Поход на полночь. Александр Невский
Шрифт:
На следующий год братья замирились. Константин вернул Юрию Суздаль, с обещанием, что Юрий примет после него Владимирское великое княжение. Так и произошло. Константин во Владимире и двух лет не накняжил – помер. Стал великим князем Юрий – как Всеволод и завещал. Ну, а девять тысяч отборного войска не воскресли…
Ярослав постоянно повторял Александру:
– Девять тысяч! Только представь, сколько это! И ведь то – не мужики черносошные – дружинники княжеские. Снаряженные, обученные… Эка сила даром полегла в распре!..
Про то, что его самого трусостью попрекали, и не вспоминал. Сказал только с горечью: «На чужой роток не накинешь платок».
Александру же за отца было обидно и горько. Ну какой же
– А что ж мне было с братом своим единокровным, вечно враждовать? – сказал Ярослав Александру. – Он же допрежь всего брат мой… А что мне это за унижение числят, так кто числит? Какое мне унижение – это брат мой. Что Константин, что Юрий равно!
Слова эти в походе на чухонскую реку Омовжу в орденские земли, как бы мимоходом, Ярославом оброненные, Александр навсегда запомнил. Все как по заповеди Христовой: – допрежь покаяния пред лице Господня – иди примирись с братом своим… С братьями служить надобно, и тому был Александру пример отца и Великого князя Владимирского Юрия.
С Юрием отец дружил, ближе Юрия никого из братьев не считал, и тому Александр был свидетелем.
2.
Оставив при себе малый отряд для охранения от всякого нечаянного наезда рыцарей, Ярослав всю дружину отпустил в зажитья – грабить Орденские земли.
«Грех, конечно. Ведь простой народ страдает! Рыцари да купцы за городскими стенами отсиживаются, а простых мужиков дружинники тиранят да примучивают, жен и девок простого люда скоромят!» – подумал князь Ярослав и удивился, что раньше о таком и не размышлял. Даже невольно оглянулся на Александра. От него, от сына-подростка, коего князь до этого похода считал несмышленышем, мысли такие. Это он разговорами своими на совесть поворот княжеским размышлениям дал, когда спросил: – А не можно ли в зажитья дружину не пущать?
– Это как же? – удивился князь, – Сие от веку ведется!
– Так ведь грех…– потупя глаза, сказал Александр, – По заповедям-то…
– Ну, вот мы с тобой и не грабим… – попробовал отшутиться князь.
– Сами-то не грабим… – все так же тихо сказал отрок.
– Эх, сынок… – только вздохнул Ярослав, – знамо, на князе всей дружины грехи… – сказал и сам своим словам подивился, точно это не он, Ярослав, произнес, а кто-то другой. Все князья добычу доблестью считали, а не грехом. А сын вот сказал, как ножом полоснул.
– Как же, сынок, без добычи? Дружина должна хоть бы на свое содержание добывать! И воевать должна постоянно! На что и дружина, когда не воевать да не обороняться? Иначе казну княжескую быстро истощат. Смерд пропитание сохой да косой добывает, охотник и рыбак силками да неводом, а дружинник мечом!
Но Александр смотрел в землю и молчал.
– Без греха, мил ты мой, в миру не проживешь. От Адама ведется. И видать, до Страшного судища Господня иначе не будет… – словно бы оправдывался князь, – Ты по-другому смотри. Вот пошла дружина в зажитья – стало быть, достатки орденские истощит. Выйдут рыцари из города от дружинников отмахиваться да полон свой отбивать, что наша дружина уводит, а нам то и потребно! Одно дело – дружине на стены городские лезть, где рыцарям каждый камень помогает, иной разговор – в чистом поле с ними ратиться. Тут не у них, а у нас выбор, где стать. Вот размышлять будем. Рыцари клином свиньей ходят. Сбиваются в железный кулак и любую оборону прошибают! Стоит хоть тысяча воев, а на версте стенкой – как выходит? По дружиннику на сажень! А они идут клином по пять рыцарей в ряд стремя в стремя. Вот получается, что против одного дружинника враз пять конных оказывается! Да в панцирях, да в латах кованых! Стало быть, что? Стало быть, стенке, хоть ты ее из камня сложи, противу не устоять! Почему? Отвечай.
