Политическая экономия западной цивилизации

Соколин Борис

Закон концентрации капитала доказал свою полную состоятельность. В США в 1904 году корпорации и акционерные общества, составляя менее 24% от общего числа предприятий, производили почти 74% всей продукции. Всего лишь через десять лет цифры составили 28.3 и 83.2%% соответственно. В 1920-х годах более половины индустриальных рабочих трудились в крупных монополиях, обеспечивавших свыше 66% промышленного производства. В 1940-х годах число крупных предприятий (более 10000 рабочих) выросло в 7 раз.

За 1955-60гг. произошло 3300 слияний. При этом количество фермерских хозяйств уменьшилось с 5.3 до 3.7 млн. Сейчас монополии с капиталом более 1 млрд. долл. контролируют 70% обрабатывающей промышленности и концентрируют примерно столько же прибылей во всей экономике США.

Расширение потребления

без монополизации розничной торговли невозможно. Поэтому за последние 60 лет доля крупнейших 50 предприятий увеличилась с 14 до 43%.

В Германии к середине 1920-х годов шесть концернов владели 65% производства чугуна и 60% добычи каменного угля. Только одна компания «ИГ Фарбениндустри» контролировала 100% производства синтетического бензина, 80% синтетического азота и 25% искусственного шелка.

К концу 1930-х годов основной промышленный потенциал принадлежал 30-40 семейным группам, а сейчас 3-5 корпорациям.

В 1950-е годы 30% английских рабочих обрабатывающей промышленности было занято на предприятиях с числом работающих свыше 1000 чел. Четыре банка располагали 85% всех банковских активов. Процесс концентрации в прошлом веке там не ослабевал. Если в 1950-е годы среднегодовое число слияний составляло 292, в 1960-е – 794, то затем от 1500 до 2000.

Во Франции в 1950-е годы на долю крупнейших производителей(0,15%) приходилось 14% оборота. Пять трестов контролировали 72% производства стали, два – 100% алюминия, четыре – 98% автомобилестроения.

В Японии в 1929 году на предприятиях с числом работающих более 50 чел. производилось 61% промышленной продукции.

В Южной Корее в конце ХХ века более 90% бизнеса находилось в ведении 100 крупнейших корпораций.

Особого внимания заслуживает тот факт, что половина населения земного шара владеет 96% национального богатства, тогда как другая – только 4%.

Концентрация давно уже стала наднациональным процессом. Сейчас на долю стран «семерки» приходится 46% мирового экспорта и около 45% импорта. Удельный вес ТНК ВВП Запада приблизился к 40%, а в обмене технологиями превысил 80%. Не будет преувеличением вывод, что мировую экономику контролирует не более 200 ТНК.

Вывоз капитала в третьи страны означает развитие производства и создание новых рабочих мест, стоимость которых в несколько раз ниже, чем в экономически развитых. Рабочая сила в развивающихся странах дешевле, а основные трудовые ресурсы находятся именно там, поэтому тезис об усилении эксплуатации наемного труда по мере развития капитализма следует признать справедливым и обоснованным. Более того, экономически развитая страна может превратиться в развивающуюся, с резким падением стоимости ее ресурсов, в том числе и трудовых. Что касается усиления классовой борьбы, то в развивающихся странах развитие капитализма происходит с учетом тех корректировок, которые элита Запада внесла в свое экономическое и политическое мировоззрение. Это означает, что по мере нарастания социального протеста ускоряется создание среднего класса. Поэтому тезисы К.Маркса о классовой борьбе, как двигателе прогресса, и о рабочей силе – основном ресурсе как образования стоимости, так и последующей трансформации капитализма в коммунизм, неверны. Не рабочая сила, а ограниченность других материальных ресурсов является могильщиком капиталистического общества или, как его называют теперь, постиндустриального.

