Поэзия трубадуров. Поэзия миннезингеров. Поэзия вагантов

Гильем IX

ГОТФРИД СТРАСБУРГСКИЙ

* * *

Неверно счастье нам неверностью особой: Схватить сумел, но удержать попробуй. Его дает не право, не пристрастье. Захочет, раньше времени найдет. Уйдет и все до срока уведет. Глупеет тот, кому привалит счастье. Веселостью прислуживай страданью: В стеклянном счастье радуйся сверканью, Пока на сердце горе не скребется. Ведь счастье так нетвердо: В глаза блеснет, засветится лишь гордо И тут же на осколки разобьется.

Буквица из «Градуалий» аббатства Сен-Мишель. XI век

НЕЙДХАРТ ФОН РОЙЕНТАЛЬ

* * *

Вес, что летом знало радости расцвет, Чует наступленье хмурых зимних дней. Всюду приумолкло щебетанье птах. Ни цветов уже, ни травки больше нет. Кажется, что вся природа сделалась бедней. Иней серебрится, наш лужок зачах. Всесветной жалобе вторю, Оплачу мой праздник летний: Конца не

будет горю Даже в мой день последний. Удивит вас, верно, жалоба на то, Что поведал я ко благу милых избранных друзей. Объяснить хочу, чтоб вы сказали: «Да, ты прав». Не живет на свете без греха никто. Все грешим, грешим — а оттого и мир все злей. Тают годы, дни мои летят, короче став. Мне ли весельем упиться, Что не от сердца явилось, Службой Христу поступиться, В которой благость и милость? Я грехи омыть раскаяньем хочу, Но ведь госпожа ждет новых песен для своих детей. Я же должен буду в песнях даме отказать. Приглашенья к ней тогда уже не получу. Ах, беда, расстанусь я со службою своей. Я на то решился — душу надо мне спасать. Ведь она так далека От господа бога, Но есть господня рука, Душам подмога. Госпожа моя стара, как древняя моща, Но при этом безрассудна, как ребенок семи лет. Я другую столь дурную никогда и не знавал. Очень нравится меня ей совращать. Все надеется, останусь я служить, а вышло — нет. От нее гонец привет мне и любовь передавал. На ум взбрело ей, хоть и стара, Ко мне примоститься. Ну тут я и решил: пора С мошенницей распроститься. Госпожа, ну говорите, что вам надо от меня? А! Хоть тысяча мальчишек пусть меня заменят впредь. Стать хочу слугой господним, дам ему обет. Не останусь я певцом у вас ни дня. А не то на этой службе не смогу я вдруг стерпеть, Что душе моей и духу было бы во вред. Все же, как мне убраться отсюда, Это долго обдумывать надо. Но служить я отныне не буду Даже той, чья повыше награда. Мудрых величают там божьими детьми (Я узнал бы, я приду ли с ними в сонмище детей К общему содружеству; увы, неблизко мне), В светлый мир блаженства чад своих прими, Дай мне бог, господь небесный, не сойти с твоих путей; Пересиль все силы, чувства укрепи вдвойне, Чтобы я души своей счастье У тебя захотел заслужить, Ставший вечной радости частью Твоей сладости мог вкусить.

* * *

Ликуйте, стар и млад, Вновь май пришел в наш сад. Прогнал он зиму злую, Шумит напропалую. Как прекрасно соловей Распевает, Трели рассыпает Среди ветвей. Лес в листья разодело. «А мне-то что за дело?» — Мать говорит девчонке. А та из комнатенки: «Ноги вздумала связать Мне веревкой, Чтоб неловко Было к мальчикам бежать!» Мать это услыхала. «Ах, так! Выходит, мало Тебя лупили с детства. Найдем другое средство. Хочешь прыгнуть из гнезда? Нет, лентяйка! Залатай-ка Мне рукав. Ну, сядь сюда». «При помощи дубины Вам бы свои морщины, Матушка, разгладить, Чтоб барабан наладить. За год вы еще глупей, Вижу, стали. Что пристали? Мол, садись, рукав зашей!» Старуха подскочила: «Нечистая ты сила! Ишь выросла дурною! Все лается со мною. Только ветер в голове!» «Не серчайте, есть утеха: Вот еще одна прореха Вдоль каймы на рукаве».

