Поэзия трубадуров. Поэзия миннезингеров. Поэзия вагантов

Гильем IX

* * *

«Слово каждое бесценно В долгожданной песне, в доброй вести. Отвечай мне откровенно: Хорошо ему на новом месте?» «Госпожа, он весел был. По вашей милости в нем тот же самый пыл!» «Если так, я очень рада. Поумнел он, значит, если так! Мне вздыхателей не надо. Нравится мне больше весельчак». «Госпожа! Покорный вам, Перечить вашим не посмеет он словам». «Лишь по моему приказу Рыцарь петь поклялся или нет?» «Госпожа! Пока ни разу Не нарушен тягостный обет. Или он уже нарушен?» «Боюсь, не слишком ли мой рыцарь мне послушен! Что бы я ни повелела, Говорят, я петь ему мешаю. Ну какое людям дело? Радости, мол, я весь мир лишаю. В толк я, право, не возьму,— О, горе мне! — какой приказ мне дать ему! Нет, не женским красноречьем, Женской красотой пленился друг. Ран сердечных не залечим! От непостоянства столько мук! С ним порвать бы наконец. Ах! Постоянство — цепь для страждущих сердец!»

* * *

Хорошо мне, только бы чуть-чуть Больше радостей и меньше бед! Если бы вольготней мне вздохнуть, Был бы мой напев получше спет. Среди

всех моих забот Удручен я тем, что жалоба моя Ей никак до сердца не дойдет. Ближние мои ко мне жестоки: Нет, мол, новизны в подобном плаче! Ох уж эти праздные упреки! Мне ли говорить и петь иначе! Пел бы я всех веселей, Если бы, как прежде, маленький посланец Появился к ночи у дверей. Если жил счастливый человек, Значит, я был счастлив, только я! Почему блаженство не навек? Впал в немилость я, и нет житья. И со мною счастье в ссоре. Наслаждаться бы до самого утра! Не с кем наслаждаться, вот в чем горе! Осужденный радостью моей Жить среди мучительных тревог, Не жалел я песен и речей. Лучше слов найти никто не мог. Песня правдою красна! Никогда со мною не сравнится лжец, Чьим словам красивым грош цена. Сам я положил начало бедам. Ничего скрывать я не привык. Ходит клеветник за мною следом, Ядовитый у него язык. Рыщут всюду шептуны. Виноват ли я, что лучшие слова У врага в устах искажены? Или мне теперь жестоко мстит Бывший друг, чью радость я украл? Я не причинял друзьям обид. Бог меня тогда бы покарал. Не друзья и не родня,— Вскоре пожалеют о моей кончине Те, кому теперь не до меня.

* * *

«Ты, гонец мой дорогой! Посмотри, как он живет. Если, незнаком с тоской, Знать не знает он забот, Говори ему тогда, Что я не знаю горя тоже, Мол, разлука не беда. На вопрос, как мне живется, Отвечай, что превосходно. Сердце, мол, к нему не рвется. Мне спокойно, мне свободно. Скрой ты от него одно: Он для меня как ясный день. Сердцу без него темно. Ты любовь мою не выдай. Разузнай сначала точно: Хоть с печалью, хоть с обидой, Он живет ли беспорочно, Он мне верен или нет? И если верен милый рыцарь, Намекни на мой секрет. Если он задумал сам Возвратиться наконец (Я тебе добром воздам За такую весть, гонец), Ты скажи ему, что нужно Воздержаннее быть в речах. Добродетель безоружна. Он любовью смерть зовет. Этот холод, этот жар, Этот пламень, этот лед Хуже самых страшных кар. Не любовь — сплошная жуть! Наверно, лучше ненавидеть, Чем любить кого-нибудь. Ах, как женщина слаба! Заболталась я совсем! Взвесь, гонец, мои слова. Будь, гонец, как рыба нем. Все разведай ты сначала. Быть может, лучше скрыть навеки То, что я тебе сказала!»

