в божью высь душа моя!

НЕ МОГУ ОТЛИЧИТЬ

Дервиш, мудрый аскет, дал мне чашу пригубить. Что случилось со мной? Где михраб, где мечеть? Я одно от другого не могу отличить. Этот хмель уничтожил, как пламя солому, весь мой опыт земной: Пышных сводов дворцов от пастушьего крова не могу отличить. Пламя вечной тоски… Исчезай, мое тело, словно хворост! Гори! Буду я обжигать. Пожелавший согреться, слов моих не бери: Мое слово, как уголь, почерневший снаружи, ярко-красный внутри. Я несчастья людского от счастья людского не могу отличить. Я в жилище пришел, где не жили от века и никто не живет. Я в широких степях не найду себе места там, где ворон найдет. Дарит мне этот мир не любви наслажденья, а удары невзгод – Я сияющий день от покрова ночного не могу отличить. Стал я жадным и цепким, жестоким и грубым – мне теперь все равно. Но как мудрому мудрость, стремленье к любимой было сердцу дано. И не зря в нашем мире есть мудрости чаша, есть и просто вино, Пусть я книги простой от Корана святого не могу отличить! О Фраги, чья обитель теперь многолюдна! В этот радостный час Шейхи встали с приветом, а кто помоложе – пускаются в пляс. Лик любимой как луч: он на миг показался, чтобы скрыться из глаз. Я вино от воды, осчастливленный снова, не могу отличить!

ВЛАДЫЧИЦА

Горделивые пери султаном признали Менгли; Соловьи онемели, когда увидали Менгли. Сам я сердце подставил губительной стали Менгли. Клад мой шахом захвачен, для шаха украли Менгли. Я, злосчастный, тобою покинут в печали, Менгли! Окажи мне вниманье, скажи, где твой сладостный дар? Я с товаром богатым пришел на любовный базар, И на нем заблудился, и встретил владычицу чар. Говорят: у влюбленных душа превращается в жар… И крыла мои в пламени затрепетали, Менгли! Лукобровой хочу я в нарциссы очей заглянуть, Те медвяные реки и краткие встречи вернуть. Над ее головою душа моя бьется, как ртуть, Я не вижу любимой и слезы роняю на грудь… Как соленое море, потоки их стали, Менгли! Кто ты? Райская роза иль вешний подарок земли? Соловья полонили, забыли его – и ушли; Мимо запертой клетки мелькнуло подобье Лейли. О, зачем твои стрелы меня пощадить не могли! Одержим я, в живых я останусь едва ли, Менгли! Ты лупой восходила, одетая в звездный туман; Образ твой – полнолунье, для множества образов – хан; Красоту твою помнить мне жребий мучительный дан; Средь гокленов, йомудов прославил я стройный твой стан. Для тебя мои руки цветы разбросали, Менгли! Я безумец, я нищий, сожгите меня, мотылька! Что мне делать на свете? Как небо, Менгли далека. Что мне райские рощи, когда я лишен цветника, Без которого душу терзает такая тоска, Что рыданий подобных в аду не слыхали, Менгли!