* * *

«Пой, петушок золотой, дам тебе зерен!» Весел я стал, Возликовал. С ее дозволенья пою я охотно, Всем повеленьям любимой покорен. Круглый год — В сердце мед. Если сдержать обещанье ей будет угодно, Я, счастливейший рыцарь, познаю веселье И вновь запою. Но горесть мою Разве заметит она?.. А я ведь печален доселе. Чу, слышу: в этом доме танцы. Для господ — Настежь вход. Вот они толпятся — дородные крестьянки, Кружатся все в танце-ридеванце. Жарят скрипачи! Ах, скрипка, помолчи! Бедному влюбленному сейчас не до гулянки! А пирушка продолжается, все поет, танцует. Шум да гам! Адельгам, Как всегда, меж двух девиц гарцует! Нам не надо стульев и скамей, Стол, посуда — Вон отсюда! Танцевать сегодня будем до упаду. Двери распахните поскорей, Чтобы смог Ветерок Девушкам вдохнуть за лифчики прохладу. Если ж в комнате вдруг станет тихо, В тот же час Мы для вас Наш придворный танец спляшем лихо. Вернеболь, Виллебольд, Гумнрехт и Эппе, Госбрехт, Внллебрехт, Юный мызник Тузе, Мегенбольд, сын мызника, и Реппе, Иренварт, Зигехарт, Гизелер, и Фридегер, и Узе. Пляшет Холингер. Взгляните: вот балбес-то! Сватается целый год, Но — куда там! Не дает Дурачку согласия невеста. И—ни с места! Между тем Он нам всем Нос утрет осанкою и статью. За Христа В дальние места Он уйдет на войну с Христовой славной ратью. Лента в две ладони шириной У его меча. А камзол каков у силача! Позавидуешь, ей-ей, такому платью! Прилатано двадцать четыре Лоскутка у молодца на рукава. Да, одежда такова, Что ничто с ней не сравнится в целом мире! А ведь он мужик по всем приметам. Как не злиться? Говорят, что он Захотел дочь Энгебольда Аву. Чтоб ему на этом месте провалиться! Нет, она Создана, Чтобы графской, не мужицкой стать женою! Эй, не лезь! Ты гляди, дурак, не слишком куролесь, А не то под Майнцем встретишься со мною! Ах, не столь уж и нарядно разодет он, Не речист, Не голосист, Чтоб такую соблазнить девицу. И не пел, а только жвачку этим летом Он жевал. Горе я переживал, Рядом увидав их лица. Если же отдаст она мне предпочтенье, Замок для нее не жаль. Лучший в мире: Ройенталь, Высшей грезы воплощенье.

* * *

Посмотрите, стал я стар: Голова как снег бела. От крестьянского сыночка Я понатерпелся зла. Ох уж этот Энгельмар! Он, болван, всему виной: Прикарманил мой подарок — Зеркальце у Фридеруны Он посмел украсть. И с тех пор, Как явился этот вор, С легким сердцем я не пожил, Грусть и горечь я познал, Душу горем растревожил И любовью все к любимой Сердце бедное терзал.

ГОТФРИД ФОН НЕЙФЕН

* * *

Бродил но далеким краям Бочар из веселой артели, А был он любителем дам, И там, где бывал он при деле, О деле потом не жалели. «Хозяин, не нужен ли в дом Работник?» — «А что за работа?» «Работа? Тешу долотом. Я бондарь. Кому есть охота, Я сделаю бочку в два счета». Он взял из мешка молоток И обручи вынул для кадки, Он многое вынуть бы мог, Поскольку при добром достатке Держал инструменты в порядке. Хозяйка была молода И сразу его оценила. «Спаситель послал вас сюда»,— Сказала, пощупав зубило. И дело пошло, покатило. Вот бочку связали вдвоем Не меньше, чем на девять ведер,— На то и хозяйка: всё в дом. Однако и бондарь не лодырь — Уважил хозяина бондарь!

