Похищение Европы
Шрифт:
Короче, Ефим Аркадьевич несравненно лучше Кефира. Хотя и он отнюдь не мой кумир. А мой настоящий кумир по-прежнему не обращает на меня внимания, нежа – в шезлонге на верхней палубе – свое толстое пузо в белесом свете северного солнца.
Нет, иногда обращает. Когда не надо бы… Сегодня после завтрака я повела абсолютно трезвого Кефира выполнять свое главное предназначение в этом круизе. Конечно, если бы не Ванечка, видала бы я этого сердцееда в… Не скажу где, потому что – грех. Но мне так хочется хоть кого-то любить небезответно – я Ванечку имею в виду, а не Кефира, – что я была морально готова
Вот тут-то мой кумир меня и приметил: бросил укоряющий взгляд, когда мы, направляясь к моей каюте, проходили мимо. Типа – с кем же ты, девушка, гуляешь?
Посмотрел бы на себя рядом со своей востроносой княжной!
Но настроение мне испортил окончательно: я и так не горела желанием заниматься любовью с Кефиром.
Уже в коридоре – еще дверь не открыли – Кефира обуяла страсть. Сначала я, как могла, отбивалась – одна моя рука была занята ключом. У него же, казалось, наоборот, отросли еще три-четыре наглые конечности. В итоге плюнула и перестала отбиваться: в конце концов, я четко помнила, зачем его сюда притащила. Кроме того, умные книжки обещали в ходе процесса море наслаждения.
В каюте, закрыв ногой дверь, Кефир попытался овладеть мной одномоментно, прямо на пути от коридорчика до койки. Но я уже была в форме и пинками затолкала его в душ. Он орал оттуда, что сгорает от любви. Я же объяснила ему, что свое он получит только после помывки. Эта сцена некстати напомнила мне младший отряд пионерского лагеря: вожатые пропускали нас в столовку, лишь тщательно осмотрев и обнюхав – пахнут ли мылом? – наши ладошки.
Обнюхивать Кефира – меня аж замутило от подобной перспективы – в мои планы не входило, поэтому я решила, что мыться моему временному возлюбленному придется долго, минут семь – десять, никак не меньше: Ванечка должен быть свеженьким и чистеньким. Кстати, про Ванечку я своему любезному другу еще ничего не говорила, чтоб не пугать раньше времени. Если заартачится – напишу расписку, что претензий не имею и от алиментов заранее отказываюсь. Но, думаю, не заартачится: голова у него всегда соображала медленнее остального тела.
Кефир в моем душе, видимо, смирился и даже, под шелест струй, запел – голос у него был такой же фальшивый, как и мозги. А я, вздохнув, начала раздеваться. Сняла туфли, потом расстегнула и стащила через голову платье. Потом подошла к большому зеркалу на шкафчике и быстро сняла купальник. Осмотрела себя спереди и даже – максимально изогнув шею – сзади. На мой взгляд, все было очень достойно. Мелкой меня, конечно, не назовешь, но все, где надо, – подтянуто, и где надо, – округлено.
Я потрогала свою грудь, уж точно не нуждающуюся в силиконе, погладила гладкую кожу на животе. Посмотрела на свои – безо всякого целлюлита! – бедра. И стало мне так обидно, что хоть отказывайся от мероприятия! Прийти бы в таком виде к Агурееву. И сказать: «Любимый, я твоя. Делай со мной что хочешь!»
…А он заржет в ответ и скажет: «Дашка, по-моему, ты утром забыла одеться. А делать с тобой мне нужно план рекламы на следующий квартал». Вот что скажет этот немолодой дурак, увидев мою беззащитную наготу!
За дверью душа снова завыл и застонал сексуально зависимый Кефир. Я вздохнула и решила довести задуманное до конца. Твердо подошла к двери и открыла защелку.
Кефир выскочил, как стадо испанских быков – по телику часто показывают, как перед быками-психопатами, специально выращенными для корриды, бегут психопаты-мужики, специально приехавшие сюда побегать перед рогатыми животными. Некоторые из них добегают до финиша, некоторые падают, совсем забоданные; кстати, можно так сказать – «забоданные»? – надо будет спросить у Ефима Аркадьевича.
Я не хотела быть забоданной и поэтому отошла на шаг в сторону. Кефир по инерции пролетел мимо, потом, затормозив копытами, развернулся ко мне. Его глаза широко раскрылись, и он испустил вопль восхищения. Такое я слышала лишь однажды: когда наш финансовый директор Равиль Нисаметдинов узнал из Интернета в реальном времени, что акции «Четверки» выросли более чем вдвое.
Если бы передо мной был не Кефир, наверное, мне было бы лестно. А так – хотелось только скорейшего окончания мероприятия.
Тем временем приглашенный мною маньяк выпустил вперед множество своих нахальных рук и, хватая меня одновременно мест за двадцать – тридцать, поволок к кровати. Глаза его сверкали, как ксеноновые лампочки в новом «мерсе» Агуреева…
Господи, и зачем я его только вспомнила? Я уже лежала на койке – скажем так: лицом кверху. Еще несколько минут – и Ванечка был бы со мной, маленький и давно желанный. Но в сознание влезла эта чертова агуреевская рожа, толстая и… любимая. И его почему-то укоризненные глаза.
А сам он что со своей княжной делает? В шашки играет?
Кефир, проявляя невиданную прыть, пытался делать что-то, совершенно в данной ситуации естественное, но для меня под агуреевским взглядом это было уже невозможно.
– Концерт окончен, – твердо сказала я, пытаясь стряхнуть обезумевшего кавалера. – Извини, но я передумала.
– Ты что, динаму решила крутнуть? Не выйдет! – гордо сказал Кефир. Опыт у него и в самом деле был: я реально почувствовала, что еще миг – и ситуация разовьется по моему собственному первоначальному плану. А потому шарахнула по кефирской башке чем под руку попало.
Как выяснилось, под руку попала бутылка старого доброго «Арбатского», 0,7 литра, несколько ящиков которого прихватил на корабль запасливый Агуреев.
Привет с Родины лишил бедного Кефира всяких проявлений половой активности. Я сначала даже испугалась, но тут же успокоилась: он явно дышал, только испуганно следил за моими руками.
– Не бойся, больше не трону, – пообещала я поверженному бойфренду, быстро повторяя свои недавние действия, правда – в обратной последовательности: купальник, платье, туфли. – Извини, если что не так.
– Ты просто дура чокнутая, – на прощание сказал он, одной рукой открывая дверь, а другой – потирая быстро наливавшуюся шишку, выпирающую из-под короткой прически. – Просто психопатка!
– Есть немного, – согласилась я. Кефира было слегка жаль, но еще больше бы было жаль, если бы бутылка стояла дальше и я не смогла бы до нее дотянуться.
Поразмыслив в спокойной обстановке, я пришла к выводу, что этим нужно заниматься только по большой любви. Либо только за большие деньги. (Шутка.)