Полчаса
Шрифт:
Но выхода не было. Ян ошибся. А значит – он и до этого ошибался. Значит неверной была вся теория. Потому что в логической модели не может быть нестыковок. Либо модель верная, либо она неверная. Одно из двух. Верность модели доказывается только опытом, способностью модели предсказывать будущее. И его модель – была неверной. Она ничего не предсказывала. Это все было неправильно. Стоп, нельзя просто отбросить систему, нужно ее исправить. Должен быть какой-то выход. Какой-то способ выиграть время.
Нужно сделать паузу. Нельзя торопиться с выводами, иначе они становятся эмоциональными, а не логическими.
И в этот момент Ян почувствовал, как перед ним рвется материя пространства.
Все это было странной галлюцинацией, потому что голова Яна и так кружилась. Он едва стоял на ногах, пытаясь зацепиться хоть за один факт, пытаясь найти ошибку посреди всего чудовищного нагромождения логики, которое он так старательно выстраивал годами. И такой факт был. В самой глубине. Совсем крошечный, но самый настоящий, физический, металлический, со скошенными резными гранями и с кнопкой. Кубик.
Он лежал перед Яном на мостовой, ровно посередине центральной площади Монте-ре. И значит все было уже не важно.
– Ян, – Михаэла легонько коснулась его плеча. – У тебя пятнадцать минут найдется?
Ошеломленный, он обернулся. Михаэла стояла одна, чуть стеснительно держа сумочку за спиной. Этого не было ни в одном из вариантов пути. Она не должна помогать ему. Ян должен был бороться с ней и победить.
Четверть мгновения спустя они сидели в кафешке на Хейнрихштрассе. За окном журчала река, на горизонте шелестели бесконечные холмы с зацепками черепичных крыш. На подоконник вскочил бледный кот, он грубо спустился на столик, и Михаэла рефлекторно погладила его. А Ян рассказывал. Он говорил быстро и не знал, что говорит, и сколько уже, и зачем, и как только он понял, что нужно перестать – он перестал. Это прозвучало странно, он попытался вспомнить, на чем остановился, подумал, что его молчание тоже странно, и вдруг заговорить на другую тему – тоже будет странно. Он попытался мысленно вернуться к тому, что он вообще хотел изначально сказать, но он ведь, наверное, уже говорил это, а значит, если он начнет повторять – это будет выглядеть так, будто он думает, что его не слушали.
Лучше бы его не слушали.
– Значит я нужна тебе, чтобы изменить человечество, – сказала Михаэла. Она задумчиво теребила загривок кота, и вдруг спросила: – Ты меня любишь?
– Нет, конечно. При чем тут вообще любовь? – Ян искренне удивился. – Подумай, Михаэла. Подумай! Мы созданы друг для друга. Ты мне идеально подходишь. Разве это не очевидно? Моя логика безупречна. Метод совершенно рабочий, и с помощью него можно добиться чего угодно. Вообще. Без ограничений.
Михаэла смотрела в окно. Она никогда близко не общалась с Яном, но они конечно знали друг друга, как и все немногочисленные жители Монте-ре. Ян всегда отличался убийственной осторожностью. Бросить на ветер слово он был не способен физически.
– Заработай миллион, – сказала она.
«Ты хочешь изменить человечество, – говорил ее взгляд. – Начни с малого. Посмотрим, как твой метод работает, и потом уже можешь хвастаться».
Ян не изменился в лице.
– Срок? – кротко спросил он.
– Пока часы не пробьют, – она пожала плечами.
Эта фраза была в Монте-ре аналогом присказки «когда рак на горе свистнет». Часы никогда не пробьют. Еще во второй мировой их расколола случайная бомба, и за семьдесят лет власти не раз пытались их отреставрировать, но средневековый механизм, спроектированный еще Генрихом Тиком, надежно скрывал свои секреты. Несмешно иронизировали, что в следующий раз часы пробьют только перед страшным судом.
– Значит у меня пятнадцать минут, – констатировал Ян.
Потому что он только что починил часы. Это было вопросом предназначения для него. Бомба, которая расколола их, убила его деда. А десятилетиями позже, взорвавшись, и его отца, когда тот пытался извлечь ее из часовой башни. Не завершив их работу – Ян просто не мог себе позволить двинуться дальше. Предназначение было для него физически ощутимой подземной тюрьмой, где он сидел, день за днем, работая, думая и планируя. Он точно знал, до секунды, когда работа будет закончена, его мысли было тесно, и она годами нарезала круги по загону, как волк. И вот теперь, когда, казалось бы, проклятие их семьи наконец-то побеждено – оно нанесло последний удар.
Четырнадцать минут и пятьдесят семь секунд до первого удара часов.
– Значит тебе не повезло, – сказала Михаэла.
«Не повезло» – это словосочетание, которого не существовало в измерении Яна. Не повезти могло только там, где полагаешься на удачу, а удача была исключена. Существовал только расчет.
Теперь он понял, где ошибся. Ошибка была настолько дурацкой и примитивной, что ему стало стыдно. Просто сам этот вопрос был настолько мелким, что он за все время никогда толком и не задумывался над ним. Теперь все снова сошлось. Его модель опять соответствовала действительности. Яну оставалось кратко просуммировать, как калькулятор, демонстрирующий результат уравнения.
– Миллион евро за пятнадцать минут, – сказал он без выражения. – Обезьяна ты тупая. Вертишь задницей. Тебе скучно, хочется поиграть. Ты ничтожество, Михаэла.
Он не удосужился завершить чем-то разговор и встать, потому что сознание, привыкшее блуждать где-то вне времени и пространства, исследуя стыки вероятностей, вернулось к кубику, который он видел посреди площади. Ян понял, что должен был поднять этот кубик, и это было важно. А разговор с Михаэлой – не важен. Природа дала ему единственный шанс в жизни, а он просто прошел мимо, слишком увлекшись иллюзиями и пропустив тот микроскопический погнутый зубчик в мировом механизме. И теперь он чувствовал, что между ним и кубиком встала непреодолимая стена. Ян больше не сможет вернуться на площадь. Он сам построил ошибочную систему, сам ей проследовал и сам ушел от правильной развилки. Отвращение к себе было непреодолимым. Это же было так легко – нужно было просто остановиться, подумать и протянуть руку.
Михаэла выдержала отповедь, не ударив в грязь лицом. Она молча допила чай, оставила на столе несколько монет и вышла.
Бледный Кот поднял лапу, с сомнением оглянулся, оценивая посетителей, высунул морду в окно на звук самолета. На него влажно дыхнул ветер. Ян чувствовал себя опустошенным, будто он выпрыгнул из окна поезда, и теперь лежал в пыли, посреди голого поля, и поезд ушел, и больше его не будет. Никогда.
Он ждал боя, и он получил бой, и проиграл, побежденный самим собой, потому что больше никто и не мог его победить.
Михаэла вернулась.
– Ты обронил, Тик.
И положила кубик на стол.
Глава вторая
Поставьте себя на место Яна. Это не сложно. Да и на месте Герхарда тоже – не так чтобы.
У вас в руках машина времени. Перед вами четкая цель, время ограничено, и вы застряли в клетке, прыгая по времени то вперед, то назад.
Человек с машиной времени похож на одержимого. Представьте, что идет конец девяностых, вам двенадцать лет, вы учитесь в школе и выдумываете первые фантастические рассказы. Тут вам в голову приходит идея – история человека, который застрял во времени. Вы уже смотрели «День Сурка», но ваша история лучше. Она больше, она значительно интереснее, динамичнее, проще.