* * *

«Только услышу, как начали скрипки, Лучше бы, думаю, мне умереть, Чем над качалкой зевать! Ах, убежать бы под майские липки И в хороводе с подругами петь И танцевать, танцевать! Скрипки играют, зыбки скрипят, Малые дети спать не хотят. Милочка, скоро ль тебя укачаю, я уж и света не чаю! Няня, возьми — у меня нет терпенья — Дитятко на руки, будь так добра, Ты одна можешь помочь. Я бы терпела, когда бы не пенье. Если б не песни всю ночь до утра, Песни и танцы всю ночь. Скрипки играют, зыбки скрипят, Малые дети спать не хотят. Милочка, скоро ль тебя укачаю, я уж и света не чаю».

УЛЬРИХ ФОН ЗИНГЕНБЕРГ

* * *

Госпожа, я мог бы счастье излучать, Но без вашего участья нет житья. «Ах, оставьте! Много проще получать Утешенье у других. При чем тут я?» Кто теперь меня утешит, кроме вас и бога? «Бросьте глупые насмешки, вы болтаете так много!» Нет, прекрасная! Единственная, нет! Не отталкивайте преданность мою. «Ах, но разве я давала вам обет, Вашу скорбь нести желала, как свою?» Знайте: я — на грани смерти, сжальтесь над страдальцем. «Ради вашего спасенья шевелить не стану пальцем». Я утратил вкус к насмешливым словам, Не до шуток, если боль долбит виски. «Ну так что же я должна позволить вам, Чтоб избавить вас от гибельной тоски?» Я бы дал совет охотно, вам помог бы в атом. «Ах, боюсь, что я не скоро обольщусь таким советом». Ваша холодность и ваш надменный смех Сердце бедное мое вгоняют в грусть. «Ваша просьба для приличной дамы — грех, Хватит гневаться, не то я разозлюсь!» Гнев — без пользы, вашу нежность лучше взять в подмогу. «Я клялась мужчин коварных сторониться всю дорогу». Мне не свойственно коварство, госпожа, Я, ей-богу, без подвоха вам служу. «Если правда все, что молвите, дрожа, Я огромное спасибо вам скажу». Если б это помогало, я воскрес бы, знайте. «Ну тогда воспряньте духом и надежду не теряйте!»

МАРНЕР

* * *

Позор, фон Цветер Регимар,.— Как свой, ты двор чужой подмел, Нос подточил ты, как комар, И четвертушку в фунт возвел. Да, если сам себе не врешь. День вырос в год, стал юн, кто стар; Дрофой стал гусь, скворцом орел, Оленю дал ты речи дар, Как пса, ты волка в дом привел. Но где ты доводы берешь? Ложь льется с языка легко, Как истина для всех. Цедил ты птичье молоко, Носил ты рыбий мех. Трех чудищ ты уговорил: Скупость, Зависть, Ненависть. Ты вор, крадущий слог и стих, Пивко без солода сварил: Хлебни-ка! Прихвостней своих, Хозяин, слушай ложь.

* * *

Я, люди, песню бы свою Пропел теперь для вас... Но ждет, как я ему спою, Всяк лишь на свой заказ. Один желает знать о том, Как Дитрих Бернский пал. Второму спой, как королем Когда-то Ротер стал. О нападенье русов Рассказа третий ждет. Четвертому поведай Про Экхартовы беды. А пятый заказал Кримгильду вспомнить песней. Шестой наказ мне дал: Ему лишь интересно, Где лютичей народ. Так каждый в свой черед,— Разнообразье вкусов! — Припомни, просит, о былом: Как Зигфрид прожил, песню спой, Как Экке кончил путь мирской. Седьмому спой про готов племя, Про подвиг Виттиха и Гейме. Одних любовных песен Потребовал восьмой. Девятый прочь уходит, Соскучившись со мной. Десятый песням рад, Лишь был бы в песне лад, Пропой про то, про се, Он в уши впустит все. О Нибелунгах слушать сказ Иной всегда готов, Он чувства в этой глыбе закопал. Я для такого нов, Я для такого мал. И песнь, что я слагал, Для множества ушей сейчас Как стук о мрамор топоров. Но я таков: Что, люди, я пою для вас, На то король мне не указ, Я сам хозяин слов.