Поход на полночь. Александр Невский
Шрифт:
– Да она, заутра, льдом схватиться – ехай на здоровье! – возразил болтливый дружинник.
– Глупой ты! Так бы вместе с бегущими конная дружина за стены ворвалась, прямо через ворота – изгоном! А теперь оне затворились! В осаду сели. А нам осаждать не с руки! Зима! Коням прокорму никакого. С неделю постоим, там кони падать начнут. А сходу на стены не взлезть!
Где-то за леском дружина орала славу князю.
– Слава-то оно, конечно… – сказал тиун Яким, – только из одной славы шубу не сошьешь…
С тем и двинулись обратно в Новгород.
В лето 6742 (1234). Пошел князь Ярослав с новгородцами, и со всей областью, и со своими полками на немцев под Юрьев. И остановился князь, не дойдя до города, с полками, и пустил людей своих в зажитье 32) воевать; немцы же выступили из града, а иные из Медвежьей Головы на сторожи**, и бились с ними те до подхода полка. И помог Бог князю Ярославу с новгородцами, и били их до реки, и пало тут несколько лучших немцев; а когда были немцы на реке Амовже, обломился лед, и утопло их тут много, а иные, раненые, вбежали в Юрьев, а другие – в Медвежью Голову; и много опустошили земли их и урожай потратили. И поклонились немцы князю; Ярослав же заключил с ними мир на всей правде своей. И возвратились новгородцы все здравы, а низовцев 33) несколько погибло.
4.
– У черного люда – одна правда! У дружинников да воевод – другая, а у князя – третья! Всяк о своем хлопочет, – сказал отец, на беседе с веселием 34), сидя за столом широким, когда они вернулись за стены городища в трех верстах от Новгорода. – Хоть добыча мала, а прибыток велик! – весело говорил Ярослав. – Ну и что, ежели ни злата-серебра, ни мехов драгоценных, ни даже овчин вонючих да баб плодючих из похода не притащили! Привезли победу! Смекай! За победой-то нашей что воспоследует? То-то и оно, что магистр послов пришлет по нашей правде договор на замирение учинять! Теперь-то все, что нам надобно, мы у них и стребуем! И тогда по нашей-то правде, по договору, прибыток сам в Новгород потечет рекой широкой да полноводной! Новгород торговлей живет, с нее богатеет. В Новгороде кто первые, да набольшие? Торговые люди! Вот им теперь воля и простор! И никакого урону, ковы и препятствия меченосцы им чинить не смогут! Теперь торгуй Новгород невозбранно, вези товары, хоть по морю, хоть посуху! Сами-то видели, кто к нам с поминками пришел, да в ноги валился – торговые люди! Князь-де удал! А и то! Небось, не черниговские болтуны! Те все обещали да посулы сулили, а за городские стены-то и носа не казали! А мы вон пришли и все пути торговые одним махом очистили! По нашей правде мир с рыцарями возьмем!
Бояре и старшие дружинники кричали князю славу, захмелевшие сытые младшие дружинники – дети да пасынки 35) за своими столами бражничали невозбранно, благо богатые новгородцы привезли много еды и всякого брашна.
Однако старший боярин – в плечах широкий, со шрамом через все лицо – заметил, вздохнув:
– Войско на войско – чего не ратиться! Милое дело! От медведя-то можно и рогатиной оборониться, ишо и шкуру, мясо да сало его на потребу себе взять, а ты вон от осиного роя оборонись!
– Верно, верно… – закивали бояре, – Литва, что ни год, со всех сторон язвит! Селища все как есть зорит! Не успеешь опомниться, а уж селище на дым пущено, а смерды и бабы с детишками все в полон угнаны!
– Верно, верно! Пожар да комар – не знаешь, что и хужее!
– Это уж, честные бояре, – сказал Ярослав, – уж, как не крути – ваша забота! Литвак большой ратью не ходит, и князей, с кем мир по правде сотворить можно, не имеет! Нынче – литовский князь, иной и крестное целование возьмет, а не успеет восвояси воротиться – его уж и на ножи посадили, не то еще как башку отвернули! С кем мир творить, когда в литваках закона нет?
– Каждую вотчину не оборонить! Где столько воев набраться?! Да и, поди знай, откудова какой разбойник ударит! Оне ж как волки ходят, за каждым кустом сторожат – загалдели старшие дружинники. – От Литвы разорение пуще немцев!
– Эх, князь, кабы с полочанами купно, заедино на литву ударить, так и разнести их гнездо осиное напрочь!
– Ага! Хороша дубина вспроти медведя, а вспроти комариной тучи хоть в доспех хитростный рядись – толку не будет! – усмехнулся боярин со шрамом.
– Дайте срок, ребятушки, и на литву окорот найдем, – сказал Ярослав и как-то искоса, весело глянул на Александра. Княжич поймал этот отцовский взгляд, запомнил, но не понял, почему на него так отец посмотрел! А спросить не решился. Да и как спросить? О чем? Неловко.
Зиму дожили в спокойствии. Приезжали от рыцарей посланцы, привезли выкуп за пленных и подписали мир, на всех условиях князя Ярослава.
Александр во всех переговорах сидел рядом с отцом. Говорили и по-немецки, и по-шведски, поскольку и тем и другим языком оба владели. Но все пункты договора обсуждали через толмачей и только по-русски, дабы новгородцы князей в сговоре с немцами не заподозрили. Разумеется, это была во многом пустая формальность, торговые люди новгородские германское наречие разумели почти все. Но по-русски говорили, чтобы пустые разговоры в простом народе не пошли.
– Оно, конечно, – говорил Александру отец, когда они остались вдвоем в домашней палате, скинув тяжелые кафтаны и собольи шапки. – Договор хорош, когда за ним сила стоит! Чуть ослабнем – немцы про договор и не вспомнят! Это они сейчас сговорчивые, когда мы им холку намяли, да литва разбойная их с боков подпирает. Я, чаю, хотят они с нами замирение сделать и союз заключить, чтобы совместно на литву ударить. Союзников ищут! С нами-то им сейчас договариваться о союзе не с руки, еще Омовжа памятна, а союзников ищут. И найдут! Как располагаешь, где?
– Да что тут думать, – сказал Александр, – Во Пскове! А еще-то где?
– И в Чернигове! Однако Чернигов далеко, а Псков под боком. Знамо, во Пскове! Ну вот пущай, со Псковом совокупясь, и ратятся с литвой. Это ведь как решетом воду носить! Кабы был в Литве князь набольший, способный всех своих разбойников в руке держать – мы бы вмиг с ним мир сотворили! Худой ли добрый – ино дело, но мир! А нынче-то с кем говорить? В Литве каждый сам по себе! Буренка, да три куренка – вот тебе и князь! Князей, как на собаке блох…
По весне бояре разъехались по усадьбам на посевную страду. При князьях осталась только малая дружина из детей да пасынков. Молодые ребята томились за городскими стенами. Земли они не имели, не выслужили еще у князя поместий, а весна звала, тянула в поля, в лес, на Ильмень озеро. Ежедневное стояние в церкви и воинское учение, кои и в другое время казались молодым ребятам изнурительными, теперь вовсе стали в тягость. Только криком да тычками удавалось суздальцам заставлять их выполнять замысловатые построения да колоть копьями соломенные чучела, в конном и пешем строю махать мечами.