Показной блеск
Шрифт:
Я улыбнулась, нажимая на конец записи.
— Я думаю, что наши определения холода разные.
— Может быть. — Он кивнул, и мы продолжили идти, оба с легкими улыбками. — Может быть, холод — это неправильный термин. Но мне нравится взъерошивать перья женщины. Мне нужен кто-то, кто встретится со мной лицом к лицу в дебатах. Кто-то, кто при случае будет заводиться. Кто-то упрямый и с железной волей. Это вызов. Опять же, без обид. Но я думаю, что сегодняшнее пари было первым случаем, когда мы заняли противоположную позицию по какому-то вопросу. И в конце концов
Теперь я поняла, что он имел в виду под холодом. Хотя я думаю, что он принял меня за легкомысленную, хотя на самом деле это было просто взаимное отсутствие страсти друг к другу.
— Значит, ты хочешь женщину, которая будет держать тебя в напряжении.
— Именно.
Лицо моей сестры всплыло перед глазами.
Я посмотрела на профиль Лэндона, изучая прямую переносицу. Он бы устроил Обри погоню за ее деньгами, это уж точно.
— Ты должен пригласить мою сестру на свидание.
— Твою сестру? — скептически спросил он. — Разве это не будет странно?
— Для меня? Вовсе нет. И если тебе нужна женщина-вызов, то я не встречала никого на Манхэттене, кто был бы более сложным испытанием, чем Обри.
Я спрятала улыбку при мысли о том, что он пригласит Обри на свидания. Она заставила бы офицера МакКлеллана преодолеть множество препятствий, только чтобы пройти через парадную дверь «Кендрик Энтерпрайзиз».
Но он будет преследовать ее. Настойчиво.
Кроме Лэндона, я не могла вспомнить человека, который преследовал бы меня — не то чтобы я заставила кого-то из них далеко гнаться. Одной из многих проблем во всех моих прошлых отношениях были усилия или их отсутствие.
Мой идеальный мужчина преследовал бы меня с дикой самоотверженностью. Он не принял бы отказ в качестве ответа. Не было бы никаких препятствий, никаких семейных проблем, никакого расстояния, ничего, что удерживало бы его вдали от меня.
— Подумай об этом, — сказала я Лэндону. — У тебя есть ее номер. И не то чтобы ты в этом нуждался, но у тебя есть мое благословение.
— Спасибо.
— Я думаю, мне тоже лучше пожелать тебе удачи. Обри — единственная в своем роде.
Он снова усмехнулся и больше ничего не сказал до конца нашей прогулки. Вызвала ли я у него интерес? Посеяла ли я зерно? Я скрестила пальцы, надеясь, что такой хороший парень, как Лэндон, сможет преодолеть все препятствия Обри.
Проехав еще несколько кварталов, я написала Глену, и он приехал, чтобы забрать меня. Стоя у двери машины, я встала на цыпочки и поцеловала Лэндона в щеку.
— Спасибо за ужин.
— Всегда пожалуйста. Как насчет кофе на днях?
— Я с удовольствием. — Я помахала рукой на прощание и села в машину, направляясь домой.
На улице было тихо, движение было слабым, и ни одно такси не просигналило на обратном пути в Сохо. Когда я вышла из машины, все было почти спокойно. Листья с деревьев вокруг моей улицы начали опадать, усеивая тротуар лимонно-желтыми и вишнево-красными пятнами.
Я кивнула своему швейцару, когда он открыл мне дверь. Затем я направилась к лифту, поднимаясь в свой пустой пентхаус.
Это была худшая часть ночи. Та часть, когда я входила в свою дверь и задавалась вопросом, что делает Дакота. Я представляла, как мы вдвоем стоим у стены в прихожей. Я бы вспомнила, каково было принимать его на моем диване. Я скользила в постель и думала о том, как холодно было без него под моими простынями.
Я ничего не слышала о Дакоте после нашей ссоры. В тот день, когда я повесила трубку, я приняла решение больше ему не звонить. Если бы ему было что сказать, он мог бы протянуть белый флаг.
Он этого не сделал.
А рана, которую он нанес, просто загноилась. Он приехал в Нью-Йорк, он был здесь, когда я нуждалась в нем больше всего, и он подвел меня. Он недостаточно заботился обо мне, даже как о друге.
Это сломало меня.
Потому что я бы свернула горы ради него, если бы ему было больно или он попал в беду.
В очередной раз я полностью погрузилась в односторонние отношения.
Я отправилась на поиски отвлечения. Когда я шла по коридору на кухню, моей единственной компанией был стук моих каблуков по мраморному полу. Рядом со стопкой почты Кэрри оставила мне стопку бумаг для просмотра.
В течение последнего месяца я присматривалась к новым зданиям в городе. Как бы сильно я ни любила Сохо, я была готова к переменам. Поэтому я попросила Кэрри начать искать подробную информацию о вариантах. Я хотела жить поближе к студии. В основном, я хотела начать все сначала.
Вот чем стал для меня этот год. Переезд привел бы к полному циклу. Это был бы мой шанс оставить старую Софию, от которой я убегала с Нового года, наконец-то в прошлом.
Хотя во мне все еще оставались кусочки той Софии. Хорошие качества, те, которые репортер отказывалась видеть, были у нее с самого начала.
Я была стильной.
Я была очаровательной.
Я была остроумной и умной.
Личные изменения, которые я внесла в этом году, сделали эти качества немного ярче.
Пока я листала бумаги, мои пальцы остановились письме. Это было письмо, адресованное мне. На обратном адресе было указано имя, которое я узнала. То, о котором я часто думала в течение последних десяти месяцев.
То, которое заставило меня съежиться.
Энн Ашер.
Репортер из Нью-Йоркской сцены.
Я помедлила над конвертом. Дэниел сотрудничал с различными изданиями по всему городу, чтобы разрекламировать студию. Скорее всего, это было уведомление о том, что нас выбрали для статьи.
Но почему его послали сюда, в мой пентхаус? Любопытство победило, и я осторожно разорвала его, нервничая, что найду внутри еще одно осуждающее разоблачение. Вместо этого там была простая карточка для заметок, белая с бледно-голубыми линиями. Именно такие дети использовали при изготовлении флеш-карточек для изучения таблицы умножения.
Обратная сторона была пустой. Ее чистый, мелкий и лаконичный почерк занимал всего четыре строчки на первой странице.
Мисс Кендрик,
Мне редко доказывают, что я ошибаюсь.