* * *

И в моей тоске я восхищен: Снова жизнь мою надежда осветила. Радость глаз моих и мой закон, На других она смотреть мне запретила. Даже если мне во вред Слишком тягостный запрет, Сурово Царственное слово, В ответ не скажешь: «Нет!» Разве что глупец какой-нибудь Злоключеньям позавидует моим. На любовь подобную дерзнуть, Убедиться, что нисколько не любим И что все мольбы впустую! Обездоленный, тоскую. Однако Свет милее мрака. Не полюблю другую. Кто бы мог в таких печалях жить? Почему я не могу любить, как все? И зачем поклялся я служить Самой чистой, самой солнечной красе? Как мне быть, когда жесток Натиск бедствий и тревог? Мне худо. Верю только в чудо, Чтобы господь помог. Боль мою за милость я приму, Предпочтением подобным дорожа. Значит, не ко всем, а к одному Благосклонной остается госпожа. Кто сказать посмеет мне: «Будем угождать жене Совместно!» Кто любил бесчестно, Тот согрешил вдвойне. Я как будто сокол прирученный. Чует сокол солнечную высоту И, своей свободой увлеченный, Корм привычный забывает на лету. Говорит любовь: «Лети!» Нет обратного пути. Утраты Позабыл крылатый. Блажен я во плоти. С госпожой моей не довелось До сих пор поговорить мне но душам, Я боюсь, что наши души врозь. Что мне дальше предпринять, не знаю сам. Упованьем окрыленный, За наградой отдаленной, Годами Повинуясь даме, Охотится влюбленный. Хорошо мне в помыслах моих. Наяву, а может быть, не наяву Я живу счастливее других. Кто завидует чужому торжеству, Перед богом грешен тот. Благо тем, кто счастья ждет, Как прежде, В сладостной надежде, Годам теряя счет!

* * *

Приемлю честный божий крест Всем помышлением своим. Пускай святых взыскует мест Мой разум, словно пилигрим. Пусть мысль моя отныне служит богу, Не смея забредать на грешную дорогу. В далекий отправляюсь путь, Другим оставив злую боль, Которой мучила меня Сия плачевная юдоль. С меня довольно здешних благ, И неуспеха, и успеха! Тому, кто сам себе не враг, Земные радости — помеха. Всевышнего почтить бы мне хвалою, А я смущен своею песнею былою: «Пока живешь на белом свете, Всех радостей отведай всласть!» Святая дева, богоматерь! Не дай мне снова в скверну впасть! На мысли налагать запрет Мне, к сожаленью, не дано. Границ для помышленья нет. Повсюду странствует оно. Друзьям привет, но лишь на расстоянье, Чтобы мое не ослабело покаянье. Врагов своих готов простить я, Однако даже и сейчас Друзей коварных я боюсь. От них страдал я столько раз! Простимся, радость! Счастлив тот, Кто не был обделен тобой, Тот, кто вкусил твоих щедрот. И у меня был день такой, И ночь была. Чего же сердцу надо? Как больно мне тебя забыть, моя отрада! Заказаны мне все дороги, Которые ведут к тебе. Иным велениям внимаю. Не властен я к своей судьбе.

* * *

«Все печали достаются мне одной И не дают житья, Сердце бедное пугая. Разделить нельзя тоску с другой женой. Страдая, как и я, Что сказала бы другая? На меня в обиде тот, Кто мне всех дороже. Чтобы соблюсти себя, Нужно быть с любимым строже. Как зато мне было весело сначала! Мой рыцарь лучше всех. Я чернить его не вправе. Сколько нежных слов я от него слыхала! Расстаться с милым — грех! Господи меня избави! Чтобы не поддаться вдруг Сладкому недугу, Я велела замолчать Очарованному другу. Был в запальчивости отдай мой приказ, И рыцарь на чужбине Сохнет, мается в кручине, Смолк, смиренный, и не кажет больше г Хоть не к лицу мужчине Женской потакать гордыне, Уступая ей во всем. Лучше бы мольбами Донимал меня поныне. Слышать их приятно даме. Как мне больно, как отрадно вспоминать! Нет, сердцу моему Не забыть счастливой встречи! Не хотела я любимого прогнать. Я знаю, почему Смолкли пламенные речи. Он любви моей желал. А любовь — не скрою — С детских лет казалась мне Самой страшною игрою. В мире я не знаю рыцаря другого, Чья речь бы мне была Год за годом так любезна. Обольстить меня едва ли может слово. Сладчайшая хвала Тут, пожалуй, бесполезна. Пусть поет мой милый рыцарь! Песня мной любима. Только бы при встрече с ним Я была неколебима!»

