Полчаса
Шрифт:
Шелестела камфорка, перелистывал страницы Герхард, а старик наконец-то смог собраться с мыслями. Он понял, что мешает ему заговорить – страх. Баер был одним из немногих нацистов, знающих, что в концлагере планируется восстание. Он не первый месяц помогал заключенным и теперь вглядывался в лицо коменданта, пытаясь разобрать: «Знает он или нет?»
В чем причина этого визита? Мятеж подавлен? Герхард до сих пор начальник концлагеря? Он случайно зашел, скрываясь от преследования? Или он пришел мстить?
И, что значительно хуже, в соседней комнате ведь спит Эльза. Что будет с внучкой? Ей недавно исполнилось восемнадцать, как он сможет защитить ее? Может, взять нож? Возьмет, и что тогда? Альфред чувствовал, что даже при всем желании, даже пускай у него в руках
Стакан треснул. Вода с шипением залила огонь. В то же мгновение Герхард захлопнул книгу. Он прошел через кухню и вышел в коридор, по пути прихватив табуретку. Баер услышал с улицы выстрел, выглянул в окно. Дом был окружен, какие-то люди забегали внутрь. Значит город больше не под властью нацистов! Эта мысль должна была принести удовлетворение, или хотя бы спокойствие, но она не принесла ни того ни другого. Наоборот.
За спиной старика Герхард положил на кухонный стол чемоданчик, старый и пыльный, видимо, только что с антресолей, подошел к потайному шкафчику, вынул бутылку спиртовой настойки, поставил рядом, потом смочил жидкостью марлю и принялся вытирать пыль, все так же одной рукой, не вынимая другую из кармана. Баер смотрел за его ловкими размеренными манипуляциями, пока не увидел, как из-под слоя пыли, десятилетиями лежавшего на чемоданчике – показался большой красный крест. Тут его накрыло ощущение опасности. «Бежать», – думал он. – «Надо бежать, сейчас же, или закричать, позвать кого-то. Это его ведь ищут. Все это должно быть как-то связано с Герхардом». Но Баер ни сделал ни шага. Он не мог оставить Эльзу одну. Просто не мог.
Герхард тем временем закончил дезинфекцию стола, вытащил пистолет.
«Что вы собираетесь делать?» – спросил Баер, но ответа не получил. Теперь все его мысли были заняты внучкой. Не было смысла ее скрывать, дыхание спящей девушки отчетливо слышалось на кухне.
«Он знает», – окончательно понял Баер. Он отступил к двери в ее комнату.
«Вы ничего не сделаете Эльзе», – сказал он. – «Она тут не при чем».
Герхард впервые поднял глаза на старика. В его взгляде была скука.
«Уже делал», – сказал он. – «Разные…» – он вздохнул, – «разные вещи».
Герхард направил пистолет в пол и выстрелил. Несколькими этажами ниже что-то взорвалось. Стены задрожали. Снаружи поднялся крик. Прогремел еще один взрыв и запахло дымом.
Герхард поднял бутылку настойки и поднес ее к глазам. Он легко стоял на шатающемся полу, в то время как Баера отбросило в сторону, и он понял, что свалился ровно на ту самую табуретку, которую ранее брал его гость. И тогда ему показалось, будто все предметы вокруг, весь дом, трескающиеся стены, бегающие люди – танцуют какой-то замысловатый танец, и Герхард естественным образом вальсирует с ними в этом общем движении, будто поймав ритм.
«Что… что вы такое?» – неожиданно для себя спросил Баер, когда нарастающие грохот и треск еще не успели заглушить его голос.
«Однажды вы назвали меня дьяволом», – подумал Герхард. – «Кто знает, может и правда».
Он бросил бутылку в окно, и это сработало как спусковой механизм. Рядом пророкотало, стены поехали в разные стороны, Баер куда-то падал, и когда все стихло, лишь где-то сверху доносились утробные голоса людей, приглушенные метрами раскрошенного камня и дерева. Баер понял, что его завалило. Чиркнула спичка. Герхард зажег свечу, и стало видно, что полурасколотое помещение все еще каким-то чудом сохраняло признаки той кухни. Посередине все так же стоял стол, а на нем лежал чемоданчик – теперь раскрытый.
Бывший комендант концлагеря перебирал что-то в этом чемоданчике. Металлически звякнуло. Он подошел к обездвиженному старику и принялся протирать ему грудь каким-то раствором. Резко запахло больницей.
«Если вы собрались меня пытать, то уверяю – вы не сможете узнать ничего полезного», – выдохнул Баер.
«Это правда», – Герхард вернулся к чемоданчику.
