Политические устремления Юлиуса Эволы
Шрифт:
Теперь перейдем к третьему из этих мыслителей, к тому, кого Эвола, наряду с Ницше, называет «святым пр'oклятым», поскольку ни один из перечисленных выше философов не был равным ему по силе мыслей. Духовный поток, который они носили внутри, уничтожил их из-за отсутствия сверхъестественной самореализации, сосредоточенной на трансцендентности; так, во всяком случае, считал Эвола. Этим третьим был Отто Вейнингер (1880-1903). Он жил в Вене, происходил из еврейской семьи и повлиял на Эволу больше всех тех, о ком мы говорили прежде. Культура fin-de-siecle [20] – причем не только в немецкоязычном регионе – носила след его воздействия. Уже в 1912 году появился первый перевод на итальянский главной работы Вейнингера «Пол и характер», произведя настоящий фурор, особенно в кругах, связанных с Папини. Сам Папини издал выдержки из этой книги и яростно обрушился на еврейство в собственном произведении «Гог»,
20
Конец века (фр.) – Прим. пер.
21
Подробные сведения об этом можно найти в интересной книге Альберто Кавальона «Отто Вейнингер в Италии» (Alberto Cavaglion, Otto Weininger in Italia, Rome, 1982).
Влияние Вейнингера на Эволу простирается от этики до отношения к женщинам, от мыслей о государственности до позиции относительно иудаизма и расовых вопросов. Поздняя работа Эволы «Метафизика пола» [22] задумывалась изначально как предисловие к «Полу и характеру» и его критика, но впоследствии разрослась настолько, что по праву стала отдельной книгой.
Приведем некоторые мысли из основного сочинения Вейнингера.
22
Впервые опубликована в Италии в 1958, позднее выпущена в США под названием «Эрос и мистерии любви» (Julius Evola, Eros and the Mysteries of Love, Rochester, Vt., 1983).
«Правдивость, чистота, верность, честность по отношению к самому себе – такова единственно мыслимая этика». [23]
Данное суждение вполне могло бы быть высказыванием самого Эволы. Прибавьте к этому эпиграмму Хеббеля, которую цитирует Вейнингер (Отто Браун также интенсивно изучал этого драматурга):
За что вы больше платите,
За ложь или за правду?
За первое вы расплачиваетесь самим собой,
За второе – в худшем случае, своим счастьем.
23
Otto Weininger, Geschlecht und Charakter, Vienne, 1904, p. 206.
Далее: «Человек один в космосе и пребывает в вечном, бескрайнем одиночестве. Единственная его цель – это он сам; нет такой вещи, ради которой он бы жил. Он далек от желания быть рабом, от способности быть рабом, от необходимости быть рабом: глубоко под ним исчезло человеческое общество, изжилась социальная этика. Человек – один, один.
Но лишь теперь он, будучи совершенно один, имеет закон в себе, он и есть закон, а не случайное желание. И он требует от самого себя соблюдения этого внутреннего закона… Ничего нет над ним, одиноким, абсолютно одиноким. Но он должен подчиняться безжалостному категорическому императиву внутри, не допускающему никаких сделок с собой. Он взывает к Спасению…» [24]
24
Ibid, p. 210.
Также мы предлагаем вам ознакомиться с абзацем из главы «Проблема «Я» и гениальность», в которой Вейнингер слово в слово цитирует Шеллинга. Эвола тщательно изучал немецкий романтизм и Шеллинга в частности. Его определение Традиции обнаруживает, в дополнение к влиянию Генона, и влияние немецкого идеалиста. [25]
«Все мы обладаем тайной, замечательной способностью уходить от превратностей времени в наше сокровенное «я», свободное ото всех внешних воздействий, и там, в форме неизменности, созерцать в самих себе вечное. Это созерцание является глубочайшим и уникальнейшим опытом, от которого зависит все, что мы знаем и предполагаем о сверхъестественном мире. Только такое созерцание убеждает нас в том, что нечто есть, тогда как все остальное, к чему мы применяем этот термин, лишь кажется существующим. Оно отличается от любого иного чувственного созерцания тем, что его источником может быть только свобода; оно чуждо и инородно по отношению ко всем, чьей свободы, стесненной переполняющей властью
25
См. мое предисловие к «Герметической традиции» (Julius Evola, The Hermetic Tradition, Rochester, Vt., 1995, p. xii).