* * *

От этих бед печаль жива В моем напеве заунывном. В моих ладах день ото дня Отчаянье мое слышней. Мне свой привет послав сперва, Зачем же в гневе беспрерывном Теперь наказывать меня? Не согрешил я перед ней. Я знаю, как она добра. Давно меня спасать пора. Отрадно будет нам обоим, Когда в согласии беспечном Друг другу душу мы откроем. Моя сердечная тоска Всегда терзает плоть мою. Все чувства хором подтвердят, Что нет мучительнее хвори. Смерть сердцу моему близка. Ни от кого не потаю: Один меня снедает яд — Всепоглощающее горе. Лишь тот, кого не покидали Моим подобные печали, Кого сломил подобный гнет, Лишь тот поверит в скорбь мою, Лишь тот мою тоску поймет. Но нет! Чужим я не открою Причину горести моей. Пусть больно мне, пускай тревожно, Чужим не до моих тревог. Делиться не хочу тоскою. Кручину от моих друзей Скрывать, однако, невозможно. Советом кто бы мне помог? Лишь сердце мне дает совет: «Храни заветный свой секрет!» Придется мне молчать и впредь. Оберегая честь ее, Собою нужно мне владеть. Не суждено самой весне Пробиться к сердцу моему, Когда в молчании суровом Любовь меня на гибель шлет. Мне так темно, так больно мне, Что сам себя я не пойму. Растаять бы моим оковам На солнце, как весенний лед! Моей отчаянной мечты Не могут вылечить цветы. Любовь меня свела с ума, И я не слышу певчих птиц. На сердце вечная зима.

* * *

Если я вздумаю хвастать победой, Песенный мой дар я навсегда утрачу. Скажут мне люди: ты спорна изведай, А потом уж воспевай свою удачу! Пусть счастливец весело поет! Слишком глуп я. Лгать мне в песнях не расчет. Старую мою тоску не скрою. Не старится моя тоска С тех пор, как стала жизнь моя одной сплошной тескою. Пускай смеется надо мной невежда. Как бы меня женщины ни привечали, Где постоянство, там всегда надежда. Утолит моя любовь мои печали. Суетную радость я презрел. Без. награды будет жалок мой удел. Каждая, конечно, бы хотела, Чтобы служили ей, как я Единственной моей служу, покорен ей всецело. Когда ей жалобы так надоели И не нужно ей моих ладов унылых, Она бы мне преподала веселье. Видит бог, я научиться сам не в силах. «Да»,— сказала бы она в ответ, Не твердила бы упрямо: «Нет и нет!» Как тогда запел бы, окрыленный! И надо ведь ей до сих пор В ответ на все мои мольбы остаться непреклонной! Все чаще мучают меня сомненья. Слишком долго ждал я, слишком терпеливо, Чтобы в награду получить гоненья! Почему любовь моя несправедлива? Волью служба вознаграждена, И заслуге и вине одна цена. Если все мои моленья слабы И бесполезны все слова, Упорство скорбное мое вознаградить пора бы!

* * *

Где же справедливость наконец? Эта красота меня казнит. Ею только и живу, глупец. Нет ей дела до моих обид. Добродетельную славлю повсеместно. Мне другая радость неизвестна. Благую чистоту всем сердцем чту. Остается только славить эту чистоту! Безутешный, неотступный бред! Все печали у меня в груди, Будто в мире места больше нет. Крикнуть я не смею: «Награди!» Все на свете я готов перестрадать, Лишь бы выстрадать мне благодать! Хоть мне в грядущее не заглянуть, Знаю, наградит она меня когда-нибудь. На судьбу роптать я не дерзну, Если мне любить разрешено Эту несравненную жену. Большего мне требовать грешно. Слава богу, хоть на службу приняла! Жизнь без этой службы не мила, Нe зная этих сладостных забот, Жаловаться мог бы я, несчастный сумасброд! Выполняю все, что ей угодно. Соблюдаю рыцарский закон. Только жаль, что госпожа свободна, А не пленена, как я пленен. Пусть мне будет с каждым годом все трудней, Лишь бы состоять всегда при ней. Когда нельзя вступать мне с нею в спор, Буду ей служить, как я служил ей до сих пор.

* * *

Никто не знает, как мне больно Такое равнодушие терпеть, Моей царице своевольной Служить послушно и при этом петь. Ради самых светлых в мире, ради милых этих глаз Выполню любой приказ. Тем, кто, завидуя безбожно, Всех влюбленных обвиняет ложно, Влюбиться бы самим, как я, но это невозможно. Когда бы знала цену мне Моя взыскательная госпожа, Как полагается жене, Моею верной службой дорожа! Дорог я или не дорог? Вот мучительный секрет! Вдруг в ответ услышу: «Нет!» — Задав решительный вопрос? Этого бы я не перенес. Не знаю, принимает ли она меня всерьез. Сказала бы: «Забудь печаль!» — И я запел бы веселее всех. Но ей меня ничуть не жаль. Что ж! Смерть верней, чем суетный успех. Песен петь не стоит больше, если на мои печали Всюду смехом отвечали. Не так забота тяжела, Как людская злобная хула. Чернят меня, хоть никому не причинил я зла.