Покорение Южного полюса. Гонка лидеров
Шрифт:
Перед Амундсеном стояла особая задача: он собирался стать первопроходцем. Ведь Скотт сейчас следовал дорогой, обнаруженной Шеклтоном, и это должно было стать его вторым переходом через Трансантарктические горы. В первый раз он перешёл их во время своего западного путешествия в 1903 году и тоже по дороге, проторённой другими, — тогда первопроходцем оказался Армитэдж. Человека, идущего первым, и всех его последователей разделяет бездна. Ведь всегда чувствуешь себя гораздо спокойнее, делая что-то проверенное и признанное возможным. Первопроходец лишён такой уверенности. Между верой и знанием — бездонная пропасть. Амундсен должен был верить.
Армитэдж и
У Амундсена оставалась примерно неделя на то, чтобы найти дорогу через горы, при том что Армитэджу на поиски потребовались три недели, а Шеклтону — две. Амундсен давно обдумывал эту проблему и решил, что его единственным направлением будет юг, без каких-либо отклонений влево или вправо. Он стал пленником своей решительности, оказавшись в нетипичном для себя положении, и вынужден был бороться с препятствием, вместо того чтобы обойти его.
Теперь он находился у подножия горного массива, который видел уже много дней [99] . С этой новой для него точки залив, к которому он направлялся, потерял свою привлекательность. Более лёгкий маршрут обнаружился в направлении к пику, который Амундсен назвал «пик Улей» [100] . Поскольку предполагалось лишь небольшое отклонение от курса, Амундсен свернул к нему без дальнейших колебаний.
99
Сейчас этот массив известен как гряда Герберта.
100
Впоследствии он был назван горой Рут Гейд в честь жены Хермана Гейда, друга Амундсена.
Для подъёма планировали использовать всех собак. После этого предполагалось убить двадцать четыре хаски, поскольку в них больше не было нужды, с помощью оставшихся восемнадцати дойти до полюса, где убить ещё шесть собак, чтобы остальные смогли вернуться к Барьеру.
Амундсен решил заложить ещё один склад прямо здесь, у подножия гор, хотя это была всего лишь широта 85°5'. Предыдущий склад находился всего в пяти милях позади, а следующий предполагалось разместить на отметке 86°. Но Амундсен, как обычно, обсудил это предложение со своими спутниками и получил их одобрение.
Расстояние до полюса и обратно по прямой составляло 600 миль. При движении по плато со скоростью пятнадцать миль в день группе предстояло ещё сорок дней в пути. Амундсен решил взять с собой продуктов на шестьдесят дней, а остальное — запас примерно на тридцать дней — оставить на складе вместе с одеждой из тюленьей кожи. С собой взяли только вещи из оленьего меха и непромокаемой ткани.
После ужина, оставив Хасселя присматривать за собаками, Амундсен, Вистинг, Бьяаланд и Хелмер Ханссен разведали путь в начале подъёма, пройдя восемь миль к югу и поднявшись на две тысячи футов вверх.
Нам чрезвычайно повезло [пишет Амундсен]. Все расщелины заполнены снегом. Скольжение в горах отличное. Снег достаточно рыхлый для собачьих лап, а угол подъёма небольшой — они справятся, во всяком случае, в первый день.
Затем все стремительно съехали в лагерь, получив от такого спуска огромное удовольствие. Последний склон перед Барьером был настолько крутым, что в стороны летели фонтаны снега. Бьяаланд и Амундсен решили отклониться к каменистому бугру, чтобы после четырнадцати месяцев, проведённых на море и на льду, ступить на твёрдую землю. Амундсен так описал эту сцену: Бьяаланд
приготовился к элегантному повороту «телемарк» и отлично его исполнил. К чему готовился я сам, до сих пор не знаю, но блестяще исполнил полёт вверх тормашками… Удивительно быстро встав на ноги, я заскользил к Бьяаланду. Понятия не имею, видел ли он моё падение. Однако я собрался с силами после своего неудачного выступления, [и] он, несомненно, поверил, что я справился с «телемарком» (ну, или был настолько тактичен, что сделал вид, будто поверил).
Под конец они взобрались на камень, который Амундсен немедленно назвал «скалой Бетти» в честь своей старой няни и домоправительницы, ожидавшей его возвращения в Бунден-фьорде.
Экскурсия оказалась довольно утомительной: собаки тянули людей почти всю дорогу от Фрамхейма, и потому лыжники немного потеряли форму.
В тот вечер в палатке вспомнили хорошо известное норвежское стихотворение:
Желал бы я знать, что увижу однажды с вершины далёких гор…
Кто-то продолжил: «Повсюду лишь снег, сколько видит взор».
«Получилось очень складно и буднично, — вспоминал Амундсен, — и вызвало настоящий взрыв смеха».
На следующий день, 18-го, Бьяаланд лаконично написал, что «наконец начался этот ужасный подъём». Вместе с тем он вынужден был признать, что «покрытый снегом склон, по которому мы двигались, — весьма гладкий и ровный». И ещё крутой. На самых сложных участках в сани впрягали по две упряжки сразу, то есть в два раза больше собак, и Амундсен благодарно отмечал в дневнике, что «хаски сегодня превзошли все мои ожидания». Они перевезли полуторатонный груз на расстояние в десять миль, поднявшись на 1500 футов вверх. Погода оставалась, по словам Амундсена, «просто летней», и этим вечером у них было «самое красивое в мире место для лагеря» с видом на Барьер, казавшийся огненным щитом в лучах заходящего солнца и эффектно окружённый амфитеатром обледеневших гор.
К сожалению, этот горный амфитеатр закрывал от них дальнейшую дорогу. Поэтому пока Амундсен с Хасселем кормили собак и готовили ужин, остальные на лыжах отправились проводить рекогносцировку. Скоро они вернулись — Бьяаланд беспечно, словно с давно знакомого трамплина, слетел вниз — и сообщили, что нашли проход, по которому можно беспрепятственно выйти к вершине.
При условии [глубокомысленно заметил Бьяаланд], что за этими горами [мы не увидим] никаких досадных препятствий вроде параллельной горной гряды!.. [Хелмер] Ханссен сказал, что, по его мнению, мы сможем выйти на плато через три дня. Отлично, если так.