Поэзия трубадуров. Поэзия миннезингеров. Поэзия вагантов

Гильем IX

Рейнмар. Миниатюра из Большой Гейдельбергской рукописи

ВАЛЬТЕР ФОН ДЕР ФОГЕЛЬВЕЙДЕ

* * *

«Вам, госпожа, венок! — Красивой девушке сказал я как-то раз.— На танцах он бы мог, Да, он на зависть дамам украсить мог бы вас. Будь я богат камнями Цветными, дорогими, Я б вас украсил ими. По совести и чести я поступил бы с вами». Она взяла венок — Воспитанной девицей она не зря слыла. Румянец юных щек Пылал, как будто роза меж лилий расцвела. И потупила взгляд, С поклоном — все как надо. То мне была награда. А если б... Но о том молчат. «Я каждый день венок Готов сплетать для вас и вашей красоты. Вы знаете лужок, Где белые растут и красные цветы? Пойдемте — в этом месте, Где только пташек пенье Звучит в уединенье, Цветы срывать мы будем вместе». И вот со мной она, И я счастливей

не был, с тех пор как я живу. Мы рядом. Тишина. И надают цветы с деревьев на траву. А я смеюсь невольно. Какое наслажденье Такое сновиденье! Проснулся — яркий день, глазам от света больно. Я жил всегда беспечный, Но этим летом, потеряв покой, Ее ищу я в каждой встречной. А вдруг найду—вот праздник-то какой! Но это пляшет не она ли? О девушки, прошу прощенья: Я загляну под ваши украшенья — Ее глаза из-под венка сияли.

* * *

Любимая, пусть бог Благословит твой каждый час. Когда б сильней сказать я мог, Сказал бы, верь мне, сотни раз. Но что сказать сильней, чем то, Что весь я твой, что так любить тебя не будет уж никто. От многих слышал я упрек, Что, мол, низкорожденную пою. Но кто сказать такое мог, Тот не любил, я слово в том даю. Да, не любил, я повторяю вновь,— Кто жаждет только обладанья да красоты,— какая тут любовь Красотки ой как часто злы! Мила не та, кто хороша, Но те красивы, кто милы, И красоты куда важней душа: Пусть женщина добра, чиста, А красота—пустое дело, пустое дело красота! Что мне их пересуды, смех! Советы их — на кой мне ляд? Ты для меня красивей всех, Так пусть болтают, что хотят. Я за тебя их всех отдам, И зa твое стеклянное колечко — все золото придворных дам. С тобой ни горя, ни забот, Ты постоянна, ты верна. мне никто не подмигнет: Мол, штучка у тебя жена! А если стал я слеп, любя, Так лучше б я тебя не знал,—не дай мне бог страдать из-за тебя!

* * *

Беседуя, лежал В объятьях милой рыцарь, Но вот рассвет на небе забрезжил голубой, И перед ним редеет и отступает тень. «Проклятый этот день! Опять он помешал,— Вздохнув, сказала дама,— блаженствовать с тобой! Любовью боль назвать — кто мог так ошибиться!» «Моя любовь, мой друг, Не плачь, судьбу кляня, Для нас обоих лучше, коль я уйду сейчас. Уже настало утро, и на дворе светло». «О милый, тяжело С тобой расстаться вдруг. Не делай сердцу больно, как делал много раз, Или к другой спешишь ты? Иль разлюбил меня?» «Ну что ты, госпожа! Я навсегда с тобой, Но лишь открой, что сердце твое мне повелит: Как выйти, чтобы стражу и завтра обмануть?» «Мой милый, труден путь, Но боль острей ножа: Пока с тобой не лягу, тоска мне грудь сверлит. Приди ж как можно раньше, дай верить мне: ты мой!» «Ужель хочу иного? Мне тяжко самому. И день с тобой в разлуке мне горек, госпожа. Но в сердце ты со мною, но сердцем я с тобой». «Мой друг, иди за мной, И вместе будем снова, Коль вновь без колебаний придешь ты, мне служа. Увы, сияет солнце, и день рассеял тьму». «Что мне в букете роз, Когда я ухожу? Любимая! Подруга! Противны мне цветы, Как бесприютной пташке суровая зима». «О, я сойду с ума, День горе мне принес, И я еще не знаю, когда вернешься ты. Побудь еще минуту, порадуй госпожу!» «О госпожа, прости! Я твой, в твоей я власти, Оставь же подозренья и мне уйти позволь! С дневною песней сторож обходит третий круг». «Тогда пора, мой друг, Пора тебе идти. Но твой уход лишь горе мне принесет и боль. Пускай тебя всевышний хранит от злой напасти!» И рыцарь прочь идет, Терзаемый тоской. Идет, в глубоком горе оставив госпожу. Она глядит в окошко, и горько слезы льет, И молвит: «Проклят тот, Кто песню дня поет. Уже прошло все утро, а я в слезах сижу. Ушел, ушел любимый и отнял мой покой!»