– Стенка тонка да растянута, неведомо ведь в каком месте железный кулак ударит – согласился Александр. – Что толку, ежели на сто верст сто тысяч воев поставлена? Когда кулак железный стенку пробивает, враз против десятка дружинников сотня в железах закованных супротивников оказывается! Не устоят!
– Что же нам делать? – хитро прищурился князь.
– Резерв держать, чтобы, как рыцари проломятся, так в проломе заслон выставить… Усиливать, чтобы сто на тысячу…
– Э, милый, где ты резерв такой держать станешь? Да и не поспеет резерв! В доспехе скоро не побегаешь, да по сугробам, хоть бы и конно! Надо, стало быть, рыцаря на себя вытянуть, да подвести к тому месту, где ему мы быть приуготовим. Начинать ратиться перед полками и отходить, отходить! А клин рыцарский за собой тянуть…
– А они враз разделятся, да и обойдут полки!
– Вот и надо стать так, чтобы обойти было не можно! Скажем, с одной стороны река, а с другой болото.
– Да где ж такое место сыскать!
– А не сыскать, так построить. Рогатки поставить, волчьих ям накопать… Приуготовиться. Но мы-то сделаем еще и по-другому. Мы противу сильных – слабых поставим. Оне ударят в центр, проломятся и попритчится им, что мол, побеждают – мол, слабы супротивники. Да в горячке боя и завязнут, вот тут полк левой и правой руки ударят их под бока! И тут уж не против дружинника пятеро немцев, а противу рыцаря пятеро дружинников. Оне же плотно идут, негде им расступиться да поворотиться. Вот тут-то резерв и надобен. В бока бить! Центр подкреплять! Ударим враз со всех сторон, а там и повалим их назад! По уму-то – хорошо бы у них на плечах и в город ворваться! Изгоном! Пока не успели ворота затворить. Так-то по уму!
А про себя подумал князь:
– Кабы всегда по замышлению творилось! По замышлению-то всегда гладко! Ин рыцари тоже не дураки! В сечах опытны! И они, небось, не сложа руки сидят, а как наступать вымышляют! Ведь как свалятся воины в сече – тут уж не до размышления…
Александр же ночью у костра думал не о том, как будут стоять полки, а вспоминал убитого на охоте зайца. И содрогался при мысли, что теперь придется людей рубить! И теперь не свой опытный дружинник будет стоять против него как на учении, где ежели промахнешься или незащищенный бок подставишь – тумаком да синяком отделаешься, а тут противник – враг лютый, который убить тебя пришел!..
– Георгий Победоносец и Федор Стратилат – воители Господни, встаньте в защиту мою, укрепите меня… – молился Александр, памятуя, что Святой Федор Стратилат не только небесный покровитель умершего брата Федора, но и отца – князя Ярослава, в крещении получившего «божье» имя Федор. Небесный воитель представлялся Александру братом Федором, только огромным в полнеба, в сияющем доспехе с пламенеющим мечом, воздетым в деснице…
3.
Князь остановился на берегу скованной льдом и заснеженной реки Омовжи. Она угадывалась по береговым зарослям. Обоз отвели назад и за обозом устроили лагерь. Сюда возвращались с добычей дружинники. Здесь ее делили и отправляли в Новгород. Ярослав вторично в зажитья дружинников не отпускал, формируя полки. Сюда же приходили эстии, воевавшие с ливонцами. Их Ярослав рассылал малыми дружинами в полки, чтоб стояли среди новгородцев да суздальцев, а не сами по себе. Княжеские вои эстиям малодушничать да бежать – не допустят. А глянул на эстиев поближе и понял, что эти, охотою ко князю пришедшие, не побегут. Видать хватанули при рыцарях-ти горячего до слез! У них аж глаза белели, как они за Омовжу посматривали.