Поэзия народов СССР XIX – начала XX века

Коллектив авторов

ЛАКСКАЯ ПОЭТЕССА

ЩАЗА ИЗ КУРКЛИ(1880–1931)

* * *

Мой сокол желанный!.. Прощай, дорогой! Мы счастьем сполна насладились, Всю чашу любви мы испили с тобой, Хотя мы и не поженились. Мой милый, хочу, чтоб ты помнил добром Со мной проведенное время, Когда мы любовным пылали огнем, Надеждами тешились всеми… В душе у меня он горит до сих пор Во всю свою прежнюю силу — В дни юности нашей зажженный костер… А как же давно это было!

* * *

Как

в обойме тесной — пули, Думы — в сердце день и ночь. Грянет залп — умчатся пули, Думам вырваться невмочь. Сердце — круче вешней почки, Но из почки по весне Все же выбьются листочки, А печаль всегда при мне. Сердце! Что ты онемело? Или ждешь, покуда тело Не угаснет в свой черед, Тихо в землю не сойдет?… Очи! Что вы слез не льете?… Плачьте! Плачьте!.. Или ждете Вы минуты черной той, Как придавят вас плитой?

* * *

Как выйду с рассвета В зеленое поле, Всей грудью, свободно Вздохну на приволье. Как вечером в дом Ненавистный вернусь — Слезами горючими Я обольюсь.

* * *

Чем быть нелюбимого Горькой женой, Уж лучше бы маяться Болью зубной! Чем с просьбами кланяться Мужней родне, Уж лучше бы в трауре Плакать — по мне…

* * *

Сверкающий снег на зеленом лугу На солнце белеет и блещет с утра. Сверкающий снег на зеленом лугу Мне кажется белым куском серебра. Стонала душа, когда боль ее жгла, Но разум твердил: «Потерпи! Потерпи!» В терпенье вся юность моя протекла, Вся жизнь у терпенья была на цепи. Кремневка твое охраняет жилье. Пускай разобьется она на куски! И сердце твое, точно сердце мое, Пускай разорвется от жгучей тоски.

* * *

Ранней юности любовь, Видно, точно цепь, куется. Как ни рвут ее потом — Цепь нигде не разорвется. Веру первых, ранних лет Серебром, как видно, кроют. Как ни трут ее потом, Серебра вовек не смоют.

ЛАКСКИЙ ПОЭТ

ГАРУН САИДОВ (1891–1919)

ЕСЛИ ВЕТЕР ПОДУЕТ

Если ветер подует По зеленому полю, Людям кажется, будто Поле крыльями машет. Если крыльями машет Даже мертвое поле, Можно ль сдерживать сердце, Что дано для полета? Если ветер подует По зеленому саду, То и розы роняют Слезы крупных росинок. Если плачут от горя Даже розы немые, Как же сдерживать людям Слезы истинной боли? Если я поднимаюсь На высокую гору, — Что я вижу в дороге? Только серые камни. Но когда поднимусь я На высокую гору, То весь мир необъятный Пред моими глазами. Под высокой горою Злые ветры гуляют, Над высокой горою Светит яркое солнце.

ЛЕЗГИНСКИЙ ПОЭТ

ЕТИМ ЭМИН (1837–1889)

СТАРУХАМ СПЛЕТНИЦАМ

Прошу, предупреждаю вас, Не лейте сплетен яд, старухи! Не за горами смерти час, А все еще грешат старухи. Я, лгуньи, одного б хотел, Чтоб шах жестокий повелел Вам души вытрясти из тел, — Когда же замолчат старухи?! Хочу, чтоб брань — не похвала — Вас и в могиле обрела. Чем хуже у меня дела, Тем веселее взгляд старухи. Одни наветы вам милы. Душой черны, коварны, злы, Меня — искусницы хулы — Поносят и бранят старухи. О силе ваших сплетен слух Мне каждый день тревожит слух. Умрете — бог к вам будет глух, Он вас низвергнет в ад, старухи! На вас, проклятых, смерти нет. Устав от сплетен и клевет, Раскрыл свои уста поэт, Уста одно твердят: «Старухи!» Вы лгали милой обо мне. Грустит от милой в стороне Етим Эмин по чьей вине? Кто в этом виноват? — Старухи!

О СЧАСТЛИВАЯ!

С подружками до родника Идешь в траве ты, о счастливая, Твоя походка так легка, Звенят браслеты, о счастливая! Как сокол ты летишь ручной, Твой смех что плеск воды речной; Но ты смеешься надо мной, Мне счастья нету, о счастливая! Все говорят, кому не лень, Что очень близок свадьбы день, А я — как раненый олень, Поймешь ли это, о счастливая? Етим Эмин твой приуныл, Душа печальна, свет не мил, Но я тебя не осудил, О, как пригожа ты, счастливая!

НЕ ВЕДАЮЩЕМУ О МИРЕ

Разве с книгой не ведя знакомства, Можно стройность мирозданья знать? Можно ли, не заводя потомства, Радость брачного слиянья знать? Не познав, что хорошо, что худо, Можно ль истины увидеть чудо? А слепорожденному — откуда Солнца и луны сиянье знать? На равнине — зной, в горах — прохлада, Добрый — мягок, злой — иного склада. Разве может разоритель сада Плодосбора ликованье знать? Верьте были — не пустому сказу! Тот, кто чая не пивал ни разу — Сахара, подобного алмазу, Сладость разве в состоянье знать? Речь твоя, Эмин, людей тревожит. Берегись — а вдруг властям доложат? Кто не странствует, тот разве может Радость дальних расстояний знать?

В СМЯТЕНЬЕ МИР…

В смятенье мир. Безумьем все объято. Любой плешивец — ханом в этом мире. Все люди — или волки, иль ягнята. Кто честен — жертва в странном этом мире. Но дружба есть! В согласии желанном, Пастух, чабан стоят единым станом, — И жизнь уже не кажется обманом, Не застлан день туманом в этом мире! Не нужен друг, что может срезать пятку. Он жжет, как уксус, хоть болтает сладко. Друг другу будем жертвой без остатка, Рабеу и Салманом в этом мире. Етим Эмин — друг верный, неизменный, Все этот мир покинут, люди — бренны, Лишь добрые слова о них нетленны Живут в непостоянном этом мире.