Полет сокола (В поисках древних кладов) (Другой перевод)
Шрифт:
Зуга удовлетворенно хмыкнул: Люк справился с задачей. Одна за другой в воздух взвивались все новые струйки, соединяясь и перегораживая лощину от края до края; от одного утеса до другого тянулась сплошная дымовая стена; грязно-черный дым заклубился, унося ввысь пепел горящей листвы и медленно сползая вниз по ущелью. Майор невольно вспомнил снежную лавину в Гималаях. Завораживающе-медленный поток набирал силу, все мощнее всасывая воздух из долины и поднимая собственный ураган.
Огненные языки с треском слизывали терновник, шум пламени напоминал шепот далекой реки. Тревожное мычание буйволов прокатилось по черным утесам, словно сигнал боевого горна, пламя набирало силу, шепот сменился глухим трескучим ревом. Облака дыма застилали солнце, погружая долину в зловещий мрак. Вместе с ярким утренним светом, казалось, исчезает и решимость Зуги, словно адская завеса клубящегося черного дыма таила в себе неведомую угрозу.
Из зарослей жасмина выскочило стадо антилоп куду. Впереди несся великолепный самец с закрученными штопором рогами. Заметив на скале охотника, вожак тревожно фыркнул и развернулся, уводя от верного выстрела большеухих перепуганных самок. Белые хвосты мелькнули среди деревьев мопане и исчезли.
Чтобы не оставаться на виду, Зуга спустился, устроился поудобнее среди камней и взвел курок «шарпса». Впереди, на фоне языков пламени, над зарослями вздымалось белое облако пыли. К реву огня добавился новый звук, похожий на дальний гром. Земля под ногами задрожала.
— Идут, — пробормотал Ян Черут, сверкнув глазами.
Из высокого терновника выскочил первый буйвол — старый бык с полуоблысевшими плечами и крупом. Пыльную серую шкуру испещряли тысячи шрамов и проплешин от укусов клещей. Рваные уши висели лохмотьями, кончик круто изогнутого рога был обломан. Вожак несся неуклюжим галопом, копыта взрывали пыль, как пушечные ядра.
Буйвол должен был промчаться примерно в двадцати шагах от скального редута. Зуга подпустил животное на расстояние вдвое большее и вскинул винтовку, целясь в толстую кожную складку на шее, чтобы попасть в сердце. Он не заметил ни отдачи, ни грохота выстрела. Над серой шкурой взвилось облачко пыли, пуля сухо щелкнула, впиваясь в плоть, как ротанговая трость директора школы — в мальчишескую задницу.
Однако, получив пулю, буйвол не упал и даже не сбился с шага, а лишь развернулся и, задрав морду, ринулся в атаку. Казалось, он вырос вдвое. Зуга потянулся за ружьем, но рука встретила пустоту. Марк, второй оруженосец, в ужасе закатив глаза, с воплем отшвырнул слоновое ружье и вприпрыжку помчался к роще.
Заметив убегавшего носильщика, буйвол сменил направление и помчался следом за ним, прогрохотав копытами в десяти футах от майора. Размахивая разряженной винтовкой, Зуга с пеной у рта требовал ружье, но буйвол уже пронесся мимо размытым серым пятном и настиг Марка на самой границе рощи.
Огромная шишковатая голова опустилась, едва не ткнувшись в землю, и мощно взметнулась вверх. Толстая черная шея вздулась желваками от усилия. Марк оглянулся: блеснули расширившиеся глаза на черном лице, пот ручьями стекал по обнаженной спине, розовел разинутый в крике рот. Отчаянно молотя руками и ногами, носильщик взлетел, как тряпичная кукла, брошенная капризным ребенком, и исчез в густых зеленых кронах деревьев. Буйвол, не сбавляя скорости, помчался дальше в лес, но Зуга больше ничего не видел: крик сержанта заставил его обернуться.
— Hier kom hulle! — Они идут!