* * *

Любовь — что значит это слово? Я так не искушен, скажите ж, господа, Вы все, кому любить не ново: Ну почему любви присуща боль всегда? Любовь для радости дана, Любовь печальная любовью быть не может, Так верно ли она любовью названа? Коль правильно мое сужденье О существе любви, скажите «да» в ответ. Любовь — двух душ соединенье. Без разделенных чувств любви счастливой пет. Но груз любви неразделенной Для сердца одного невыносим. Так помоги мне, госпожа, не будь неблагосклонной. Мне тяжко жить с моим страданьем, О, не тяни, ты можешь мне помочь. И если ты глуха к рыданьям, Я пересилю боль, но лишь скажи мне: «Прочь!» — И я свободен буду вновь, Но знай, ты не найдешь другого, Кто б так сумел воспеть тебя, моя любовь. Как! За любовь платить презреньем, За радость горечью мне отравляя дни! Но там не место восхвалёньям, Где унижением певцу грозят они. Иль верить ей не нужно было? Но ты, Любовь, мой слух и зренье отняла, Что ж может видеть тот, кого ты ослепила?

* * *

«О госпожа, сердиться не надо. Верьте, учтив и приятен мой слог. А для меня и честь и награда — Если б я вам понравиться мог. Я женщин красивее вас не видал, Если же вы красоту с добротою Соединили в себе — я не скрою: Вы достойны высших похвал». «Что же, хвалите, если угодно, Видите, я уже не дитя. Тот, кто воспитан, может свободно Все мне сказать — и всерьез и шутя. Мне говорили, что я хороша, Но я бы хотела еще и другого: Быть женщиной в лучшем значенье слова. При красоте важна и душа». «Я вам открою, что делать должны вы, Чем, как женщина, славиться впредь: Вы должны быть с достойным учтивы, Ни на кого свысока не смотреть. И, одного безраздельно любя, Принадлежа одному всецело, Взять в обмен его душу и тело, Я вам дарю их,— дарю вам себя». «Если не всех я встречала приветом, Если была неучтива, горда, Я бы охотно исправилась в этом. Вы-то со мною любезны всегда! Да, вы мой рыцарь, и вот ваша роль: Я бы вас другом видеть хотела. А отнимать у кого-нибудь тело Я не хочу — это страшная боль». «О госпожа, я готов попытаться, Мне приходилось терпеть и не то. Ну, а чего же вам-то бояться? Если умру, то счастливым зато». «Пусть умереть вам охота приспела, Значит, и мне — на смертное ложе? Я не хочу умирать, так чего же С вами меняться на душу и тело?»

* * *

Одна мечта во мне жила, Когда ж блеснул надежды свет, Он грусть и боль оставил мне, Чтоб радость их сменить могла. Другого утешенья нет, Чем то, что видел я во сне: Что та, кто женщин всех одна На все затмила времена, Любовью вспыхнет мне в ответ. Я чту в одной и всех других, Но от других мне нужен лишь привет. «Кто беспорочен, кто правдив, Тому и честь супругом быть И господином надо мной. И, сердце радостям открыв, Я буду истинно любить, Я буду верною женой. В нем счастье, узнанное мною Как женщиной и как женою. И долг мой — счастьем быть его. Нет места для достоинств мужа Надежней сердца моего». Так радость я обрел в жене На весь мой век. Покуда жив, Я буду все делить с ней дружно. Ее любовь — опора мне: Пришла, мне милость подарив, И стала всем, что в жизни нужно. Я счастлив был, когда она Сказала, нежно смущена, Что всю себя мне отдает. Не удивляйтесь, если в сердце с тех пор я не таю забот.

