Поход на полночь. Александр Невский
Шрифт:
И повернувшись к Александру, не то сказал, не то приказал:
– Ну, князь, веди!
– Господи не оставь, Господи вразуми… – прошептал Александр. И словно не своим, а каким-то незнакомым властным голосом негромко скомандовал: – Правьте все насады под берег в тень! Весла суши!
Когда насады стянулись поближе, приказал половине ладейщиков сойти оружно на берег. И сам побежал впереди них, огибая селище. Когда новгородцы вытянулись широкой дугой, охватив село, подал сигнал, и петля из бойцов, построенная им, поворотилась и начала стягиваться.
Обнажив
Потом, в одиночестве, он не раз вспоминал ту ночь и каждый раз говорил себе, что это Бог ему, неопытному небывальцу, помог. Даже если тот охват он придумал сам, только Божьим промыслом они уцелели. Шли-то как! Без подсмотра, ничего не разведав, напролом! Слава Богу, что не рать, а только шайка бродячая литваков селище разоряла – враг ладейщикам вполне посильный! На пожарище, где ошалевшая от беззащитности селища литва упивалась грабежом, новгородцы выступили все вдруг плотной сомкнутой стенкой, сразу с трех сторон.
Господь надоумил и дал Александру в ту минуту громовой голос, чтобы крикнуть властно, по-отцовски:
– Вперед не выскакивать! Стенкой ломи! Дави их стенкой! Не выпускай не единого!
Разбойники заметались в стяжке кольца копий и острых багров. Двое или трое кинулись с мечами на сомкнутый ряд и тут же покатились, срубленные, в траву, напоровшись на стальную щетину.
Тогда и увидел он в двух шагах впереди себя стрелка, припавшего на колено и ладившего кованый болт в натянутый арбалет. Но руки у арбалетчика тряслись, и стрела в паз не попадала. Успей он тогда выстрелить… Шел-то князь без щита, на нем всего и обороны было – кольчуга да шлем без личины 37). Да никакой бы доспех и не помог на десяти-то шагах против арбалетного болта, коим коня от груди до хвоста насквозь пробивают!
– Берегись! – крикнул, пытаясь закрыть Александра щитом, идущий рядом новгородец, но сам споткнулся о корень сосны и упал. Александр взметнулся, словно ангелы подняли его, в два прыжка долетел до арбалетчика и со всего плеча рубанул мечом!..
– Успел! Успел! – восторженно закричал новгородец, тот, что пытался закрыть его щитом. – Ай, резвец! Ай, умница! Успел!
Густая волна новгородцев залила все селище, гоня слабо защищавшихся литваков к берегу, а оттуда навстречу им от воды уже бежали с веревками и баграми подоспевшие струговые гребцы.
Дальше Александр помнил урывками. Помнил, как причитал, ругался и поил его медвяным питьем Яким, помнил, как новгородцы отвязывали от возов пленных, как те кидались хоть что-то отыскать среди тлеющих головешек. Помнил женщину, которая разгребала руками тлеющее кострище, бывшее когда ее землянкой… Ее оттаскивали… Она вырывалась, кричала, кидалась обратно к пепелищу… Сквозь гул, поднявшийся у него в голове, Александр
У берега на коленях стояли пленные литваки. Но вид у них был не испуганный и не подавленный.
– Вот, – сказал, весело улыбаясь, какой-то весь прокопченный новгородец с опаленной бородой. – Вота князю – слава! И мы с добычей! Счас в Новгород отведем и будем за них выкуп брать!
– Это уж завсегда! Оне завсегда своих родаков выкупают… А не то половцам продадим! Обратно вот идем не с пустом, а с прибытком!
– А вон того я узнаю! Уж не то второй, не то третий раз имаем! Тебя что ль, осенью брат выкупал? – спросил новгородец здоровенного рыжего мужика.
– Меня! – осклабился тот. – И теперь выкупит! Он богатый!
– Они что, по-нашему разумеют? – спросил Александр.
– Как не разуметь! Половина литвы, кааб не все – русские…
Александр посмотрел на женщину, наконец, затихшую – валявшуюся без памяти… На обгорелых мужиков, бродивших по пожарищу.
– Им бы припасу оставить, да вот не взяли… – сказал Александр вслух.
– Да на что? У них сети поставлены… Лодки где-то попрятаны… Мужик – он как трава. Чем больше топчут, тем гуще подымается! Не угнали в полон и слава Богу… А на своей-то земле он не пропадет! А кто и помрет, так бабы новых нарожают! – сказал Яким.
– Вот теперь, князь Ярослав, ежели литву догонит да побьет – тоже с добычей будет, ан и мы не с пустом назад идем… Вот и нам удача… – толковали ладейщики.
– А ей? – сказал, подымаясь Александр. – А ей, матери этой сирой, тоже удача?
Голос его сделался суров, словно не он говорил, а кто-то другой сильный и грозный… Ладейщики замерли, иные с удивлением и страхом, глядя на этого рослого юношу…
– Всех литваков повесить! – сказал Александр твердо, – Всех! И впредь в плен никого не брать! Всех татей вешать!
Сказал так, что никто и возразить не посмел.
Александр поднялся в насад, сел в корме, укрывшись корзно. Гребцы торопливо разобрали весла, хотя уже рассвело, с берега дул изрядный ветер, и можно бы только под парусом плыть.
– Что ж это плечо так болит… – проваливаясь в дрему, подумал Александр, и тут его как молнией ударило: – Это же от меча! Это же я мечом руку из плеча вынес… Господи, я же человека зарубил… Господи, прости…
– Яким, – сказал он, – Я вправду, что ли, человека зарубил?
– Не человека, а злодея богопротивного… – заботливо подтыкая князю с боков корзно, сказал Яким. – Какой он человек? А не ты его, он бы тебя…
– А как же заповедь «Не убий»… У него, может, и дети есть, отец с матерью…
– А что ж он сам-то убивал? Зачем он сюда пришел? А? Что ж они, забавы ради сатанинской детишков пожгли? А? А ты князь! Ты – меч Господень, страх и суд обидящим, заступление сирым и убогим… Спи, дитенок…
– Какой я тебе «дитенок»… – прошептал Александр.
– И то верно, – вздохнул Яким, – Не дитенок. Вырос! Это я уже старик сделался…