Земля под ногами качнулась, словно в судорогах землетрясения. Из плотной завесы пыли сплошной живой массой вырывались буйволы, ряд за рядом, плечом к плечу, заполняя ущелье от края до края. Они бежали, втаптывая в землю кусты терновника, качая в такт шагам огромными шишковатыми головами. Из разинутых в яростном реве пастей свисали длинные нити серебристой слюны, грохот копыт заглушал гул пламени.
Мэтью и Джон, к счастью, остались на своих местах. Один из них выхватил у майора разряженный «шарпс» и вложил ему в руку толстое ложе слонового ружья. После винтовки ружье казалось тяжелым и неудобным; мушка представляла собой тупой конус, прицел — глубокую V-образную прорезь.
Сплошная стена живых тел накатывалась с ошеломляющей скоростью. Темно-шоколадные буйволицы с изящно изогнутыми рогами, красно-коричневые безрогие телята с рыжими кудрявыми челками — они шли так плотно, что, казалось, сметут с пути скалы. Крупная, мощная буйволица в переднем ряду шла прямо на майора.
Зуга на мгновение застыл, целясь ей в грудь, потом плавно нажал на спуск. Щелкнул капсюль, выпустив крошечное белое облачко, и через мгновение слоновое ружье с оглушительным грохотом изрыгнуло сгусток порохового дыма и яркого пламени. Обрывки горящего пыжа взлетели над головами атакующих буйволов, и Зуге показалось, что один из них лягнул его в плечо. Отдача высоко вскинула ствол, майор отшатнулся, едва устояв на ногах.
Громадная туша буйволицы словно налетела на невидимую скалу. Четверть фунта закаленного в ртути свинца ударили ее в грудь и сбили с ног, превратив в катящийся клубок рогов и копыт.
— Том Харкнесс! Это твоя добыча! — крикнул Зуга и схватил новое заряженное ружье.
Следом шел самец, величественный, черный, разъяренная махина в тонну весом. Заметив человека, бык длинным прыжком попытался перескочить через камни и добраться до врага. Он был так близко, что Зуга, казалось, мог коснуться его дулом ружья. Грохот, огонь, дым — и полголовы быка отлетело в кровавом вихре костяных осколков. Самец осел на задние ноги, взбрыкивая передними копытами, и рухнул, подняв облако пыли.
Стадо разделилось, обтекая скальное убежище с обеих сторон. Колышущийся двойной поток могучих мускулов проносился мимо с оглушительным ревом. Ян Черут, охваченный охотничьей лихорадкой, то и дело нырял за каменный барьер, чтобы перезарядить ружье. Повизгивая от возбуждения и рассыпая порох по подбородку, он откусывал край бумажного патрона, выплевывал пулю в ружейное дуло и лихорадочно заколачивал ее шомполом, а потом снова вскакивал, чтобы выпалить в сплошную движущуюся массу.
Стрельба длилась не больше двух минут, но чудилось, что прошла целая вечность. Охотники, задыхаясь и хватая ртом воздух, стояли в клубах пыли, а вокруг лежало полдюжины огромных черных туш. Барабанный топот стада стих среди деревьев мопане, а со стороны ущелья накатывался новый оглушительный рев. В лицо пахнуло страшным жаром. Зуга почуял резкий запах горелых волос, пряди, сбившиеся на лоб, завились колечками. Порыв раскаленного ветра отнес облако пыли в сторону, и изумленным охотникам предстало ошеломляющее зрелище: жасминовые кусты не просто горели — они взрывались столбами пламени!
— Бегите! — выкрикнул Зуга. — Скорее!
Рукав его рубашки обуглился, воздух обжигал легкие, резь в глазах стала невыносимой. Когда майор добежал до опушки леса, через голову уже перекатывались клубы черного дыма. Блестящие листья деревьев мопане пожухли и пожелтели, скручиваясь от жара. Пока это был лишь раскаленный воздух, но Зуга понимал — если огонь перескочит через пустошь, они обречены. Впереди, как привидения, мелькали фигуры слуг. Они пробирались в едком клубящемся сумраке, спотыкаясь и теряя направление.