Маркс указывал, что при социализме рабочая сила утрачивает свой товарный характер и не является предметом купли-продажи, поскольку совмещает в своем лице собственника труда и собственника средств производства. В этом контексте СССР никогда не был социалистической страной. Собственником средств производства являлось государство, и оно же в лице аппарата управления покупало рабочую силу. Некоторые считают такую систему государственным капитализмом. При капитализме купля-продажа рабочей силы осуществляется в соответствии с законом спроса и предложения, а в СССР, при паспортной системе и государственной тарифной политике, этот закон не действовал. Кроме того, существовали общественные фонды потребления, доля выплат из которых в общем доходе работника составляла от 20 до 40%. Это, своего рода, дивидендный фонд. Источник его формирования – прибыль

государства, полученная в результате экономической деятельности. Поэтому социализм советского образца – не что иное, как государственный социализм. А у К.Маркса речь идет о коллективном социализме. Там рабочая сила является собственником предприятий, на которых получает не только за зарплату, но и долю прибыли, пропорциональную трудовому вкладу. Причем в абсолютном выражении эта доля должна быть не меньше стоимости рабочей силы.

В этой связи встает вопрос об эффективности. В обществе, где навыки управления минимальны, а образовательный ценз низок – социализм по К.Марксу не построить. Так что советский вариант был единственно возможной формой выхода из послевоенного и послереволюционного кризиса. Однако в дальнейшем он оказался неадекватным условиям и последствиям НТР. Отсутствие в СССР творческого подхода к марксизму крайне отрицательно сказалось на развитии социализма во всем мире. В 1960-е годы в СССР была лучшая система образования. Если бы тогда провели полномасштабную реформу и трансформировали государственный социализм в коллективный, то смогли бы модернизировать строй в целом. В других социалистических странах такие попытки делались (реформы Шика в Чехословакии, Тито в Югославии и Кадара в Венгрии). В принципе они имели определенный успех, но всех проблем не решили. Помешали полититизация экономики и противостояние между Союзом и Западом. Экономическая либерализация, означавшая на самом деле ее социализацию по К. Марксу, воспринималась руководством СССР как попытка реставрации капитализма и вызывала противодействие. Подмена нормальных экономических связей политическими приоритетами и сомнительными выгодами в области идеологии в итоге разрушила единый рынок стран-членов СЭВ.

Поэтому утверждение об ошибочности марксизма как теории, основанное на результатах семидесятилетнего эксперимента в СССР и сорокалетнего эксперимента в странах Восточной Европы и ряде других стран, представляется неверным. Была доказана лишь несостоятельность социализма советского образца в условиях технологической революции, да и то в ситуации экономической войны Запада против СССР и ренегатства высшего руководства страны.

Марксизм не утратил своей актуальности, как теория, альтернативная экономическим принципам построения западного общества потребления, и может быть использован в изысканиях по строительству новой, рациональной, экономики. Бесспорна ценность положений о прибавочной стоимости и прибыли, конкуренции и монополиях. К выводам К.Маркса о классовой борьбе следует подходить с осторожностью вследствие иной структуры общества, отличной от той, что была в конце XIX века.

Другие экономические теории и подходы

Монетаристские взгляды базируются на концепции А.Смита о полной рыночной свободе для всех, с сохранением в руках государства функций охраны правопорядка, обороны и содержания общественных институтов. Жизнь доказала, что полная свобода – это анархия, ведущая к ухудшению не только жизни населения, но и положения государства. Кризисы XIX века и Великий кризис 1929-32 гг. поставили на идеях А. Смита жирный крест. Но с конца 1970-х годов излишняя с точки зрения крупного капитала социализация экономики обусловила возрождение либеральной концепции Смита – появились неолибералы.

С другой стороны, еще в начале XIX века возникли противоположные точки зрения, отстаивавшие идею государственного вмешательства, или интервенционизма. Ее основоположниками считаются Сен-Симон и Сисмонди. Они полагали, что экономика аналогична большому предприятию, на котором интересы рабочих из разных цехов вступают в противоречие между собой и интересами предприятия в целом. Поэтому без государственного вмешательства возникает хаос, лишенный экономического смысла. Эти две точки зрения, положившие начало двум политэкономическим концепциям, в дальнейшем постоянно использовались в рамках отдельных экономических теорий. Другими словами, глобальность экономического мышления XVIII-XIX вв. уступила место частным теориям, не рассматривающим экономику в качестве целостной системы. В их число входят теории равновесия, предельной полезности, протекционизма, рынка, занятости. Кроме того, было введено в научный оборот понятие институционализма.