«Зачем тогда все это?»
Герхард вынул хирургическую пилу.
«Мне просто любопытно», – сказал он.
За семь с небольшим минут до этого Герхард стоял в совершенно другой части города. Вокруг ходили какие-то люди, и никто не обращал внимание на него, и это было нормально, и не было смысла даже об этом думать. Вместо этого Герхард смотрел на свои пальцы, потому что они дрожали. И это уже было важно.
В этот момент Герхард понял, что ему нужно уходить. И срочно. Он попытался вспомнить, сколько уже не спал. Дни? Недели? Может уже месяцы?
Его мозг не выдерживал постоянной нагрузки, требовалось найти безопасное место и отлежаться. Можно было бы конечно спрятаться где-то в городе, но вот-вот должна была подойти красная армия. А если он проспит? Нет, нужно покинуть город, отъехать хотя бы километров на пятьдесят. Так он обгонит наступающих, выспится и получил минимум день форы.
Из города можно было выбраться двумя путями – по воде или по единственной дороге. Герхард потратил более сотни временных скачков, чтобы взвесить оба варианта, и пришел к выводу, что безопаснее всего сесть в один из грузовиков, едущих в сторону наступающей советской армии. Не составляло особого труда выдать себя за литовца или поляка. Конечно, оставался риск. Кто знает, вдруг грузовик неожиданно попадет на мину, или его разбомбят, да и соседство с бывшими узниками концлагеря не сулило ничего хорошего. Однако Герхард постарался учесть все варианты. Он специально выбрал одну из машин и заранее подходил ко всем пассажирам – никто его не узнал. Его больше беспокоило свое собственное состояние. Как он раньше не заметил, что нервы «пошаливают»? Теперь, чем больше он концентрировался, тем больше замечал, что из памяти предательски выпадает то одна деталь, то другая. А вдруг он что-то пропустил? Вдруг что-то не учел? Нельзя было допустить ни одной ошибки. Но и продолжать тянуть, перестраховываясь, было нельзя. Каждый цикл истощал нервы. Выхода не оставалось.
Герхард полез в грузовик. Напротив него сел тринадцать сорок два – Иван. Когда-то много-много отмоток времени назад – это удивило Герхарда. Потом показалось ему забавным. Потом – опасным. Но он перестраховывался особенно тщательно. Его палач, его убийца и его жертва – в упор не узнавал, кто перед ним, что не делай. И все же, нельзя было расслабляться. Герхард ежеминутно проверял кубик. Пока он в руке, любая ошибка не фатальна. Все можно исправить, и нет смысла волноваться… если конечно ничего не забыто, не упущено. А если что-то забыто? Что, если что-то упущено?
Машина тронулась. Герхард отлично знал карты местности – они будут проезжать несколько деревень. Там легко затеряться на ночь. Всего час, и он будет в безопасности. А кубик на месте? Не выскочил из кармана во время тряски? Да, все хорошо. Герхард вглядывался в лица людей, пытаясь угадать, если кто-то проявит хотя бы мельчайшие признаки недоверия, чтобы тут же отскочить назад во времени и еще раз проверить этого человека.
Когда они встретились глазами с тринадцать сорок два – Герхард легко выдержал этот взгляд. Все в порядке. Русский дружелюбно улыбнулся, взял Герхарда за плечо и указал ему на огни скрывающегося позади города. Он заговорил, и по его тону было понятно, что он рад покинуть это место, но Герхард не позволил себе расслабиться. А вдруг это какая-то уловка? Вдруг эти там за спиной что-то задумали? Но вокруг светлели такие же дружелюбные лица людей, знающих, что самая тяжелая часть их жизней – позади. Герхард смог вздохнуть спокойно, только когда русский отпустил его. Они оба откинулись на сиденья, и тут у Герхарда перехватило дыхание – тринадцать сорок два с любопытством крутил в руках кубик. Его – Герхарда – кубик. Заметил, наверное, что сосед постоянно хватается за карман, и ловко выудил вещицу. Герхарда будто парализовало. Он боялся дернуться, боялся наброситься на «вора». Что будет, когда завяжется драка? А вдруг кубик вылетит на дорогу? Может, лучше дать русскому рассмотреть вещицу? Герхард уже сотни раз видел, как тот возвращал этот кубик немцу. Может, пускай еще раз? Иван рассматривал резные шестеренки красиво переплетающиеся на чеканных гранях. На лице у него сохранялась беззлобная ухмылка, и Герхард понимал, что, если тот даже решит выкинуть кубик из машины, нужно будет просто нырнуть следом. Ну, может минут десять придется потратить, выискивая его на дороге. Это не конец света.