* * *

Одно скажи: «Благодарю!» Я видел, как прекрасна ты, И вот стихи тебе дарю Как воплощенью красоты. Я по тебе одной тоскую, Хоть всем служу охотно вам. Другой пусть изберет другую И славит в ней прекрасных дам. Язык наш тот же: я пою Свою красавицу, пусть он поет свою. Как совершенна голова! Смотрю — и небо я постиг. Лицо — таких найдешь ли два? То херувима нежный лик. И две звезды на нем блестят. Глядеться в них — и быть с ней рядом, Быть с нею вместе,— взгляд во взгляд! О, вдохновленный этим взглядом, Я стал бы молодым. Любовью болен я, но боль ушла б, как дым. Бог, дав ей краски для ланит, Из роз и лилий сплел букет, И белый в них с пурпурным слит В один необычайный цвет. Пусть Небо мне во грех зачтет, Но мне приятней видеть их, Чем солнце, чем небесный свод,— О, что сболтнул мой глупый стих? Так поклоняясь ей, Я не заставлю сердце страдать еще сильней? Когда б губами я прильнуть К ее подушке красной мог, Здоровье пролилось бы в грудь, Я б исцелился, видит бог. Когда в постель, неся огонь, Идет она — вот быть бы там! Подушку эту только тронь, Польется запах — как бальзам! Ах, я б украл ее И к ночи приносил бы милой сокровище мое. А стройность шеи, рук и ног — Не волшебства ль на всем печать? Что между них я видеть мог, О том я должен умолчать. Но я не крикнул ей: «Прикрой!» Когда, свежа, обнажена, Меня не видя, мой покой Навек разрушила она, Подъемлясь из ручья И влажных прелестей от света не тая.

* * *

День за днем страдать, друзья,— Кто способен этот крест нести? Не велит воспитанность моя, А не то бы крикнул: «Счастье, заходи!» Но у счастья всем ответ один: Счастье не для тех мужчин, Что верны навек. Так чего ж тогда я жду, верный человек? Боже, что за горький плод Сам себе взрастил я, на беду! Вся моя порядочность не в счет, Униженье — все, чего я жду. Правы доброй старины Ныне кажутся и глупы и смешны. А богатство, честь — Что ж, для тех, кто злонамерен, все, конечно, есть. Кто в мужчинах совесть усыпил? Женщины! Увы, но это так! Встарь их дух высок и ясен был, И для них был мир и радостен и благ. Беспорочна их душа была. Далеко молва об этом шла. А теперь беда — Нравится им тот, в ком нет стыда. Когда я средь женщин нахожусь,— Что всего обиднее, не скрою: Чем я вежливей держусь, Тем они надменнее со мною. Им порядочность смешна. Только если женщина достойна и умна (Эти здесь но в счет), Больно ей, когда постыдный слух о женщинах идет. Но уж если женщина чиста, Муж достоин — вот счастливый брак. Их да воспоют мои уста, Им я лучших пожелаю благ. И скажу вам, как велит мне честь: Если мир не станет лучше, чем он есть, Знайте, жить я буду, Как мне нравится, а пенье и стихи навек забуду.

* * *

Славлю тот день, когда встретился с нею, Околдовавшей и дух мой, и тело. В мыслях ее неустанно лелею, Ею захвачен мой разум всецело. С ней меня слили на все времена Нежность ее, доброта, красота, Алые, с милой улыбкой, уста. Сердце мое навсегда покорилось Ей, наделенной во всем совершенством, Если б для нас эта жизнь озарилась Тем, что мне кажется высшим блаженством! Радость давала мне только она, Нежность ее, доброта, красота. Алые, с милой улыбкой, уста.

* * *

Если б я тропой неразделимой В песнях, плясках, вместе сквозь года Шел, цветы срывая для любимой, С нею связан дружбой навсегда, Осушая вместе хмельный кубок, Поцелуй срывая с алых губок,— Мук любви не знал бы я тогда. Но к чему и песнь, и речи сладость, Женский взор, исполненный тепла, Если нет борения за радость, За добро и правду против зла, Если щедрость, честь и воспитанье — Все уходит, все ушло в преданье, Если Духа радость умерла.