Еще одно место в той же главе: «Тем не менее, явление Я суть корень всех мировоззрений». [26]
Или так: «Поэтому нравственное деяние может заключаться лишь в действии, соответствующем некой идее». [27] К досаде многих националистических групп, в чем мы убедимся ниже, Эвола говорит: «Идея – наше отечество». Другая цитата из этой главы книги Вейнингера: «Человек становится гением через высший акт воли, следующий за утверждением целой вселенной внутри себя». [28]
26
Otto Weininger, Geschlecht und Charakter, Vienne, 1904, p. 217.
27
Ibid, p. 228.
28
Ibid, p. 236.
Постоянное обращение Эволы к мужественности в качестве категории, в противоположность маскулинности, конечно, также можно приписать воздействию Вейнингера. В книге «Юлиус Эвола. Личность и творчество» Адриано Ромуальди называет последнего «создателем идеи мужественности как метафизической сущности». [29] В данном контексте практически излишне упоминать о том, насколько позиция Эволы относительно женщины – в качестве метафизической противоположности мужчины, а также в политическом смысле – близка воззрениям на сей счет Вейнингера, ибо это более чем очевидно. Но Эвола был не единственным, кто считал «Пол и характер» эпохальной работой. Например, Август Стриндберг 1 июля 1903 года написал Вейнингеру такие слова: «Увидеть наконец-то проблему женщины разрешенной – это облегчение для меня…» В другом письме, к Артуру Герберу, он говорит: «Написанное Вейнингером не является мнением, это – открытие! Вейнингер был первопроходцем».
29
Adriano Romualdi, Julius Evola: L'uomo a l'opera, Rome, 1979, p. 17.
Среди прочих личностей, находившихся под влиянием Вейнингера, значились Альфред Кубин, Людвиг Витгенштейн, Франц Кафка, Роберт Музиль, Георг Тракль, Арнольд Шенберг и Томас Бернхард.
Кроме того, без Вейнингера было бы затруднительно понять взгляды Эволы на евреев (которые мы подробно рассмотрим позже). Иллюстрацией этого будут два категорических пассажа из «Пола и характера», суть которых то и дело ложится в основание собственных высказываний Эволы. Однако они касаются не вековых предрассудков, жертвой коих становятся и Вейнингер (несмотря на свое происхождение), и Эвола, а «метафизических категорий».
«Но сначала я хочу дать точное определение тому, что подразумеваю под еврейскостью. Она не имеет отношение к расе или людям, и меньше всего – к какому-либо узаконенному вероисповеданию. Еврейскость следует определять как духовное положение, психическую конституцию, каковая является возможностью для всех людей, но обрела свою самую грандиозную реализацию в историческом еврействе. Ничто не доказывает достоверность этого утверждения лучше, чем антисемитизм. Самые настоящие, наиболее арийские из арийцев, уверенные в своей арийскости, не бывают антисемитами. Они не могут даже понять враждебный антисемитизм… с другой стороны, в агрессивных антисемитах всегда можно обнаружить определенные еврейские черты…
Иначе и быть не может. Подобно тому, как мы любим в других только те качества, к коим искренне стремимся сами, хотя никогда не сможем их до конца достичь, мы ненавидим в других только то, что никогда не хотели бы узреть в себе, но что отчасти нам присуще. Люди не могут ненавидеть то, с чем у них нет ничего общего…» [30] И далее: «В действительности, когда я говорю о еврее, то никогда не подразумеваю отдельного человека или группу людей, но имею в виду человека вообще, то,
30
Otto Weininger, Geschlecht und Charakter, Vienne, 1904, p. 413.